Дальний Восток накануне большой войны. Япония и Китай

Несмотря на значительные успехи и траты, японская экономика была явна не готова к большой войне. Для этого необходимы были сырьевые ресурсы, которых не было. В 1934 году в Японии добывалось 431 тыс. тонн железной руды, в Корее — 570 тыс. тонн, в Маньчжурии — 1 134 тыс. тонн. Между тем в случае войны потребность островной империи увеличилась бы до 5,4 млн. тонн. Более того, для производства 4,5 млн. тонн стали требовалось от 160 до 180 тыс. тонн марганцевой руды, а в Японии её добывалось только 30-40 тыс. тонн в год. Импорт был определяющим и для меди, свинца, олова, алюминия, объёмы использования которых резко выросла. Весьма острой оставалась проблема нефти, в которой Япония нуждалась всё больше и больше. Если в 1913 г. её потребление составило 197 тыс. тонн, то в 1936 году уже 4080 тыс. тонн. Доля нефти в импорте выросла с 4,2% в 1929 г. (1 198 тыс. тонн) до 6,2% в 1935 г. (3 653 тыс. тонн). Даже в мирном в 1936 году примерно 38,6% использованной Японией нефти приходилось на армию (300 тыс. тонн) и флот (800 тыс. тонн).

В военное время потребление нефти должно было вырасти более чем в два раза. Между тем в Японии нефти не было, на Тайване в начале 1930-х ее добывали от 200 до 300 тыс. тонн в год и в Фушуни (южная Маньчжурия) — около 75 тыс. тонн в год. Максимальная эксплуатация имевшихся источников могла довести общую добычу до 500 тыс. тонн, но это был максимум. В 1936 году собственная нефтедобыча Японии доросла до 332 тыс. тонн, учитывая концессию на советском Северном Сахалине и в голландской колонии на Борнео. Советские аналитики считали: состояние промышленности и сырьевых ресурсов Японии исключали для неё возможность успешного ведения затяжной войны, к середине 1930-х годов в планах Токио мог быть только ограниченный конфликт.

Тем не опасность незапланированного конфликта с трудно предсказуемыми последствиями оставалась весьма немалой. Кроме японцев, на Амуре начала демонстрировать силу и флотилия Маньчжоу-го. Её бронекатера и канонерки демонстративно нарушали границу, вторгаясь в советские территориальные воды. А японские дипломаты заверяли советских представителей, что борьба с коммунизмом не тождественна борьбе с СССР. Тем временем обстановка на границе становилась все взрывоопаснее. 26 ноября 1936 года на участке заставы Турий Рог в Приморье произошли боевые столкновения между нашими пограничниками и японской армией. 30 июня 1937 года сосланная в Маньчжурию за участие в перевороте 1936 года 1-я дивизия при строительстве укреплений на берегу Амура обстреляла и позже доложила о потоплении двух советских бронекатеров.

По данным советских пограничников, артиллерийским огнем был потоплен один бронекатер, канонерская лодка повреждена, при этом были убиты и ранены краснофлотцы. По приказу командующего Особой Дальневосточной армией маршала В.К. Блюхера Амурская флотилия была отправлена к месту затопления катера, чтобы проконтролировать его подъем и буксировку, а на опасном направлении было сосредоточено два батальона с батареей 152-мм. орудий, которые в случае необходимости должны были прикрыть действия флотилии. Уже 30 июня наркомат иностранных дел заявил самый энергичный протест, обратив внимание на тот факт, что инициатором обстрела стала японская сторона, а советская получила только материальные потери и человеческие жертвы. В тот же день последовал визит японского посла. Он изложил другую версию событий, объявив причиной инцидента провокационные действия советских катеров у островов, которые Маньчжоу-го считает своими. Комментировать тот факт, что первыми огонь открыли японские войска, посол отказался, сославшись на позднее время визита… Обе стороны подтянули к району столкновения дополнительные силы, но так и не решились их использовать.

Император Хирохито был крайне обеспокоен возможностью одновременной войны с СССР и Китаем и предлагал не торопиться с активными действиями. Тем не менее в руководстве императорской армии было немало людей, которые явно надеялись на достижение быстрого успеха. Слабой и богатой страной считался Китай. Основными продуктами его экспорта тогда были чай, шелк и соевые бобы. Большая, богатая, слабая в военном отношении, густо населенная страна была идеальным объектом для агрессии. Чан Кай-ши делал публичные заявления о том, что Китвай и Япония являются братскими странами и призывал Токио к сотрудничеству с Нанкином. На дипломатическом уровне он предлагал Японии соглашение о ненападении, которое предполагало сближение между двумя странами, в том числе и за счет признания изменения положения в Маньчжурии. Американская и особенно британская дипломатия с готовностью поддержали это предложение, которое при условии развития сотрудничества между этими странами могло привести к стабилизации региона, за исключением северной его части. СССР не должен был войти в соглашение. Но японская армия выступила против проекта.

Чан Кай-ши с начала 1930-х годов проводил амбициозную программу перестройки и обновления Китая. В осуществлении этих планов особая роль отводилась китайско-германскому сотрудиничеству. В 1934 году старый военный советник главы Гоминдана генерал фон Сект вернулся домой. В Германии, до прихода к власти нацистов, Китай был весьма популярной страной. Рост иморта германского оружия и военных технологий из Германии, начатый при Веймарской республике, продолжился. Сект на встрече с Гитлером в присутствии Военного министра фон Бломберга, министра иностранных дел фон Нойрата и министра финансов Шахта отстаивал идею тесного сотрудничества с Нанкином. В 1935 г. туда отправился министр финансов республики президент Центрального банка Китая Кун Сян-си. В результате визита был подписан договор с Ялмаром Шахтом, который имел репутацию друга Китая. Немецко-китайская торговля выросла до нескольких сот миллионов марок, немцы строили фабрики, железные и шоссейные дороги.

Импортировались не только товары, но и знания, и идеи. На Китайский переводилась национал-социалистическая литература, широкое распространение получил «Mein Kampf», в кинотеатрах с большим успехом демонстрировался фильм Лени Рифеншталь «Триумф воли», разумеется, с китайскими субтитрами, китайская молодежь отправлялась на учебу в Германию. В 1936 году здесь училось 1 600 китайских студентов, включая военных. Под влиянием идей фашизма и национал-социализма Чан Кай-ши создал собственное движение синерубашечников, которое должно было стать основой его режима. В 1936 году Германия предложила Китаю вступить в Антикоминтерновскому пакту, и это предложение начали рассматривать в Нанкине. Это предложение так и не было принято, но идеи борьбы с коммунистами были тем самым началом, которое объединяло Чан Кай-ши с японскими милитаристами, которые заявляли, что целью их политики является спасение Китая от большевизма.

Объем торговли между Китаем и Германией вырос со 116 млн. американских долларов в 1933 году до 262,7 млн. долларов в 1937 году. Значительная часть германского ввоза составляло оружие – целые китайские армии получили вооружение и даже форму германского образца. Немцы построили арсеналы, производившие пулеметы системы Максим, винтовки системы Маузер, которыми была перевооружена вся китайская армия – их называли модель 24 или винтовка Чан Кай-ши, пистолеты Маузера. Кроме того, арсеналы производили и боеприпасы, для этого концерн I.G. Farben построил несколько химических заводов. Китай стал поставщиком стратегического сырья в Германию. Например, постоянно росли поставки вольфрама и удельный вес Китая в импорте этого продукта в Третий рейх. В 1934 г. Германия ввезла 4 385 тонн вольфрама, из них – 2 510 из Китая. В 1937 году эти цифры выросли до 11 372 и 8 037 тонн. 25 июля 1936 года был подписан договор о бартерной торговле между Китаем и Германией на сумму в 100 млн. марок. В 1937 году Берлин занял третье место по величине инвестиций в китайскую экономику (300 млн. американских долларов, 6,6%) после Японии (1838,5 млн. долларов, 41,8%) и Великобритании (1486,5 млн. долларов, 32,97%), обходя США (295,2 млн. долларов, 6,5%) и Францию (192,4 млн. долларов, 4,3%).

В середине 1930-х гг. неизбежность столкновения с Японией была очевидной для многих. Коммунисты выдвинули лозунг: «Китаец не должен воевать с китайцем. Они должны объединиться против Японии». Этот призыв становился все более и более популярным среди солдат Гоминдана, они перебегали в Красную армию. Чжан Сюэ-лян призывал Чан Кай-ши объединиться с Мао, а затем восстановить отношения с СССР. Но генералиссимус считал, что для начала необходимо полностью расправиться с «красными бандитами»[1] и только потом идти на нормализацию связей с Москвой. Основой для соглашения с Мао глава Гоминдана считал роспуск Красной армии и Советов и полное подчинение своей власти. Вряд ли кто-то мог сомневаться, что эта была программа углубления, а не преодоления гражданской войны.

Для того, чтобы показать свою силу, Чан Кай-ши бросил в наступление против коммунистов свои лучшие части. Ими командовал пользовавшийся особым доверием президента генерал Ху Цзун-нань. В боях 18 и 21 ноября его войска потерпели полное поражение. Между тем в августе и сентябре 1936 года в китайских городах Ченду и Бэйхай произошли нападения на японских подданных. Были убиты японские журналисты и торговцы. Напряжение нарастало. С января 1936 года Чжоу Энь-лай начал переговоры с Чжан Сюэ-ляном об условиях объединения против японской опасности. Посланник Мао прибыл в Сиань, где была ставка «молодого маршала». Чжоу Энь-лай был искусным дипломатом и заявил, что ради создания единого фронта и для того, чтобы убедить своего партнера в серьезности намерений КПК он готов остаться у него в штабе заложником. Этого не понадобилось. «Молодой маршал» ответил, что главное для него – готовность сражаться против японцев. В июне-августе 1936 г. Чжоу Энь-лай и Чжан Сюэ-лян обменялись визитами в Яньань и Сиань и согласились об основных принципах прекращения внутрикитайского конфликта, но глава Гоминдана отказался принять их и потребовал от Чжан Сюэ-ляна начать наступление против Красной армии. Тот вовсе не собирался выполнять эту команду — в интервью американскому журналисту он заявил: «Истинное единство Китая может быть достигнуто лишь путем сопротивления внешней агрессии».

7 декабря 1936 года Чан Кай-ши прилетел в небольшой городок Литунь. Это был старинный водный курорт, который располагался в 20 километрах от города Сиань, где находились Чжан Сюэ-лян и Ян Ху-чэн. Генералы были сторонниками общенациональной борьбы с Японией. Большую часть их армии составляли выходцы из Маньчжурии, которые были очень обеспокоены новостями, приходившими оттуда. Они все сильнее и все более демонстративно требовали борьбы с японцами. Эти идеи активно поддерживало и местное население. 8 и 9 декабря в Ставке Чжан Сюэ-ляна проходили бурные совещания. Местные военные во главе с «молодым маршалом» отстаивали соглашение с коммунистами, на улицах проходили массовые демонстрации студентов и горожан с требованием прекратить гражданскую войну. 10 декабря Чан Кай-ши предупредил — через два дня он выступит по радио с объявлением о начале нового похода против «красных бандитов». Чжан Сюэ-ляну и его подчиненным нужно было определиться. Это был ультиматум: или они поддерживают это наступление, или их объявляют мятежниками. Недовольство стало выходить из-под контроля, и утром 12 декабря гостиница, где отдыхал генералиссимус, была окружена солдатами, которые атаковали её.

Чан Кай-ши принимал ванну и пытался бежать через окно, оставив в спешке свою вставную челюсть. В таком виде его и схватили. Более 40 охранников было убито или ранено, 17 высших военных и чиновников было арестовано. Чжан Сюэ-лян не планировал такого развития событий, но они вышли из-под его контроля. Группа офицеров, арестовавшая Чан Кай-ши, требовала от главы государства прекратить гражданскую войну и создать единый антияпонский фронт. Под охраной его перевезли в Сиань. Арестованный вел себя мужественно, во-всяком случае, по собственным воспоминаниям – называл захвативших его мятежниками и требовапл уважительного обращения. Чан Кай-ши отказался вести переговоры с захватившими его военными под арестом. В телеграмме, извещающей о случившемся, Чжан Сюэ-лян изложил свою программу, которая включала в себя замирение с коммунистами, борьбу за освобождение Маньчжурии, союз с СССР. «Молодой маршал» заявил: «Поступая таким образом, я исключительно руководствовался желанием послужить своей стране». На предложение принять эту программу Чан Кай-ши ответил вопросом – кем себя считает Чжан Сюэ-лян, и если он – подчиненный, то должен подчиняться приказам генералиссимуса, а не предлагать тому подчиниться требованиям мятежников. Гоминдановская пресса встретила новости из Сианя крайне враждебно.

В штабе Красной армии новость об аресте главы Гоминдана поначалу вызвала всеобщее ликование. Чан Кай-ши ненавидели больше, чем кого-либо. Был созван митинг, на котором Мао Цзе-дун, Чжу Дэ и Чжоу Энь-лай выступили с призывами расправиться с ним, как с предателем национальных интересов. Вслед за этим начались переговоры. Особенно жестко был настроен Чжу Дэ — он предлагал немедленно убить Чан Кай-ши. В Сиань прибыла делегация коммунистов во главе с Чжоу Энь-лаем. В отличие от однопартийцев, он не был настроен кровожадно и по-прежнему считал необходимым продолжение переговоров между КПК и Гоминданом. Остроту обстановке придавал тот факт, что незадолго до своей поездки в Литунь Чан Кай-ши объявил награду за голову Чжоу Энь-лая – 80 тыс. американских долларов. Его появление весьма обеспокоило генералиссимуса. Однако Чжоу Энь-лай повел себя неожиданно. Он предложил освободить Чан Кай-ши при условии его согласия с программой единого фронта. В начавшемся кризисе СССР выступил за преодоление внутрикитайских противоречий, которые могли бы привести к ужесточению гражданской войны.

16 декабря 1936 года Коминтерн обратился к руководству КПК со срочной телеграммой, в которой рекомендовал занять следующую позицию: «Выступление Чжан Сюэ-ляна, какие бы ни были его намерения, объективно может только повредить сплочению сил китайского народа в единый антияпонский фронт и поощрить японскую агрессию в отношении Китая». Было рекомендовано решительно выступить за мирное решение конфликта на основе следующей программы: реорганизация правительства путем включения в него представителей антияпонского движения и сторонников целостности Китая; обеспечение демократических прав народа; прекращение борьбы с Красной армией Китая и установление сотрудничества с ней; установление сотрудничества с теми силами, которые «сочувствуют освобождению китайского народа от наступления японского империализма». Для того, чтобы избежать возможных обвинений КПК, не рекомендовалось выставлять лозунг союза с СССР. Центральная советская пресса оценила случившееся как прискорбный и опасный внутрикитайский конфликт, что было замечено и с одобрением принято китайским послом в Москве, который сразу же довел эти новости до своего правительства.

22 декабря в Сиань прилетела супруга Чан Кай-ши Су Мэй-лин вместе со своим братом — финансистом генералиссимуса. Это был храбрый поступок. Исход событий был еще не ясен. В конце концов арестованный согласился с требованиями своих подчиненных, 25 декабря его освободили. Он немедленно покинул Сиань. Перед отъездом он выступил с заявлением о необходимости национального единения и преодоления во имя этой цели всех личных интересов. 26 декабря Чан Кай-ши прибыл в Нанкин вместе с супругой и Чжан Сюэ-ляном. Освобожденного главу Гоминдана встречала 200-тысячная демонстрация с антияпонскими лозунгами. Чжан Сюэ-лян каялся. Он называл себя темным крестьянином и заявлял, что готов понести любое наказание. Это не помогло.

По возвращении в свой штаб Чан Кай-ши немедленно арестовал «сианских заговорщиков». Одновременно были сделаны заявления о новом курсе. Чэжан Сюэ-лян был предан суду военного трибунала и осужден на 10 лет заключения. Под домашним арестом он провел практически всю оставшуюся жизнь, до 1991 года (умер в 2001 году). Ян Ху-чен также был арестован, его казнили через 13 лет заключения. В начале 1937 года Коминтерн вновь обратил особое внимание на необходимость мирного разрешения Сианьских событий. В Исполкоме Коминтерна считали: китайские коммунисты взяли курс на раскол Гоминдана, а не на сотрудничество с ним, что в сложившихся условиях было ошибкой, как и та точка зрения, что соглашение с Чан Кай-ши является капитуляцией перед ним. В результате коммунисты подтвердили готовность к сотрудничеству, если слова главы республики не будут расходиться с его делами. Со своей стороны коммунисты согласились временно отказаться от лозунгов конфискации помещичьей земли. В апреле 1937 года между КПК и Гоминданом было подписано соглашение, Нанкин отказался от планов уничтожения Красной армии Китая и даже согласился выделить ей оружие. Время проверки слов и дел наступило быстро.