О методах ведения информационной войны против России

Кандидат технических наук, известный специалист в области искусственного интеллекта Игорь Ашманов прочёл лекцию http://youtu.be/UszCNB_w-f8 о методах ведения информационной войны против России и способах защиты.

ИА REX публикует комментарий эксперта Сергея Скокова, генерал-лейтенанта запаса.

"Несколько дней назад мне довелось посмотреть в сети лекцию об информационном суверенитете государства, подготовленную и прочитанную российским специалистом в области искусственного интеллекта и информационных технологий Игорем Станиславовичем Ашмановым. На мой взгляд, это видео представляет огромный интерес для специалистов в области информационного противоборства, для журналистского сообщества, государственных деятелей и, безусловно, для всех, кто интересуется политикой.

Автор поднимает невероятно острые и актуальные вопросы, связанные с необходимостью обеспечения полноценного государственного суверенитета за счёт установления тотального, полного цифрового суверенитета нации (что также можно интерпретировать и как введение тотального информационного контроля). Цифровой суверенитет любого государства, по мнению Игоря Ашманова, складывается из двух составляющих: электронного и информационного суверенитетов.

Электронный суверенитет – это способность государства защитить собственную критически важную информационно-телекоммуникационную инфраструктуру.

Информационный суверенитет – это устойчивость государства к информационной войне во всех её скрытых и явных проявлениях.

Цифровой суверенитет как совокупность электронного и информационного суверенитетов достигается за счёт:

– разработки, производства и массового внедрения собственной аппаратных, программных и мобильных платформ;

– наличия разветвлённой и полностью контролируемой государством сети средств массовой информации, теле- и радиовещания, в том числе, способных осуществлять трансляцию на наиболее распространённых языках мира, а также интернета;

– наличия собственных систем и средств пропаганды и ведения информационных войн;

– идеология и хорошо продуманная законодательная база.

На мой взгляд, данные тезисы аксиоматичны и не вызывают никакого сомнения. Наиболее развитые в технико-технологическом плане страны всегда будут стремиться к защите своего цифрового суверенитета, и других способов завоевать его или удержать, кроме тех, что были описаны выше, попросту не существует. Безусловно, в современном мире государственный суверенитет как независимость государства во внешних и внутренних делах должен обеспечиваться не только силой пропагандистского давления, контролем средств массовой информации, но и мощью экономики, наличием развитых производительных сил, а также военным потенциалом, способным всё это оборонять.

Однако не подлежит сомнению и тот факт, что информационная война – это один из самых эффективных способов завоевания иностранных государств, лишения их суверенитета. Классический пример – последовательное уничтожение Советского Союза ("крупнейшая геополитическая катастрофа века", как вполне справедливо сказал несколько лет назад Владимир Путин), начинавшееся с разложения правящих элит, постепенной деморализации населения и навязывания ему чуждых культурных кодов и норм. За последние годы таких классических примеров сильно прибавилось – это информационные войны, последствием которых стали расчленение Югославии, вторжение в Афганистан, Ирак, Ливию, многочисленные бархатные революции, приводившие целые страны к социально-экономической нестабильности.

Игорь Ашманов приводит множество конкретных примеров того, как при помощи современных информационно-коммуникационных технологий осуществляется трансляция определённых смыслов, которые способны привести к невероятным изменениям социально-экономической обстановки в отдельных странах или даже в целых регионах. Рассказывает о том, как важно контролировать информационное поле – поле смыслов, семантическое поле, чтобы быть в состоянии сохранить государство.

В этой связи весьма любопытно, что основная масса работ, публикуемых в настоящее время в специализированных американских изданиях, посвящена именно вопросам обеспечения кибернетической безопасности, то есть электронному суверенитету США. По какой-то "неведомой" причине больше всего американских авторов беспокоят возможные закладки в интегральных микросхемах, производимых китайскими корпорациями, кибернетический шпионаж, который позволяет другим странам получать доступ к разведывательным данным и интеллектуальной собственности ведущих американских корпораций, а также знания и опыт вероятных противников по осуществлению наступательных операций в кибернетическом пространстве. Но мне не доводилось видеть статьи, посвящённые вопросам информационной безопасности, вопросам обеспечения информационного суверенитета. Безусловно, в отдельных работах могла идти речь о том, что противник способен при помощи ряда инструментов подменять данные, а также вбрасывать ложные информационные сообщения в средства массовой информации. Более того, недавно американским властям пришлось столкнуться с этим на практике, когда ложное сообщение об убийстве главы государства в социальной сети Twitter обрушило биржевые индексы… Однако эти примеры скорее относятся к сфере электронного суверенитета, чем информационного. (То есть вопрос в том, какие технико-технологические решения необходимо применять, чтобы противник не смог внедрить дезинформацию?)

Из этого позволю себе сделать вывод, что в настоящее время проблема обеспечения информационного суверенитета перед военно-политическим руководством США просто не стоит. Электронный суверенитет ещё может быть подвергнут мощному удару извне, а вот информационный суверенитет – нет, так как он обеспечивается, как это уже говорилось ранее, за счёт целого комплекса инструментов (разветвлённая сеть средств массовой информации, система пропаганды, мощная идеология). Как справедливо отметил Игорь Ашманов, в настоящее время только США имеют полный цифровой суверенитет. Следовательно, именно с этой страны надо брать пример. Или нет?

Здесь необходимо сделать ряд очень важных замечаний. Во-первых, американское общество, вероятно, достигло определённого договора, когда никто из граждан не смеет ставить под сомнение те основы, на которых зиждется независимость государства, а именно – образ жизни, территориальная целостность (неделимость), экономическая мощь и постоянно возрастающая численность населения. Здесь ни у кого не должно быть сомнений, ведь это официальная американская государственная идеология, это – хорошо проработанная, выверенная национальная идея.

Полагаю, что и в нашей стране есть ряд фундаментальных основ, по которым подавляющая часть общества могла бы прийти к единому мнению. Например, на мой взгляд, нельзя ставить под сомнение, что территориальная целостность нашей страны является одной из основ её суверенитета, независимости и социально-экономического благополучия. Иными словами, российское общество должно осознать незыблемые и неоспоримые базисы, покушение на которые извне или изнутри будет недопустимым, и расцениваться как попытка нарушить суверенитет страны. В ближайшее время нам необходимо будет определиться с идеологией, определиться с нашими ценностями. И тогда, например, даже самый известный профессор вынужден очень хорошо подумать, прежде чем высказаться вслух за передачу российских арктических территорий под международный контроль, раскалывая тем самым общество, внося смуту в сознание людей.

Во-вторых, американский образ жизни – одна из основ их суверенитета, на которую никто не имеет права покушаться и ставить под сомнение, – предполагает целый ряд аспектов, в том числе и так называемую "свободу слова". Игорь Ашманов совершенно верно говорит о том, что "свобода слова" – это всего лишь инструмент для реализации тех или иных политических целей. Если рассматривать это понятие с точки зрения информационной войны, то можно с уверенностью сказать, что это один из способов устранения информационного суверенитета иностранных государств.

Но мне представляется, что такой подход является несколько односторонним, так как современные американские средства массовой информации выполняют множество других функций, например, через них осуществляется поиск, выявление наиболее активной и в некотором смысле опасной для существующего режима части общества: его представители при определённых обстоятельствах могут стать контрэлитой. Следовательно, таких пассионариев необходимо вовремя обнаруживать и брать к себе на службу, инкорпорировать. (Именно об этой функции прессы мне часто доводилось читать в публикациях известного российского социолога Александра Дугина и историка Андрея Фурсова). Кроме того, американские средства массовой информации, которым позволена критика (но только в части, касающейся…) обеспечивают снижение уровня недовольства населения страны, позволяют работать принципу "собаки лают – караван идёт".

И вот здесь начинается самое важное. Давайте на секунду представим, что российское военно-политическое руководство приняло волевое решение и осуществило все мероприятия, обеспечивающие цифровой суверенитет страны. После этого, по существу, будет установлен тотальный контроль над информационной сферой. Но кто даст гарантии, что наше общество не потеряет источники альтернативных мнений, альтернативное видение в лице закрытых, помноженных на ноль оппозиционных средств массовой информации? И гарантирует, что в новых условиях выстроенная разветвлённая система пропаганды и ведения информационных войн позволит выполнять другие функции, направленные на консолидацию элит, – поиск, отбор и инкорпорирование наиболее интересных, знающих и опытных личностей, которые потенциально могут пополнить ряды контрэлиты? Не получится ли так, что сам Игорь Ашманов после подобной смены информационной политики не сможет читать лекции или публиковаться в ведущих печатных органах страны? (Например, его видение ситуации не будет вписываться в заданные руководством страны рамки.)

Проиллюстрирую данную точку зрения на нескольких примерах. Во времена Советского Союза, который с точки зрения лектора обладал всеми атрибутами информационного суверенитета и в значительно большей степени, чем современная демократическая Россия, назначение и снятие с должности генералов осуществлялось по согласованию ЦК КПСС (правда, ни одного резонансного случая снятия с должности лично я не знаю). Такой демократический принцип назначения генералитета просто удивителен для страны, за которой наш противник в ходе информационной войны прочно закрепил звание "империи зла с тоталитарным режимом" (причём не только в сознании международного сообщества, но и в сознании значительной части современного российского общества). В действительности – это результат применения на практике принципа демократического централизма, который миллионы советских граждан изучали наизусть, вступая в ряды ВЛКСМ, а затем и КПСС (среди них и автор этих строк). И этот принцип предполагал подчинение меньшинства большинству, дисциплину, подчинение частных интересов интересам общим в борьбе за достижение поставленной цели.

В настоящее время всё несколько сложнее. В наш демократический век я – генерал, который на протяжении 35 лет службы в Советской Армии и Вооружённых Силах России всегда имел исключительно высокие положительные оценки, который всегда состоял в "кадровых резервах" и прошёл путь от командира танкового взвода до начальника Главного штаба Сухопутных войск России, был вынужден внезапно уволиться. Причина весьма проста и лежит на поверхности – в один критический момент вдруг надоел своим инакомыслием одному, быть может, двум руководителям министерства обороны. После этого события наши демократические средства массовой информации, в том числе и федерального уровня, изощрялись в оценках моих действий и наклеивании ярлыков. (Смотрите, например, статьи на тему "Генеральский демарш").

При этом должен особо подчеркнуть, что если бы позади меня стояли молодые и более полезные для Вооружённых Сил России генералы, которым я просто мешал, то особых сомнений не испытывал бы и без всяких обид уступил бы им дорогу. Но проблема-то как раз в том, что я никому особенно не мешал, поверьте мне, ведь принцип единоначалия не предполагает построения никаких фигур, кроме треугольников, и чем ближе к его вершине – тем меньше площадь, и на вершине все друг друга очень хорошо знают, понимают, кто и на что способен в действительности. (Кстати, именно по этой причине в армии никогда не было и не будет никаких "овалов", которые так часто рисовали инициаторы военной реформы.)

Иными словами даже во времена Советского Союза ситуация, при которой генерала можно было без всяких на то оснований, волюнтаристским решением исключить из рядов Вооружённых Сил – была просто невозможной. В любом случае это было бы коллегиальное решение высшего партийного органа. В наше демократическое время мне довелось побывать в шкуре тех людей, которых в информационном плане подвергли затмению, к мнению которых особенно никто не собирался прислушиваться. И лишним подтверждением этому тезису может служить то, что за три месяца моей активной блогерской деятельности никто из читателей странички не задал мне вопрос: "А что же на самом деле произошло, когда состоялся демарш генералов?" Совершенно очевидно, что люди сами во всём разобрались и это, вероятно, является скорее следствием сетевой свободы, чем результатом обстоятельного журналистского расследования.

Здесь необходимо привести ещё один пример. Несколько дней назад Сергей Алексеевич Канчуков – боевой генерал-разведчик, профессионал военного дела, а также очень популярный в нашей стране блогер – опубликовал пост, в котором затронута проблема обеспечения жильём военнослужащих, коснувшаяся и его лично

Именно этот пост навеял на меня ужас и позволил оценить и понять уровень проблемы, которую было бы совершенно неверно сводить исключительно к проблеме обеспечения военнослужащих жильём. Полагаю, что данная публикация уже нашла живой отклик у пользователей сети. И если всем миром удастся найти и развить максимально эффективный способ применения сети как современного средства коммуникации, которое ещё нам доступно в рамках неполного информационного суверенитета, то увеличивается шанс, что проблем будет меньше, а решаться они будут более оперативно. В условиях, когда будет реализован тотальный контроль информационного пространства, сделать что-то подобное – высказать альтернативную точку зрения и быть услышанным – будет практически невозможно.

Полагаю, что здесь можно закончить с примерами и вернуться собственно к содержанию лекции. Меня невероятно удивляет, что большинство людей, посмотревших данное выступление, не обратили внимания вот на какой факт. Игорь Ашманов в самом начале говорит, что он создал и активно использует механизм мониторинга, контроля и анализа социальных сетей – это весьма сложная техническая задача, и коллектив под его руководством, видимо, успешно с ней справляется. Безусловно, он работает с тем контентом, с теми смыслами, которые формируются, так или иначе, в информационном поле, в том числе и нами – пользователями социальных сетей. Но ведь его компания, по сути, занимается разведывательной деятельностью на основе анализа открытых источников информации (или контрразведывательной, если принять во внимание, что фирма фиксирует информационные выбросы и возмущения, понимает, кому это может быть выгодно). По какой-то непонятной пока причине мир – в особенности отечественные средства массовой информации – буквально взорвался после публикаций материалов, переданных британским журналистам бывшим сотрудником ЦРУ Эдвардом Сноуденом и разоблачавших деятельность американских специальных служб. Ведь всем давно известно, что американская разведка не дремлет, и ничего нового в этих разоблачениях нет. При этом люди, просмотревшие лекцию (полагаю, что общее число просмотров составляет порядка 10 тысяч), никак не отреагировали на заявления Игоря Ашманова, что его компания, по существу, занимается тем же самым, чем занимаются специальные службы иностранных государств, но только по заказу крупных частных компаний.

Так брать ли пример с военно-политического руководства США в плане достижения цифрового суверенитета? И если ответ положительный, то тогда в каком объёме и применяя какие механизмы реализации?

Таким образом, российскому обществу действительно необходимо выработать общие, единые ценности, сформулировать национальную идею – без этого, как совершенно справедливо отмечает Игорь Ашманов, невозможно эффективно противодействовать внешней информационной агрессии. Это позволит каждому из граждан нашей страны определить, где и в каком политическом лагере ему быть. Позволит людям понять, чем они готовы пожертвовать ради достижения этой идеи. И только после этого можно определять формы, способы и средства достижения целей, используя принцип демократического централизма. А в настоящих условиях нам остаётся только нарабатывать теорию и формировать принципы информационного противоборства.

Кстати, мне всегда были очень интересны вопросы информационного противоборства, уделял и уделяю им самое пристальное внимание и во время службы, и во время учёбы в Военной академии Генерального штаба, и даже сегодня – через два года после увольнения, но за многие годы те определения, которыми пользовался Игорь Ашманов в своей лекции, я встретил впервые (если не брать во внимание его же публикаций в различных изданиях, например в "Российской газете"). Потому в данной статье употребляю эти термины исключительно для того, чтобы с читателем, посмотревшим лекцию, мы общались на одном языке. Вопросы информационного противоборства очень серьёзные, поэтому к ним необходимо относиться соответствующим образом, предварительно определив: объект, предметы исследований, понятия, категории, законы и закономерности, принципы. И только после того, как эти принципы обретут форму закона, можно приступать к их реализации".