Есть ли в современной России «опасные элиты»: мнения

Эксперт ИА REX, философ и социолог, кандидат философских наук Александр Пелин предлагает коллегам-экспертам и читателям обсудить проблему российских элит.

«Думаю, что экспертам стоит обратить внимание и обсудить вопрос, крайне остро поставленный доктором социологических наук, директором Центра изучения элит Института социологии РАН, Ольгой Крыштановской в журнале Гефтер. „Есть ли в современной России „опасные элиты“ или опасны способы их самоутверждения?“ Отвечая на этот вопрос, Ольга Крыштановская приходит к выводу, опасна не элита, а „разрушающаяся авторитарная система“. При этом, „сама по себе авторитарная система злом не является. Если ее признает население как норму, то такое общество существует столетиями. Авторитарная система чрезвычайно устойчива“. При чтении интервью Крыштановской всплывает еще более острые формулировки вопроса: „Существует ли в современной России система государственной власти? Может главная опасность для современной России находится не в существовании „опасных элит“, а в их отсутствии как таковых?“ Уж очень узок круг их воспроизводства и слишком сомнительны принципы ротации», — отмечает эксперт.

Лариса Бельцер-Лисюткина, культуролог, кандидат философских наук (Германия):

1. В каждом обществе есть «опасные элиты». Они опасны не только тогда, когда они коррупционны или агрессивны. Для современного общества с его атомным оружием крайне опасны интеллектуально «слабые» элиты, которые не доросли до уровня стоящих перед ними задач, либо, в силу типичной для власти изоляции, утратили связь с реальностью. Всякая элита, которая не обеспечивает социального, культурного и экологического продвижения общества, опасна для него.

2. «Сама по себе авторитарная система злом не является» — с этим утверждением согласиться невозможно. Именно авторитаризм элит неизбежно приводит их ко всем тем дефектам, которые перечислены в п.1. То, что авторитарные системы устойчивы, отнюдь не преимущество, скорее наоборот. Устойчивость — это синоним стагнации. Успешно развиваются только общества, создавшие гибкие системы реагирования на внешние вызовы. Они изменяются и реструктурализируются постоянно, ибо в этом и состоит процесс развития — в самоизменении, в переходе от одного качества к другому, более высокому. Современные социальные системы не считают самоцелью сохранить себя как целостность. Они стремятся к другому: создать такую среду, с которой индивиды могли бы себя идентифицировать. Эта установка, сформировавшаяся в эпоху модерна, диаметрально противоположна традиционалистским установкам авторитарных и тоталитарных обществ, которые в течение многих столетий делали ставку не на инновации, а на традиции.

3. Российские элиты расколоты так же, как и общество в целом. В России ни на одном из уровней, ни в одном социальном слое/ группе не существует консенсуса по самым базовым вопросам: Кто мы такие? Чего мы хотим? Что есть истина, что есть добро и зло? Какими словами называть те вещи, о которых мы говорим? В России нет не только «сомнительных принципов ротации элит», в ней нет идеи о необходимости такой ротации. Все значительные социальные изменения осуществляются волюнтаристски, без учёта реального состояния общества, его возможностей и его требований.

Михаэль Дорфман, писатель (Нью-Йорк, США):

Элиты становятся опасными, когда перестают справляться со своими обязанностями вести общество, обеспечивать его благосостояние и процветание. Тогда общество их, как правило, заменяет. Либо мирным эволюционным путем, либо революционным. Власть (авторитарная или демократическая) является инструментом этих элит и создана для защиты существующего порядка. Времена просвещенного абсолютизма и революций сверху прошли.

Демократия имеет множество недостатков, но она обеспечивает мирную сменяемость власти и, тем самым, обновление элит. Такой порядок обеспечивает общественный мир. Других механизмов в современном мире не придумали пока. К сожалению, как в России, так и на Западе создались бюрократическо-корпоративные комплексы, которые, по сути, заняты борьбой за сохранение своей власти и воспроизводство злит. Они не способны обеспечить решение насущных проблем их обществ. Такая власть выполняет те или иные ритуалы представительной демократии, например выборы, но не обеспечивает и не позволяет обществу реальный выбор. Как на Западе, так и в России, выбор как в советской столовке, между котлетами, тефтелями и зразами, между неолиберализмом и ...неолиберализмом.

В такой системе невозможно осуществлять иную власть, ибо победитель неизбежно становится тем, против чего боролся и победил. Знаменитая фраза советского сантехника, что менять надо всю систему, опять актуальна.

Юрий Юрьев, политконструктор:

Если абстрагироваться от многих славных державных титулов собеседницы и перейти к сути дела, то «авторитарная система» представляется ею как военная. И военной системе она отказывает в интеллекте и гибкости. Очень зря.

Именно военные системы наиболее обманчивы и хитры, не в пример гражданским и общественным. Гражданской системе нужно «показать товар лицом», представить привлекательно, достоверно и безупречно. Тогда — купят или проголосуют. А военные системы всегда основаны на обмане противника и ломке правил. Диверсанты прикидываются уточками, танки — кустами, самолёты — камуфлируются под луга, а флоты — окрашены серостью волн. Толковый военный может получить вне очереди звание, а бестолковый вне очереди пулю перед строем.

И примеров тому масса, более того, это закон. Можно попасть и под дружественный огонь, и нужно это тоже предусматривать в манёвре. Кроме того военные живут по секундной стрелке. Поэтому военная аристократия и правила всю историю, будучи не только духом и телом крепче иных сословий, но и будучи подготовленнее в реальных столкновениях. У военных систем лишь один недостаток — они могут позволить себе повоевать без общественной нужды, «из любви к искусству». Поэтому в нынешнем веке военных политики сдерживают, тем более, что у военных ныне оружие, способное уничтожать континентами. Но сдерживают политики военных лишь тем, что пытаются гарантировать боеспособность не меньшую, чем военные.

Вот об этой «боеспособности» и следовало бы вспомнить, как определяющей нужде общества и государства в человеке. И с этой точки зрения, «боеспособности за интересы», рассматривать и вопросы эгалитарности и элитарности. В интересах же — можно построить таблицу реальных интересов, например «государственная доходность», «обороноспособность», «частный капитал», «эпикурейство» и действия особей из элит раскладывать по составляющим. Например, существуют занятые исключительно «разгосударствлением». А есть и «эпикурейцы» среди политиков, получающие все виды удовольствий за госсчёт, от туризма до пиара, но не выполняющие поставленных задач, кроме отчётов о неудачах, порой в виде псевдонаучных работ. И тогда станет ясно, кто опасен и в чём именно.