Часовым полагается смена

В последнее время ситуация в Центрально-Азиатском регионе всё больше накаляется — страны бывшего Советского Союза не могут договориться по целому ряду вопросов, начиная с гидроэнергетики и заканчивая эксплуатацией транспортных коридоров. Добавляет нервозности Афганистан, по традиции считающийся территорией повышенного риска, начальной точкой наркотрафика и рассадником религиозного экстремизма. Старший научный сотрудник Института востоковедения Российской академии наук Александр Князев 17 января в интервью казахстанской газете «Время» рассказал об актуальных проблемах Центральной Азии.

Что стало причиной энергетического коллапса в Киргизии?

Пик энергетического кризиса в Киргизии не связан, на мой взгляд, с межгосударственными отношениями, поскольку речь шла об обычном в рыночных условиях конфликте, вызванном невыполнением договорных обязательств. «Кыргызгаз» должен был производить оплату «Казтрансгазу» в предварительной форме, но в действительности накопился солидный долг. Причём в киргизской прессе неоднократно выступали представители «Кыргызгаза» и правительства КР, называя заниженные цифры долга и даже пытаясь выставить виноватой казахстанскую сторону. Мне кажется, что какими бы «братскими» ни были отношения между странами, финансовые обязательства должны выполняться безоговорочно.

Как бы вы прокомментировали конфликт между жителями узбекского анклава Сох с киргизскими пограничниками, который произошел не так давно?

В постсоветский период в Ферганской долине нередко случались подобные конфликты. Были даже жертвы. Но все столкновения были локальными, носили бытовой характер и в крупные беспорядки не перерастали. Дело в том, что пограничники часто «мешают» жителям в их хозяйственных делах. Возможно, имеет место коррупция при пересечении границы. Всё это создает нервозную обстановку.

В минувшем году президент Узбекистана Ислам Каримов во время визита в Астану говорил о возможной «водной войне» в регионе. Кому был направлен грозный месседж узбекского лидера?

БУДЬТЕ В КУРСЕ

• 16.01.13   Огораживание по-фергански: граждане Киргизии потребовали закрыть границу с узбекским анклавом Сох
• 10.01.13   Киргизия и Узбекистан: жизнь без любви
• 09.01.13   Центральная Азия вошла в десятку наиболее взрывоопасных регионов мира
• 14.11.12   «Главное условие - англосаксонские войска должны покинуть Афганистан»: интервью Александра Князева

Раньше Токтогульская ГЭС в Киргизии и Рогунская ГЭС в Таджикистане в зимнее время накапливали воду для мелиоративных нужд Узбекистана, Казахстана и Туркмении, получая взамен энергию с ТЭЦ Узбекистана. При этом также были возможны перетоки энергии из России и Казахстана. Летом её излишек с ГЭС шёл в расположенные ниже по течению республики, что позволяло им экономить углеводородное топливо. Сегодня единого энергетического кольца нет — и это огромная проблема. Страны высокогорья зимой скидывают через ГЭС огромные объёмы воды, пытаясь «согреться», весной в Казахстане и Узбекистане начинаются наводнения, а летом, в мелиоративный период, наступает засуха — киргизы и таджики начинают собирать воду. Для аграрного Узбекистана подобный ход событий может быть фатальным. Поэтому опасения Каримова вполне оправданны. Однако мне кажется, что вряд ли слово «война» в астанинской речи Каримова было ключевым. У Узбекистана и без этого напряжённые отношения с Киргизией и Таджикистаном по целому ряду причин.

Вот лишь один штрих: посол Узбекистана в Киргизии был отозван во время межэтнического конфликта в Оше в июне 2010 года, а новый до сих пор не назначен. Сложные дипломатические вопросы решает временный поверенный. Таджикистану Ташкент вообще устраивает транспортные блокады, и особенно жёстко — в отношении путей подвоза материалов для строительства Рогунской ГЭС. Это произошло после того, как Таджикистан решил самостоятельно начать строительство и заключил с российскими инвесторами двусторонний договор без учёта интересов Узбекистана. Сейчас в это дело вмешалась Россия, для которой участие в проекте — возможность вернуть себе утраченные политические позиции в регионе. Однако в Кремле понимают: этого ни в коем случае нельзя делать за счёт отношений с Ташкентом хотя бы потому, что Узбекистан — при всей динамике развития и международной активности Казахстана — остаётся ключевой страной региона.

Можно ли расценивать позицию узбекского лидера как «направленную агрессию»?

Мне кажется, что Узбекистану меньше всего хочется ввязываться в войну с кем бы то ни было. В стране достаточно других проблем. Тем более что сейчас наступает период смены правителя — учитывая в первую очередь возраст президента. Думается, что и для самого Каримова, и для всего узбекского политического истеблишмента самое главное — плавно и спокойно осуществить операцию «Преемник» в интересах всех управленческих элит.

Его высказывание о «водных войнах» носило знаковый, но сугубо политический характер — эти слова не нужно понимать как готовность к действию. Сегодня странам региона необходим диалог, и он возможен в любой, самой сложной ситуации. Мне как гражданину России и эксперту, для которого важна позиция Москвы в Центральной Азии, было очень приятно узнать, что РФ и Узбекистан проведут совместную экспертизу Камбар-Атинской ГЭС с согласия Киргизии. Вообще к подобным проектам нужно подходить по принципу акционерного общества — когда все заинтересованные страны могли бы иметь свой интерес не только относительно воды, но и электроэнергии. В этом смысле камбаратинский проект более совершенен, чем рогунский, — здесь будут учтены интересы России, Киргизии, Узбекистана и Казахстана.

В Казахстане все более остро встает вопрос религиозного экстремизма. Изменились ли векторы исходящих извне угроз?

Традиционно для запада Казахстана угроза исходит со стороны Северного Кавказа и части Поволжья. Не секрет, что в 90-х годах прошлого века на территории Казахстана проходили лечение чеченские боевики, была неподтвержденная информация о том, что здесь создавались даже лагеря для их подготовки. Угроза с юга исходила, прежде всего, из Узбекистана и в целом — Ферганской долины, но, в сущности, это опосредованное влияние Афганистана. Правда, здесь не всё так однозначно. Зарегистрирован единственный случай, когда на территории Казахстана был задержан гражданин Афганистана, участвовавший в деятельности экстремистской организации. В основном же иностранные террористы родом из арабских стран, Турции, Пакистана. Афганистан опасен в другом отношении — на землях государства, не контролирующего собственную территорию, можно заниматься чем угодно, начиная от производства наркотиков и заканчивая созданием лагерей террористов.

Многие эксперты считают, что 2014 год будет важным для всего региона — начнется вывод войск НАТО из Афганистана...

Сами американцы уже отказались от термина «вывод». Сегодня он заменен на слово «передислокация». Это означает, что большая часть натовских не американских войск будет выведена. Также страну покинет какая-то часть американских ВС. Однако, по моим сведениям, американцы ведут переговоры с талибами о сохранении нескольких баз на юге Афганистана.

При этом в Кабуле останется подконтрольное американцам правительство талибов, а основная военная сила США уйдет на север страны. Я своими глазами видел строительство огромной военной базы под Мазари-Шарифом, не имеющей аналогов за границами Штатов. Под неё был реализован проект железной дороги Мазари-Шариф — Хайратон — Термез, и она же будет основной линией северной сети вывоза военного оборудования.

Существует два объяснения того, что после сокращения военного контингента в Афганистане в регионе якобы усилится фактор религиозного экстремизма. Первое — американцы уходят, усиливаются талибы и связанные с ними экстремистские группировки. Второе — американцы смещают войска на север и выдавливают экстремистов в сопредельные страны.

Я не согласен с этими доводами, поскольку группировки талибов (а их несколько десятков, причем совершенно друг к другу отношения не имеющих) зачастую аффилированы с иностранными спецслужбами. Например, существует понятие «китайские талибы» — это группировки, контролирующиеся пакистанскими спецслужбами, которые, в свою очередь, связаны с китайскими. Также есть саудовские, катарские, британские талибы. Афганистан является площадкой для геополитических игр, и группировки попросту выполняют чьи-то заказы. Кто-то имитирует террористическую деятельность, чтобы в итоге можно было обосновать иностранное военное присутствие в стране, кто-то честно воюет за то, чтобы этого присутствия не было, кто-то — из-за родоплеменных конфликтов, кто-то — за контроль над участком наркотрафика. Я пытался классифицировать эти группировки, но вскоре понял, это бессмысленно просто потому, что через какое-то время хозяева и задачи многих из них меняются. Бывают также талибы по найму, их тысячи — это честные декхане, которые время от времени берут в руки оружие, чтобы заработать.

А как быть с «казахскими талибами»?

В своё время много говорилось про этнические группы террористов в Афганистане, но их на самом деле не так много. В прошлом году один из моих киргизских коллег говорил, что в организации «Казахский джамаат» порядка двухсот боевиков. Думаю, эта цифра даже завышена. Так же с чеченцами или уйгурами. Всегда есть место информационному обману. К примеру, в 90-х годах все СМИ мира говорили об интернациональных террористических отрядах, но показывали людям всего двух уйгуров, с которыми я сам, кстати, общался. И знаете, создалось впечатление, что, кроме них, никого больше и не было.

На самом же деле, конечно, религиозные экстремисты представляют опасность, но в несколько ином формате. Как известно, в странах Центральноазиатского региона, особенно в Казахстане, Узбекистане и Таджикистане, нет выстроенной, четкой, устоявшейся системы передачи власти. И когда этот вопрос становится актуальным, начинается борьба элит, оружием в которой могут служить эти самые террористические группировки.

Ключ к стабильности, стало быть, лишь в правильном механизме смены власти? Как в песне — «часовым полагается смена»?

По большому счёту, да. Вот только на всём постсоветском пространстве этот механизм более или менее чётко работает лишь в России и Армении — про Прибалтику я не говорю. В остальных странах смена власти — там, где она была, происходила очень болезненно.