1937 год. Новый курс нового правительства Великобритании

25 ноября 1936 года министр иностранных дел Германии Риббентроп и посол Японии виконт Кинтомо Мушакодзи подписали в Берлине Антикоминтерновский пакт. Он обязывал его участников к сотрудничеству против коммунистической идеологии и фактически был союзом о возможных совместных действиях против СССР. Это сближение было не случайным и готовилось давно. Японская армия и университеты Японии строились и развивались под сильнейшим влиянием Германии. Мацуока, один из идеологов германо-японского сотрудничества, отмечал, что Германия больше любой другой европейской страны оказала влияние на Японию в период после революции Мейдзи. Секретное приложение к договору предполагало, что в случае «неспровоцированной агрессии» со стороны СССР Германия и Япония должны «не предпринимать каких-либо мер, которые могли бы способствовать облегчению положения Союза Советских Социалистических Республик» (Ст. 1); «Договаривающиеся стороны на период действия настоящего соглашения обязуются не заключать с Союзом Советских Социалистических Республик каких-либо политических договоров, которые противоречили бы духу настоящего соглашения» (Ст. 2). После заключения соглашения германская пропаганда начала называть японцев «пруссаками Востока», а Бюро по расовым исследованиям предложило отказаться от запрета браков между немцами и японцами, т.к. кровь последних «содержит в себе добродетели близкие к истинному нордическому образцу.»

Токио в этот период рассматривал сближение с Германией прежде всего как элемент антирусской политики. Этого никто особенно и не скрывал. При ратификации Антикоминтерновского пакта министр иностранных дел Японии Хатиро Арита заявил: «Отныне Советская Россия должна понимать, что ей приходится стоять лицом к лицу с Германией и Японией». В Москве поняли это сразу же. 26 ноября 1936 г. с разъяснениями советской внешней политики выступил Литвинов: «Становясь оплотом демократизма и свободы, Советский Союз не призывает однако, к созданию международного блока для борьбы с фашизмом, отрицающим демократию и свободу. До внутреннего фашистского режима тех или иных стран нам, как государству, дела нет. Наше сотрудничество с другими странами, наше участие в Лиге Наций основаны на принципе мирного сосуществования двух систем — социалистической и капиталистической, причем мы считаем, что в последнюю укладывается и фашистский строй. Но фашизм теперь перестает быть внутренним делом исповедующих его стран».

Эта активизация фашизма была встречена с пониманием в Лондоне. Антибольшевизм заслонил разногласия между фашизмом и капиталистической демократией. «Вера, что Германия является бастионом против коммунизма, — отмечал А.Дж. Тэйлор, — привела бывших победителей к тому, что они стали относиться к Германии с меньшим недоверием и делать ей больше уступок, чем это могло быть в противном случае». 28 мая 1937 года новым премьер-министром Великобритании стал Невилл Чемберлен. Это был, по словам Черчилля, упрямый и самоуверенный человек, мечтавший войти в историю как «великий миротворец». Как политик и администратор он сумел достичь немалых успехов в возглавляемых им министерствах. «Что еще важнее, — отмечал консервативный депутат Леопольд Эмери, — он точно знал, чего хочет, и умел добиваться своего».

Некоторые однопартийцы премьера тем не менее думали, что на него можно повлиять. 26 июня 1937 года Айронсайд записал в своем дневнике: «Черчилль убеждает Чемберлена придерживаться более жесткой линии с Германией и Италией. На бумаге Чемберлен обещает быть сильнее Болдуина. Один и тот же вопрос не покидает мою голову — можем ли мы позволить себе говорить с позиции силы с кем бы то ни было». На самом деле и Чемберлен, и его ближайшие сотрудники — лорд Эдуард Галифакс и Самуэль Хор — были сторонниками диалога с Германией и Италией и уступок фашистским государствам. 22 ноября 1935 г. Галифакс стал лордом-хранителем королевской печати. До этого назначения он занимал ряд постов в правительстве, в 1925 году был назначен на пост вице-короля Индии. На субконтиненте в это время проживало около 160 тыс. европейцев и 270 млн. «туземцев», 80 млн. из них были подданными около 600 местных правителей. Это были традиционные реалии британского мира Индии — раджа (Raj). Долгое время вплоть до начала 1920-х гг. британские власти не вмешивались во внутренние дела княжеств, а их правители фактически находились в изоляции от политической жизни. Феодализм и средневековые неограниченные монархии соседствовали с современным расизмом и набирающим силу антиколониальным индийским националистическим движением. Порядок традиционно охранял индийский солдат под командованием британского офицера.

Но Галифаксу пришлось столкнуться и с новыми реалиями. В декабре 1919 года сроком на 10 лет был введен Акт об управлении Индией, вводивший элементы разделения властей и парламента в колонии. Индия получила налоговую автономию, стала одним из учредителей Лиги Наций. В Индии Галифакс привык к решительным административным действиям и масштабному взгляду на проблемы государственного управления. По другому и быть не могло. В 1920-е годы постоянно росла активность Индийского Национального конгресса, который колебался между требованием независимости или прав доминиона, начинались забастовки индийских рабочих, выступления Махатмы Ганди. Все это сопровождалось волной насилия — с 1923 по 1927 гг. было убито 450 и ранено несколько тысяч человек. В 1929 году Акт об управлении Индией прекратил действие. Ганди еще в августе 1920 года в статье «Доктрина меча» в ответ на подавление выступлений индусов сформулировал концепцию ненасильственного сопротивления , назвав её satya graha («твердость в истине») – способ борьбы с несправедливостью. Впрочем, сам Ганди говорил, что больше, чем насилие он презирает трусость. Вскоре он продемонстрировал это на практике.

12 марта 1930 г. Ганди покинул свой ашрам[1] и в сопровождении последователей отправился к побережью. 6 апреля он достиг моря и демонстративно выпарил соль из воды. Это было нарушение закона о соляной монополии. 19 апреля группа индуистов совершила нападение на арсенал в Читтагонге. 4 мая Ганди был арестован. После этого ареста ИНК во главе с Джавахарлалом Неру начал кампанию неповиновения. Галифаксу все же пришлось договариваться с Неру на условиях амнистии арестованных. Правда, последовавшие затем переговоры, в которых ИНК настаивал на предоставлении Индии статуса доминиона, не были удачными. Закон «Об управлении Индией» 1935 года ввел элементы автономии в колонии, но не привел к её успокоению и вызвал сильнейшее сопротивление со стороны индийского национального движения. Британский радж менялся — даже в англо-индийскую армию стали проникать антибританские идеи, возникали подпольные политические организации.

Британская администрация в Индии еще с XIX века производила наиболее антирусски настроенных политиков, но теперь к этой традиции добавилось опасение экспорта идей «обр. 1917 г.». Очевидным было влияние Октябрьской революции на ход дел в Европе, как и активизация коммунистов с конца 1920-х годов. Не менее очевидным было сокращение влияния традиционных партий Великобритании. Прежде всего это касалось либеральной партии, которую вытесняли лейбористы. Чемберлен называл их «дикими зверями». Новый британский премьер заявил, что если бы ему удалось «сесть с Гитлером за один стол и с карандашом в руках пройтись по всем его жалобам и претензиям, то это сильно бы прояснило отношения». В Галифаксе Чемберлен нашел прекрасного посредника для подготовки такого рода обсуждений. Его внешнеполитическая программа была весьма категоричной — ради борьбы с коммунизмом он готов был продлить гарантии по образцу Локарно на восток, чрезвычайно важной считал задачу подрыва советско-французского соглашения и отмечал, что в случае нападения СССР на Германию (!!!), Берлин должен был бы почувствовать поддержку со стороны Франции. Галифакс был давно и по-дружески знаком с Хором. Тот был немногословен и предпочитал находиться в тени.

Выступление Гитлера в рейхстаге 21 мая 1935 г. о восстановлении германской авиации и готовности при этом вступить в переговоры об ограничении вооружений Галифакс на следующий день назвал «замечательной речью», он уже тогда говорил о готовности к диалогу с «герром Гитлером». В декабре 1935 года Галифакс защищал в Палате лордов Хора, который вынужден был подать в отставку после соглашения с Лавалем по Абиссинии. Эта отставка, по его словам, была сделана для того, чтобы «укрепить заново моральное лидерство этой страны перед миром…» В ответ на ввод войск в Рейнскую область Галифакс разразился длинной речью, смысл которой можно свести к этим словам: «Мы не хотим окружения Германии. Мы не хотим привилегированных союзов. Мы хотим построить сотрудничество в Европейском обществе, в котором Германия сможет свободно примкнуть к нам и играть роль хороших европейцев для европейского блага». Галифакс был исключительно удачным кандидатом для переговоров с Берлином. Со своей стороны и Гитлер был настроен на поддержание живого диалога с Англией, в ходе которого можно было не только договариваться, но и выяснять намерения партнера.

Между тем британо-германские отношения и так были уже неплохи. Британское политическое сообщество раскололось, в правительство вошли сторонники широкого сотрудничества и союза с Германией.