Конец сентября 1938. Решающие дни для ЧСР

В 4:00 23 сентября Советское правительство сделало предупреждение Варшаве — в случае польской агрессии против Чехословакии советское правительство без предупреждения денонсировало бы советско-польский договор о ненападении от 25 июля 1932 г. Приглашенный для ознакомления с этим документом поверенный в делах Польши был явно взволнован и убеждал, что никакие войска на границе с ЧСР не концентрируются и что всего лишь усилен пограничный контроль в связи с наплывом беженцев. Польский ответ пришел в тот же день — Варшава была удивлена тоном предупреждения, так как на советско-польской границе она не концентрировала войска. Впрочем, польское правительство заявило, что никому не собирается давать объяснения по вопросам о мерах, предпринимаемых для обороны Польши. 24 сентября второй отдел Генерального штаба Польши докладывал о том, что в Тешинской Силезии начались «повстанческие действия», в ответ чешские власти начали проводить обыски и аресты — как раз то, на что надеялись организаторы польской провокации. Количество добровольцев, вступивших в легион, достигло уже 1 тыс. чел., а плохо обученных новичков — около 1,5 тыс. чел.

К 28 сентября в высокой степени готовности для отправки в Чехословакию на аэродромах Белорусского и Киевского Военных округов имелось 246 СБ-2 и 302 И-16. Разумеется, одними самолетами вопрос о поддержке ЧСР вопрос не мог быть решен. Чехословаки имели в 1938 году 12 военных аэродромов. Разместить советскую авиацию они могли, но обслуживать — вряд ли. На вооружении армии ЧСР использовался патрон 7,92 мм, в РККА — 7,62 мм, советские самолеты использовали высокооктановый бензин, чешские — менее качественное топливо. Бомбы чешского производства также не годились для советских самолетов. Тем не менее поддержка со стороны РККА была бы весьма существенна для армии ЧСР. На 1 апреля 1938 года в сухопутных войсках Германии насчитывалось 15 213 орудий и минометов. В танковых войсках к 1 октября было 2608 боевых машин (из них 1468 Pz.Kpfw-I, 823 Pz.Kpfw-II, 59 Pz.KpfТ-III, 76 Pz.Kpfw-IV и 182 командирских танка). Люфтваффе к 26 сентября располагало 3307 самолетами, а также 2444 полностью и 1064 частично готовыми к бою экипажами. Тем не менее армия Германии не имела достаточного подготовленного запаса для военных действий — в 1937-1938 гг. её основная мощь — 32 пехотные, 4 моторизованные, 3 танковые дивизии могла быть максимум удвоена по численности и достичь только 1 млн. чел. Этого было совершенно недостаточно для войны в изоляции против коалиции, но Берлину такая опасность не угрожала.

23 сентября Прага начала мобилизацию. Она проходила в образцовом порядке, при полной поддержке населения. Исключение составляли лишь немцы — явка в Судетах составила 10-25%. «Мобилизация протекала исключительно организованно и четко, — докладывал в Москву советский военный атташе в Чехословакии полк. В.Н. Кашуба. — После объявления мобилизации по радио, граждане, подлежащие явиться на свои призывные пункты, сразу потянулись с чемоданчиками в руках. На призывных пунктах, которыми являлись казармы частей пражского гарнизона, через 30-40 минут уже выходили первые партии пришедших уже обмундированных и вооруженных — готовых [к] отправке. Нужно отметить четкость работы аппарата, ибо первые обмундированные и вооруженные части уже через 45 мин грузились на автобусы, грузовики и отправлялись к границе». К вечеру 23 сентября армия имела 37 пехотных и 4 моторизованных дивизии. 24 сентября их ряды пополнили 1,5 млн. резервистов.

Чехословацкая армия находилась в начале преобразований. Они начались в 1938 году и должны были закончиться в 1942 году. Упор делался на модернизацию — развитие танковых частей, артиллерии, в том числе зенитной и противотанковой, авиации. Разумеется, эти программы не были выполнены, но Вооруженные силы ЧСР находились на весьма приличном уровне — в строю после мобилизации числилось 1,1 млн. чел., имевших на вооружении 1350 минометов, 780 противотанковых орудий, 2 270 орудий разных типов, 350 танков и т.п. Из них на венгерскую границу было сразу же направлено 220 тыс. чел., 100 танков, 230 самолетов. «После проведения мобилизации, — известил 24 сентября посланников в Англии, Франции и СССР Крофта, — мы выдержим любое нападение, и очень долго».

23 сентября находившийся в Женеве Литвинов встретился с представителями британской делегации в Лиге Наций, поставившей его в известность о том, что в ближайшее время в результате переговоров с Гитлером Англия и Франция будут вынуждены «принять солидные меры». Дальнейший разговор сводился к интересу британцев — что предпримет Москва и какие формы примет возможная ее помощь Праге. Литвинов сделал из беседы абсолютно верный вывод: Лондон и Париж готовятся к капитуляции по чехословацкому вопросу и хотят возложить ответственность за свои действия на СССР. Уже 23 сентября Лондон и Париж известили правительство ЧСР, что они не могут нести ответственность за развитие ситуации на чехословацко-немецкой границе. Британский посланник от себя добавил, что в связи с готовящейся встречей Гитлера и Чемберлена он «не исключает всех возможностей к соглашению в Годесберге, однако считает ситуацию крайне серьезной».

23 сентября был самым трагическим днем в англо-германских переговорах в Годесберге. Встреча шла непросто, но в итоге глава британского правительства принял программу фюрера германского народа. Это была программа немедленной передачи Судет Германии. Переговоры были сложными, но в конечном итоге Чемберлен капитулировал. Поначалу Чемберлен отказывался принять требования Гитлера, говорил о том, что не может передать их чехословацкому правительству, что это ультиматум и т.п. В самый острый момент дискуссии пришло сообщение о начатой Бенешем мобилизации. Оно произвело эффект разорвавшейся бомбы. Гитлер немедленно использовал новость в свою пользу: «Несмотря на эту неслыханную провокацию, я, разумеется, сдержу слово ничего не предпринимать против Чехословакии, пока продолжаются переговоры, — во всяком случае, мистер Чемберлен, пока Вы находитесь на земле Германии».

Хозяин демонстрировал гостю свою уверенность. Его переводчик пытался подыгрывать интонациям Гитлера — «I will smash-sh-sh the Czechs» — «Я сокруш-ш-шу чехов» прошипел он. Когда Чемберлен упомянул о возможности выступления Франции и Англии в защиту Чехословакии, ответом были слова: «Сегодня вторник, к следующему понедельнику мы будем воевать». Напряжение стало спадать, а вслед за этим немецкая сторона заявила о готовности пойти на уступки по вопросу о сроках вывода чехословацких войск из Судет. Лед тронулся. В качестве аргумента Гитлер использовал тяжелую артиллерию — он заявил, что в Чехословакии уже идет большевистская революция и Германия обязана вмешаться в события. Гитлер демонстрировал на карте границы территорий, которые уже считал своими. Чемберлен не протестовал. Использовалась этнографическая карта Богемии, изданная в Австро-Венгрии в 1910 г. Более поздние изменения не учитывались. Уже по результатам первой встречи британская сторона согласилась признать право судетских немцев на самоопределение, кроме того были затронуты венгерский и польский вопросы. Без обсуждения с участием всех заинтересованных сторон, включая Италию, Гитлер отказывался давать гарантию Чехословакии. Стороны зафиксировали отсутствие разногласий. 24 сентября вторая встреча Гитлера и Чемберлена закончилась в два часа ночи «в исключительно дружественной атмосфере».

Немецкие требования вошли в текст т.н. Годесбергского меморандума: вывод чехословацких войск, увольнение всех судетских немцев, служащих по территории ЧСР, с целью возвращения их домой, освобождение «всех политических заключенных немецкого происхождения», вслед за этим — плебисцит, который должен был состояться не позднее 25 ноября. Уроженцы Судет немецкого происхождения должны были быть освобождены от государственной и военной службы в ЧСР и получить возможность вернуться на родину. Уходя, чехословацкие части должны были оставить в неприкосновенности все имущество, включая подвижной состав на железной дороге. Возвращаясь домой, Чемберлен сказал: «Теперь очередь за Чехословакией». 24 сентября польский посол в Германии Липский встретился с государственным секретарем Эрнстом Фоерманом (Гитлер был занят на встрече с Чемберленом). Фоерман похвалил позицию Польши по отношению к СССР. Европейская солидарность была полной.

В полночь 24 сентября Прага получила текст Годесбергского меморандума. К нему была приложена карта районов, подлежащих передаче Германии (она была отмечена красным) и карта районов, где должен быть проведен плебисцит (она была окрашена в зеленый цвет). Чехословацкие войска должны быть выведены со спорных территорий, чтобы исключить возможность давления на немецкое население перед организацией голосования. На бесспорных территориях все государственное имущество, в том числе и военное, должно было передаваться германским властям без повреждений. При этом Лондон и Париж имитировали готовность занять твердую позицию. 25 сентября без какого-либо предупреждения Варшава приступила к блокаде Чехословакии. Железнодорожное, автомобильное, воздушное сообщение были остановлены, телеграфная и телефонная связь — прерваны. Польша призвала Венгрию и Германию последовать ее примеру. Следует отметить, что Берлин уже делал это без деклараций, а венгры присоединились к блокаде 26 сентября.

С 22 сентября польское командование начало перебрасывать войска на советскую границу, кроме того, оно усилило резервистами зенитную артиллерию и танковые части. Со своей стороны, наркомат обороны вынужден был усилить части укрепленных районов, прежде всего в Белоруссии и на Украине. Всего эти меры потребовали около 167 тыс. чел. Мобилизационные усилия выявили значительные недоработки на линии пограничных укреплений. В Киевском УРе только 5 ДОТов были готовы к действию, фланги района были не защищены, укрепления практически не имели оптических приборов. В неудовлетворительном состоянии находились система обороны и материальная часть в Тираспольском и в Могилев-Ямпольском укрепрайонах.

25 сентября военно-воздушный атташе во Франции комдив Н.Н. Васильченко получил от Ворошилова распоряжение при личной встрече с Гамеленом известить его о том, что на западной границе СССР сосредоточены 30 стрелковых дивизий, усиленных кавалерией, авиация и танковые части находятся в полной готовности. В этой обстановке наиболее важным союзником Гитлера оставалась Польша — она фактически обеспечивала фланг и тыл вермахта от опасности со стороны Советского Союза. Штаб Киевского Особого Военного округа получил информацию о создании польским командованием группировки на границе с Чехословакией, но сбор советских войск для помощи Чехословакии явно воспринимался Варшавой как угроза. На границе с СССР спешно началось строительство земляных полевых укреплений, в ряде районов для этого использовалась линия старых германских окопов времен I Мировой войны.

25 сентября Бенеш сделал заявление о том, что Чехословакия, которая готова идти на самые широкие уступки в судетском вопросе, все же не может позволить себе принять план Гитлера, изложенный в годесбергском меморандуме, правильно названном президентом ЧСР ультиматумом. Чехословацкая нота заканчивалась словами: «Наша национальная и экономическая независимость с принятием плана г-на Гитлера автоматически перестанет существовать. Процесс перемещения населения должен быть сведен к паническому бегству тех, кто не принимает нацистский режим. Они должны оставить свои дома, не имея права взять с собой даже личные вещи, а когда это касается крестьян, даже свою корову. Мое правительство намерено заявить самым торжественным образом, что требования г-на Гитлера в их настоящей форме абсолютно и безусловно неприемлемы для моего правительства. Мое правительство считает необходимым этим новым и жестоким требованиям оказать самое решительное сопротивление, и с помощью Бога мы это сделаем. Нация Святого Вацлава, Яна Гуса и Томаша Масарика не будет нацией рабов. Мы полагаемся теперь на две великие западные демократии, пожеланиям которых мы следовали часто против естественного убеждения с тем, чтобы они были с нами в час испытаний».

26 сентября Гораций Вильсон, первый секретарь посольства Великобритании в Германии Айвон Киркпатрик и посол Невилл Гендерсон вручили Гитлеру письмо Чемберлена, который в мягкой форме поддерживал право Праги на подобное решение. Реакция Гитлера была чрезвычайно резкой. Со словами «Здесь не о чем вести переговоры» он прервал встречу с британскими дипломатами. Через несколько часов Гитлер выступал в берлинском Спортпаласе с исключительно эмоциональной речью. «Вопрос, который волнует нас больше всего в эти последние несколько недель, известен всем нам, — сказал он. — Он называется не столько Чехословакия, сколько герр Бенеш. В этом имени сконцентрированы сегодня чувства миллионов людей, оно заставляет их отчаиваться или наполняет их фанатичной решимостью!.. Теперь он выдворяет немцев! Но на этом его мелкие игры прекратятся... Теперь решение остается за ним. Мир или война! Или он принимает наше предложение и, наконец, предоставляет свободу немцам, или мы придем и возьмем эту свободу сами!»

Требования Берлина были чрезвычайно жесткими. Гитлер заявил, что к 1 октября все должно быть кончено мирным путем, иначе вопрос о Судетах будет решен силой. По его словам это было последнее территориальное требование Германии, а чехи ей не нужны. 26 сентября советский полпред в Праге докладывал в Москву: «Осуществление такого плана урезки территории Чехословакии совершенно бесспорно обозначает просто ликвидацию этого государства, ибо остающееся будет совершенно нежизнеспособным ни в каком отношении, даже как зависимое государство». Вручив ноту президента Чемберлену в присутствии Галифакса, Масарик сообщил им, что Чехословакия все же готова принять участие в международной конференции, «чтобы вопрос Судетов был решен иным способом, чем предлагает Гитлер…»

Это было весьма серьезное решение, расширявшее сферу интернационализации конфликта. В ночь на 26 сентября с призывом к мирному решению спорных вопросов к Гитлеру, Бенешу, Даладье и Чемберлену обратился Рузвельт. Президент обратил внимание на то, что война может вызвать социальные потрясения в воюющих странах. 26 сентября Франция и Англия дали гарантию помощи друг другу на случай нападения Германии на ЧСР. Это решение, по мнению советского полпреда в Чехословакии, было прямым следствием ноты Бенеша от 25 сентября. Казалось, его надежды «на две великие западные демократии» подтверждаются. Но Франция была далеко не единодушной. 26 сентября полуофициоз «Le Temps» вышел со статьей бывшего премьера и главы МИД Пьера Фландена, лидера главной партии центра – Демократический альянс. Тот заявлял: «Я против военного вмешательства Франции в борьбу между судетскими немцами и Чехословацким государством.» На следующий вечер он был более категоричен: «Французы! Вас обманывают!»

Обстановка была напряженной. Ситуация показалась опасной для президента США. 27 сентября он направил личное послание Мусолини с просьбой о посредничестве в переговорах между Германией, Англией и Францией. В тот же и Гитлер обратился с письмом к Чемберлену. Рейхсканцлер убеждал премьер-министра в своем желании мирного разрешения возникшей проблемы и готовности пойти на любые меры для защиты интересов немцев в Судетах. Гитлер заявлял, что Германия не заинтересована в уничтожении Чехословакии или в какой-либо части её территории за пределами Судетенланда. «Пражское правительство, — писал он, — не имеет права сомневаться в том, что германские меры выйдут за эти пределы, но тем не менее оно хочет, чтобы такое сомнение учитывалось бы. Британское и, если необходимо, Французское правительства могут гарантировать быстрое выполнение моего предложения».

Вечером 27 сентября Бенеш сообщил советскому полпреду, что в 17:00 он получил телеграмму от Чемберлена, извещавшего президента Чехословакии, что Гитлер предупредил английское правительство — в случае непринятия годесбергской программы в 14:00 28 сентября немецкие войска получат приказ перейти чехословацкую границу. Бенеш вновь просил об оказании помощи со стороны СССР — прежде всего авиацией. Следует отметить, что 27 сентября правительство Великобритании предложило Праге свой вариант графика эвакуации пограничных территорий, «за который британские власти принимают на себя определенную долю ответственности». Этот план включал в себя и положение о необходимости «выработать систему, участники которой совместно будут гарантировать существование новой Чехословакии».

27 сентября вместе с Германией вновь выступила Варшава. Польское правительство потребовало от Праги проведения референдума в Тешинской Силезии «с целью изменения границы между Польшей и Чехословацкой республикой». По странному совпадению обстоятельств, именно 27 сентября активизировались нападения польских диверсантов на патрули чехословацкой армии, здания почт, телеграфов, администраций, обстрел казарм и т.п. После совершения терактов эти группы отходили на территорию Польши. Ответ на вопрос, чью сторону займет Польша в случае большой войны, был очевиден. Впрочем, сама война вовсе не была очевидностью. Это усиливало требовательность Варшавы. Когда там получили чешский ответ о готовности рассмотреть вопрос о Тешинской Силезии, то в список польских претензий добавились и земли в Словакии.

Период с мая по сентябрь 1938 года Даладье позже назвал своеобразным международным перемирием на фоне усиления страстей в Судетенланде. Это перемирие наиболее эффективно было использовано одной стороной. С лета 1938 года усилия гитлеровской дипломатии принесли плоды — стало ясно, что Париж и Лондон не вступят войну из-за судетской проблемы. Об этом были информированы послы Чехословакии в Англии и во Франции. Эти заверения делались на фоне энергичных, казалось бы, приготовлений к военным действиям. По донесениям советской разведки, к 27 сентября во французские войска было призвано около 3 млн. чел., Гамелен заявил о необходимости быть готовым к длительной войне на трех фронтах — германском, итальянском и испанском. Самым важным объявлялся германский. Дороги к франко-германской границе со стороны Франции были забиты войсками и техникой.

На границе с Германией было развернуто 37 пехотных дивизий, 13 кавалерийских бригад и 29 танковых полков (общая численность — 896 тыс. человек). Во французской армии насчитывалось всего более 1275 танков и 1604 боевых самолета первой линии. Вооруженные силы Великобритании располагали 20 дивизиями и 2 бригадами (около 400 тыс. человек), 375 танками и 1759 самолетами первой линии. Британия приступила к мобилизации флота. Из Парижа началась эвакуация детей и женщин. Из 2,75 млн. его жителей уехало 600 тыс. чел. Часть магазинов закрылась, по вечерам отключалось освещение, столица погружалась во тьму. В городах Англии и Франции устанавливались зенитные батареи, рылись окопы. При этом ни в одной стране не проводилось всеобщей мобилизации. Но Берлин грозил, что начнет ее в ближайшее время.

28 сентября последовал приказ наркома обороны о приостановке увольнения рядового и младшего командного состава в запас. В конце сентября — начале октября 1938 года в ряды Красной армии было призвано 328 762 чел. По расчетам НКО, сделанным уже 28 сентября, к 30 сентября в ЧСР могло быть отправлено 246 бомбардировщиков СБ и 302 истребителя И-16. Чехословакия к 29 сентября имела 5700 орудий и минометов, 1514 самолетов, 348 танков, 70 танкеток и 75 бронемашин, вооруженные силы с учетом резерва насчитывали почти 2 млн. человек. На границе было построено 725 тяжелых дотов и 8774 легких дзота. На германо-чешской границе укрепления были построены французскими инженерами по образцу «линии Мажино», чешско-австрийская граница оставалась неукрепленной.

В Германии чехословацкая линия долговременных укреплений считалась весьма солидной. По мнению генерал-фельдмаршала Альберта Кессельринга, осматривавшего позже линию укреплений, слухи о её прочности были очень преувеличены, а глубина линии долговременной обороны — невелика. Немецкие оценки совпадали с теми, которые дала советская военная миссия в мае 1938 года. Прежде всего, укрепления были недостроены, наиболее мощные строились в последнюю очередь, упор делался на легкие, чем и объясняется их многочисленность. Что до глубины обороны, то она колебалась от 600 до 1500 метров. Пропаганда, по словам Гудериана, переоценила прочность линии укреплений, но то, что ее не надо было штурмовать, вызвало у него чувство облегчения. Итак, чешская «линия Мажино» выглядела куда как солиднее на бумаге, чем в поле. Тем не менее с её потерей ЧСР стала бы еще беззащитней.

Казалось бы в ситуации, когда Германская угроза была очевидной, а Англия и Франция отказывали в помощи, вся надежда Чехословакии должна была возлагаться на СССР. В стране активизировались коммунистическая партия, её руководитель — Клемент Готвальд — призывал к сопротивлению. Очень скоро выяснилось, что политическая элита ЧСР видела в левых гораздо более страшного врага, чем в гитлеровцах. Возможная поддержка Советского Союза уже не была столь важна для Праги, как необходимость не допустить сторонников советской ориентации — коммунистов — в правительство. Уже 22 сентября стало ясно, что Сыровы этого не допустит. Генерал больше не думал о вооруженной борьбе — он просто открыто заявил по радио, что страна не может сопротивляться, и что он не поведет народ на бойню.