Со школьных времен мы помним, что во все периоды истории было расслоение общества на классы, слои, прослойки и т.д. Во времена Российской империи делили на крепостных, дворян, мещан, духовенство. В советское время был класс рабочих и крестьян, а между ними прослойка - интеллигенция. Социологи придумали термин социальному расслоению общества - стратификация (буквально «расслаивание»). Стратификация – это иерархически организованная структура социального неравенства, которая существует в определенном обществе, в определенный исторический отрезок времени. Причем социальное неравенство воспроизводится в достаточно устойчивых формах как отражение политической, экономической, культурно-нормативной структуры общества. Стратификация - понятие, уподобляющее социальные группы различным геологическим пластам (стратам)— это одна из основных тем в социологии. Классификация социальных слоев с примерно одинаковым социальным статусом, отражает сложившееся в обществе представление о неравенстве, иерархической вертикали, перегородках и т.д.
Согласно общепринятому мнению, классовый анализ, предметом которого являются социально-экономические группы, связанные между собой социальными отношениями, а также классические теории социальной стратификации устарели и плохо описывают положение дел в современном обществе. Большинство же современных концепций социального расслоения страдают произвольностью, бессистемностью, строятся на уровне эмпирических обобщений или спекулятивных гипотез.
Обозреватель ИА REX Сергей Сибиряков провел опрос по социальной стратификации общества.
ИА REX: Какие принципы социальной классификации наиболее точно, по вашему мнению, помогают понять расклад сил в современном обществе?
Михаэль Дорфман – публицист, редактор, издатель (Нью-Йорк, США):
Стратификация – вещь позитивная, хотя в обществе существуют и эгалитарные силы, действующие против стратификации. Современное общество – общество сложное, и раскладка по какому-то одному критерию не отражает действительность, а часто искажает картину. Поэтому надо учитывать имущественное положение, положение на шкале престижности, образовательную, религиозную, расовую, этническую, гендерную, географическую составляющую, да и новые социальные параметры, как индекс удовлетворения. Хотя, классовая составляющая остается наиболее важной для правильной оценки стратификации.
Давид Эйдельман – политолог и политтехнолог (Иерусалим, Израиль):
Любые классификаторы – отчасти мошенники, классификаторы от социологии не исключение. Я думаю, что не стоит бороться за новую единственно верную теорию социальной стратификации (вместо бывшего марксизма), а следует пользоваться разными параметрами, разными подходами для понимания и оценки социальных феноменов.
Например, выделение социальных слоев может осуществляться по уровням доходов, по надежности социального положения, зависимости от конъюнктуры. Стратификация может опираться на уровень образования, близости к власти, особенностям потребления, характеру труда, проведению свободного времени, образу жизни и стилю поведения. Выделенные в обществе социальные слои могут оцениваться по критерию социального престижа, привлекательности позиций, мобильности. Современные представления о сложившейся в обществе стратификационной модели, достаточно сложны – многослойны, многомерны (осуществляются по нескольким осям) и вариативны (допускают существование множества стратификационных моделей).
Игорь Богатырев – журналист, редактор службы новостей сетевого журнала «Полярная звезда» (Тверь, Россия):
Естественно, они сохранились, да, - классовая теория никуда не исчезла, как бы кому-то этого не хотелось. С классификацией на сегодняшний день конечно уже не совсем так обстоят дела, как раньше, но я бы для простоты разделил людей в социальной плоскости условно на две категории: работников (трудящихся), и работодателей. Отнеся к работодателям всех тех, кто возможно и работает сам, но ощутимую часть своих доходов получает из иных источников, нежели собственный труд, - ценные бумаги, рента и прочее. Но это очень упрощённое деление - хотя и удовлетворяющее всем основным требованиям, к такому делению предъявляемым.
Даниэль Штайсслингер – журналист и переводчик (Лод, Израиль):
Лучше старого доброго истмата для этой цели ничего нет. Класс собственников средств производства (буржуазия) и класс наёмных работников (пролетариат). Может, имеет смысл добавить класс распорядителей-регуляторов – я о государственном чиновничестве, которое стало играть в экономике роль намного более весомую, чем во времена Маркса.
Александр Этерман – политический и экономический консультант (Иерусалим, Израиль):
В странах (вроде Израиля или Северной Ирландии) где, как, например, в США еще в относительно недавние времена, существует жесткое этническое и/или религиозное противостояние, сбиты многие настройки. Тем не менее, основным реальным, действенным и долгосрочным принципом социальной стратификации является экономический принцип - что бы ни говорили скептики.
Лариса Бельцер-Лисюткина – культуролог, преподаватель Свободного университета (Берлин, ФРГ):
По-моему, это принцип модульности. Общество, безусловно, сохраняет и вертикальную стратификацию. Но все движение вперед происходит в разнообразных модулях, которые на определенное время становятся "локомотивами истории". Начиная с 70-х, это были ЭВМ, постепенно становившиеся компьютерами. Компьютерный модуль в науке и в промышленности обеспечил историческую революцию на рубеже 20/21 века, а его лидеры и участники создали новую социальную нишу, которая не вписывается в классическое понятие "слоя". Сейчас назревает прорыв на линии биотехнологий.
Александр Пелин – философ и социолог, кандидат философских наук (Ужгород, Украина):
Принципы лучше всего понятны авторам концепции. Родоначальник статусного подхода в социологии - Генри Майн, провозгласил: "Современное общество развивается от статуса к контракту (from status to contract)". Любая стратификация не намного совершеннее бинарной оппозиции "верх-низ".
Виктор Глеба – архитектор, член президентского совета Национального союза архитекторов (Киев, Украина):
В истории социальной психологии предпринимались многократные попытки построить классификацию групп. Американский исследователь Юбенк вычленил семь различных принципов, на основании которых строились такие классификации. Эти принципы были самыми разнообразными: уровень культурного развития, тип структуры, задачи и функции, преобладающий тип контактов в группе и др. К этому часто добавлялись и такие основания, как время существования группы, принципы ее формирования, принципы доступности членства в ней и многие другие. Общая черта всех предложенных классификаций - деятельность населения на определённой территории в качестве субъектов и объектов управления. Именно ВЛАСТЬ-ДЕНЬГИ-СТАТУС определяют принадлежность к легитимной социальной группе. Основанием стратификации должна служить социологическая классификация групп соответственно их месту в системе общественных отношений.
Владимир Коробов – директор Центра исследований южно-украинского пограничья, кандидат социологических наук (Херсон, Украина):
Вопреки распространенному мнению, искусственно внушаемому украинским студентам, теория Маркса не только не устарела, но и дает довольно адекватные инструменты для понимания и изучения современного общества.
На Украине разрушена экономика, труд перестал быть общественной ценностью, и общество в результате этого деградировало и продолжает свое саморазрушение. Людям стали понятны абстрактные при Советском Союзе истины о частной собственности, как источнике стратификации общества, появления неравенства. У нас появился класс собственников, предприниматели, люди, эксплуатирующие чужой труд, получающие прибавочную стоимость. У нас даже есть свои олигархи, крупные капиталисты. Появились многочисленные безработные, трудовые мигранты, фермеры, латифундисты, рантье и т.д. Оттого, что студенты экономических факультетов украинских университетов умудряются получить дипломы о высшем образовании, ничего не узнав о книге Маркса «Капитал», даже в изложении, теория Маркса не теряет свою удивительную, гениальную простоту, ясность, современность и убедительность.
Итак, классовая теория Маркса не утратила пока своих возможностей и широко используется во всем мире. Известно, что книги Маркса националисты изъяли из библиотек и сожгли, подобно антигероям Бредбери. Один мой знакомый из Ивано-Франковска, пораженный сожжением книг, в знак протеста вышел из руководства местного РУХа.
Маркс перестал быть кумиром, идолом, объектом слепого поклонения и некритического отношения, но современные теории стратификации не опровергают Маркса, а прекрасно дополняют его. Для понимания украинского общества кроме такого критерия различения классов как частная собственность, нужно еще помнить о власти.
Кроме собственников, обладающих средствами производства, Украиной правят чиновники, обладающие частной собственностью на власть. Теория номенклатуры Восленского, Джиласа дополняет Маркса. Власть как собственность формирует ненасытную группу потомственной украинской номенклатуры, имеющей заимствованную у аристократии тенденцию к самовоспроизводству.
В век информатизации и глобализации появляются различные структуры, не имеющие такой пространственной локализации, как классы, этносы. Это сети. Это может быть мировая сеть террористов, глобальное научное сообщество, правозащитное движение и т.п. Эти сети создают сообщества нового типа, имеющие виртуальный характер.
Нарастает значение гендерной классификации, мужчины и женщины – важные классы современного общества. Мы, советские люди, недооцениваем значение этнических групп, этнических различий, воспитанные на идеалах дружбы народов и доминирования классовых различий над этническими. Но жизнь нас поправляет. Роль этнических классификаций и противоречий, конфликтов в современной Украине огромна. Главный вопрос Украины – этнокультурный. Нет ответа на вопросы: кто такие украинцы?
Существует ли украинская нация? Кого относить к этой нации? У нас в университете один доцент, пострадавший от чрезмерного употребления кравчуко-кучмо-ющенковской идеологии рассказывает студентам, что Иисус Христос был украинцем. Вспоминаю, как фанатики в разных углах СССР искренне утверждали, что Ленин – калмык, или мордвин, узбек или таджик, памятники вождю в этих регионах ярко отражают на лице вождя эти представления. Являются ли галичане украинцами? Являются ли жители юго-востока украинцами? А русские – это украинцы? А украинцы – это русские? Согласия в мнениях по этим вопросам нет. Классификация «большинство-меньшинство» играет все большую роль на Украине. Как бы те, кто считает себя единственно «аутентичными украинцами» не оказались в государстве Украина меньшинством! К этому идет.
Юрий Бликов – сценарист, кинорежиссер, психолог (Одесса, Украина):
Как и любая классификация, социальная классификация зависит от выбранных классификаторов, то есть общих критериев, по которым проводится анализ и сортировка рассматриваемого явления или процесса. Отсюда с очевидностью следует, что общего ответа на поставленный вопрос не существует. Если будет проводиться анализ и классификация по национальным, этническим, языковым классификаторам – то подобная классификация релевантна для социума с различными и относительно равнозначными национальными и языковыми группами, но бессмысленна в мононациональном социуме. Таким образом, выбор классификаторов и соответственно классификационных шкал зависит в первую очередь от самого объекта классификации и от наблюдателя. Поскольку у нас нет единого современного общества, то и единых принципов, для несуществующего, быть не может.
ИА REX: Сохранило ли нынешнее общество четко выраженный пирамидальный, иерархический тип социальный организации?
Михаэль Дорфман:
В основном сохранили. Хотя в англо-американской модели свободно-рыночного капитализма социальная пропасть углубляется, и с вымыванием среднего класса истончается и средняя часть пирамиды. Наше общество быстроменяющееся. Никто сегодня не живет в том же общественном порядке, что и его деды и родители. Пирамида же – символ неподвижности, а правильная модель должна быть динамичной. Скажем, учитывать социальную мобильность.
Скажем, США по традиции считалось образцом меритократии, обеспечивавшей социальную мобильность. Однако доступность образования здесь падает. Если американцы 55 лет самая образованная группа на Земле, то для американцев 30 лет это уже не так. Да и имущественная ситуация ухудшается. Впервые в американской истории молодое поколение зарабатывает меньше, чем родители, рожденные в 40-60-х годах. Да и социальная мобильность в США падает. Не больно помогает, что американская политическая демагогия приучает большинство американцев считать себя средним классом.
Давид Эйдельман:
Я думаю, что можно согласится с Бернардом Барбером, который утверждает, что современное общество в развитых странах проделало эволюцию от пирамидального типа социальной структуры к ромбовидному типу: самый большой процент населения принадлежит по своему рангу к верхней, средней и нижней частям средних слоев, а не к остроконечной верхушке или основанию стратификационных пирамид.
В сегодняшнем западном обществе мелкий предприниматель может иметь такой же уровень жизни, как высококвалифицированный рабочий или менеджер низшего или среднего звена. Впрочем, в разных странах это по-разному. Если чистый доход шведского безработного, сидящего на пособии, отличается от чистого (после налогов) дохода тамошнего богача раза в три-четыре, а в Израиле в шесть-восемь, то для Москвы, то же самое соотношение составит разницу в порядки.
Игорь Богатырев:
В принципе сохранило. Только если раньше такую пирамиду можно было называть пирамидой управления, то теперь разве что пирамидой обогащения. При этом явно разрушен её "фундамент" в виде правовой сферы.
Даниэль Штайсслингер:
Несомненно. Изменилось оформление, но суть осталась прежней. Есть хозяева, есть наёмные начальники в государственных и частных структурах и ... все остальные. И есть распределение дохода по децилям, да и правило Парето никто не отменял.
Александр Этерман:
Безусловно, сохранило. Всякий, кто знаком с образом жизни и символическими представлениями "богатых классов", а также с жизнью беднейшей части населения, это хорошо знает. Тут не может быть никаких сомнений. Особенно в последние десятилетия, когда ослабление позиций среднего класса усугубило экономическое неравенство и распространило его на все без исключения сферы.
Лариса Бельцер-Лисюткина:
Да, безусловно. Общество по-прежнему имеет ярко выраженную социальную вертикаль. Но эта вертикаль дополнена огромным количеством формальных и неформальных ниш, не вписанных в основную вертикаль, в которых кипит активная жизнь и где могут состояться биографии. Социальная структура сейчас более дифференцирована и фрагментирована, чем в начале ХХ века, не говоря уже о предыдущих эпохах, когда были только крестьяне, воины и духовенство.
Александр Пелин:
Согласно Гирту Хофштеду пирамидальная модель - одна из четырех возможных моделей организации общества. Пирамида сохраняется в случае сохранения значительных дистанций народа с властью, избегания функциональной определенности и других известных факторов.
Виктор Глеба:
Современное общество России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Молдовы и других стран постсоветского пространства принципиально отличается от западного или восточного общества. Поэтому необходимо конкретизировать вопрос. Абстрагируясь от этнонациональных традиций и систем государственной власти и управления социально-экономической сферой различных стран, можно с уверенностью сказать, что общечеловеческим глобальным принципом стратификации является "пирамида возможностей", которая базируется на понятии БЛАГОСОСТОЯНИЯ общества. Деньги в глобальном обществе дают возможности, поэтому говорить можно даже не о пирамиде, а о треугольнике, у вершин которого будут власть-деньги-статус.
В разные времена вершины менялись местами. "Статус" (положение и степень уважения в обществе) - характерно для империй, монархий, унитарных государств тоталитарного строя. "Деньги" как система получения благ является основой развитых и стабильных демократических государственных образований. А вот "ВЛАСТЬ" - это система влияния на все слои и страты и членов общества, независимо от их СТАТУСА и ДЕНЕГ. Ходорковский сидит в тюрьме - значит деньги, известность, связи с международными бизнес-клубами и статус "офицера Ротшильдов" ему не помогли?
Страны с переходной экономикой не имеют твёрдых денег, статус в обществе меняется вместе с трансформацией сознания и психики, а вот власть дает возможность для социальной мобильности.
Владимир Коробов:
Конечно, сохранило, более того, общество стало суперпирамидальным, то есть, оно представляет собой две пирамиды, находящиеся одна над другой. Имущественная и властвующая элита увеличилась численно, приобрела больший престиж, собственность и коммуникационные возможности. В «талии» этих двух пирамид – зародыш «среднего класса», слабый и малочисленный. А внизу – массовая беднота, ставшая еще более многочисленной и более бедной. Иерархия стала еще более бессмысленной, так как потеряла связь с крупным производством, с технологией, наукой и армией. Ее деструктивность подчеркивает тот факт, что многие властвующие авторитеты смахивают на «воров в законе» по биографии и замашкам, стилю поведения и репутации.
Юрий Бликов:
Опять возвращаемся к вопросу, о каком обществе идет речь. В современном мире есть и первобытные племена, и индустриальное общество, и постиндустриальное общество, и общество, ориентированное на западные ценности, и общество, ориентированное на восточную традицию. Рассматривая отдельные социальные группы, мы можем обнаружить и пирамидальный иерархический тип организации, и вертикальный иерархический тип, и, тут же, рядом горизонтальные схемы социальной организации. Когда мы говорим о законодательной и исполнительной ветвях власти, уже этим определением мы фиксируем наличие разветвленной структуры, наличие точек социальной бифуркации. Само по себе явление социальной бифуркации – когда некое глобальное явление или процесс не просто принадлежит одновременно разным типам социальной организации, но и является ключевым местом образования разветвления – безусловно, требует серьезного анализа и отдельной классификации.
ИА REX: Должно ли государство приоритетно заботиться об одном из классов?
Михаэль Дорфман:
Это философский вопрос. На практике же государство существует, чтобы заботиться о своих элитах. Случается, что старые элиты становятся непродуктивными, теряют смысл своего существования, как случилось с военной аристократией с изобретением огнестрельного оружия, или происходит с финансовой элитой, теряющей связь с реальной экономикой. Однако государственное устройство редко поспевает за социальной динамикой.
Давид Эйдельман:
В зависимости от состояния страны, от текущих задач, от экономического состояния у государства вполне могут быть свои интересы и приоритеты. Можно дотировать сельское хозяйство. Или бороться за сокращение разрыва в доходах между самыми бедными и самыми богатыми. И сознательно растить элиту. Или создавать условия, при которых креативный класс будет прибывать в страну, а не бежать из страны.
Игорь Богатырев:
Если государство считает себя демократичным, то, разумеется, оно должно приоритетно защищать интересы тех, кто достоин этого исходя из демократических же норм. То есть - большинства. Которое к тому же ОДНО, в отличие от меньшинств, которых много, и часто - противоречащих друг другу. Так что, по логике вещей, по принципам демократии, государство должно стоять на страже интересов в первую очередь трудящихся (социальная плоскость), русских (национальная плоскость), атеистов (религиозная плоскость). Что происходит на самом деле - уточнять, полагаю, не нужно.
Даниэль Штайсслингер:
Да. О более слабом классе. Сильные и сами справятся. Это понимал даже Бисмарк, запретивший в своей стране социал-демократическую партию. А нынешние лидеры развитых стран всё больше и больше уповают на нечистую невидимую руку рынка, которая рано или поздно может довести до революционной ситуации – с последующей красной или коричневой революцией.
Александр Этерман:
Ужасный вопрос, плод социальных извращений последнего времени. Разумеется, нет. Односторонняя социальная политика - сущая катастрофа.
Лариса Бельцер-Лисюткина:
Государство может и должно оказывать приоритетную поддержку тем социальным и профессиональным группам, которые отрезаны от коммерческого рынка, но жизненно необходимы для общества. Это, например, врачи, учителя, учёные.
Александр Пелин:
Если государственная модель пирамидальная, то приоритеты одного из классов - необходимое условие сохранения иерархии.
Виктор Глеба:
Государство это такая же абстракция, как и классы общества. Одна абстракция будет заботиться о другой? Слабое государство и беспомощное общество-это, когда слепой ведет слепого, и оба падают в яму.
Владимир Коробов:
Не должно, но заботится. Например, советский пережиток – украинское государство заботится об украинских писателях, профессиональных украинцах, пропагандистах т.н. украинской национальной идеи. Государство заботится о своей витрине – Киеве, перевело туда офисы всех предприятий с других регионов, чтобы налоги платили в бюджет Киева, а не Херсона или Николаева. Киев – это Москва сегодня, где искусственно создана особая экономическая зона. Где покупательская способность гривны выше, чем в других регионах, где выше цены и зарплаты и столица отделена от страны невидимой экономической границей. Заботится государство об избранных регионах, стадион в Львове строят на донецкие деньги. Но самое ужасное – государство заботится о тех, кто и так себя чувствует неплохо: о крупной буржуазии! Им предоставляются налоговые льготы, им выделяются лучшие земельные участки, им позволяется безнаказанно приватизировать по заниженной цене, а то и захватывать государственные и коммунальные предприятия, расхищать бюджетные средства. Налог на роскошь все никак не удается принять. Богатство украинских «героев» общеизвестно, но государство прощает им липовые декларации о доходах, не отражающие реальное положение вещей. И т.д. и т.п. Украина – государство вседозволенности для богатых, государство для олигархов. Такого в США или Великобритании нет. Даже в России после осуждения Ходорковского государство немного «укоротило» богачей. Наши «пинчуки» пока безнаказанно процветают, пуская пыль в глаза обществу своим вымученным меценатством.
Юрий Бликов:
Существуют социальные группы, требующие социальной защиты. Чем выше уровень социальной организации, тем соответственно эффективнее методы этой защиты. Однако, у разных государств, на определенном этапе своего развития, появляются потребности в приоритетном развитии той или иной социальной группы. Если античным греческим городам требовались гоплиты, то государство-город вынуждено было брать на себя подготовку этих воинов, есели не хотело быть съеденным соседями. Если сегодня Россия или Украина весьма серьезно ощущают технологическое отставание от ведущих стран мира, то неизбежно должны позаботиться об определенных группах работников, без которых это отставание ликвидировать невозможно.
ИА REX: Как вы считаете, в современных обществах (в стране, где вы проживаете) наиболее острое разделение происходит по социально-экономическим или этническим признакам?
Михаэль Дорфман:
Любая этническая, расовая и гендерная проблема в США имеет классовую подоплеку.
Давид Эйдельман:
В Израиле, безусловно, по этнорелигиозным – евреи и арабы. Что же касается других стран, то не следует забывать, что порой этническое вплотную срастается с социальным. Есть этносоциальная стратификация. Напомню, хотя бы, о проблематике так называемого «этнического предпринимательства». Этническая экономика - это порой часть социальной структуры семейств, соседей, друзей и знакомых. Я не так давно, слышал от своего московского знакомого примечательную фразу: «Он вообще молдаванин, но работает туркменом».
Подавляющее большинство таджиков, прибывающих в Москву, работают в строительстве. Однако по мере оседания в Москве, концентрация представителей тех или иных этнических групп в определенных профессиях снижается. Пьер Бурдье прямо увязывал стратификацию со стажем иммиграции. Плохо однако, что ярко выраженная этносоциальная стратификация фиксирует разные возможности социальной мобильности для представителей разных этнических групп и служит маркером предела профессионального роста даже во втором поколении.
Игорь Богатырев:
Разделение по этническим признакам - следствие разделения по социальным признакам. Правда, эта проблема уже достигла такого уровня накала, что начала жить собственной жизнью. И, если кому-то вдруг придёт в голову "лечить" наше общество, то прежде чем устранять реальную причину заболевания (в социальной плоскости), ему придётся-таки реально и сбивать жар (решать проблему в плоскости этнической). Причина такого положения дел проста, - "буржуям" нужна дешёвая рабочая сила в виде мигрантов. То, какие последствия такие тенденции несут для общества, буржуев не интересует. Результат - налицо.
Даниэль Штайсслингер:
По социально-экономическим, несмотря на все вопли арабов о дискриминации (эти вопли преследуют цель, отличную от установления социальной справедливости, задача – делегитимация Израиля и его демонтаж, а не улучшение материального положения арабов; и стимулятор этих воплей находится за пределами страны). Неолиберальная политика, которая довольно последовательно проводится с середины 90-х, углубляет имущественное расслоение, и лишь наличие реального внешнего врага препятствует социальному взрыву.
Александр Этерман:
Я живу в Израиле. На первый взгляд, центральная проблема Израиля - расовая сегрегация. Тем не менее, углубленное изучение проблемы обнаруживает и здесь социальную подоплеку, просто сильно устаревшую. Не случайно социальное и экономическое неравенство в еще недавно полусоциалистическом Израиле сегодня зашкаливает и объективно сопоставимо с мексиканским или турецким.
Лариса Бельцер-Лисюткина:
По этносоциальным и по религиозным. В западном обществе, в котором я живу, сформировались по этническим и культурным критериям "параллельные сообщества", которые фактически закрыты для контактов с большим обществом. Они живут в собственных гетто, отличаются от мейнстримного общества внешним видом, языком, поведением.
Александр Пелин:
В регионах, где доминирует механическая солидарность (в провинции), преимущества имеет разделение по происхождению и этническим признакам. В столицах и промышленных центрах доминирует распределение по социально-экономическим признакам.
Виктор Глеба:
На Украине расслоение происходит именно по признакам принадлежности семьи к бюджетным деньгам и к возможности ими распоряжаться. Кроме того, возможность принимать решения, обязательные к выполнению большей частью общества, дает статус и деньги, которые побеждают зло.
Владимир Коробов:
Конечно, по этническим. Это для Украины самая актуальная тема. Угроза распада для Украины связана не с противоречиями между бедными и богатыми, а с межрегиональными противоречиями и нерешенностью национальной и языковой проблемы. Коммунистам, которые работают с темой социально-экономических противоречий, удается получить 10% голосов, а Партии регионов, эксплуатирующей этническую тему, удалось на этом власть захватить в государстве и получать 35% голосов. Межэтнические противоречия дополняются социально-экономическими.
Юрий Бликов:
Я несколько иначе рассматриваю этот вопрос. В большинстве современных стран, острое разделение по этническому признаку является следствием необоснованного и весьма острого разделения по социально-экономическим критериям.
Когда-то, выдающийся политический деятель, граф Михаил Семенович Воронцов высказал рецепт эффективного и конструктивного социального неравенства: "Богатые должны жить так, чтобы не давать бедным повода ненавидеть себя за это". Те власть имущие, которые не могут обеспечить реализацию рецепта графа Воронцова, вынуждены искать точки приложения возникающей ненависти. Ксенофобия – это идеальный клапан, для сбрасывания избытков такой ненависти. Образ врага – всегда позволял перенаправлять социальное недовольство в нужное и безопасное русло.
ИА REX: Должно ли государство бороться с растущим социальным расслоением, экономическим неравенством между бедными и богатыми?
Михаэль Дорфман:
В эпоху глобализации, отдельное государство может сделать все меньше и меньше, для обеспечения гражданского равенства, записанного в декларациях ООН и всех конституциях. Тем более, когда речь идет об экономическом неравенстве. Богатые просто уезжают со своими денежками туда, где налоги ниже, даже если они продолжают зарабатывать деньги и эксплуатировать инфраструктуру, образованием и инвестиции тех стран, откуда увели капиталы. Нужна глобальная кооперация ведущих стран, скажем в рамках G20, чтобы привести мировые нормы к приемлемым стандартам. Тем более, что пресловутая теория пирога, якобы нет смысла бороться или регулировать дележку национального пирога, а лишь поощрять его рост. Мол, тогда всем достанется больше. Красивый миф от Мильтона Фридмана так и не реализовался в рамках свободно-рыночной экономики. А такая ситуация подрывает основы самой государственности.
Давид Эйдельман:
Растущее неравенство – чревато не только политическими катаклизмами, социальными болезнями, но и чисто экономическими кризисами. Не будем забывать, что основной причиной последнего экономического кризиса в США было именно растущее неравенство, которое пытались не замечать.
Американской экономики удавалось добиваться роста потребления без роста доходов. Это достигалось за счет дешевых кредитов, жизни в долг. Дешевые кредиты – симулировали благополучие, пряча более серьезную проблему - растущее неравенство доходов. Но брать в долг у будущего бесконечно невозможно.
Игорь Богатырев:
Да, разумеется. Оно вообще много с чем должно бороться, если принять за основу защиту интересов большинства. Но на самом деле оно совершенно не защищает интересы большинства, и не собирается этого делать, поэтому все разговоры на эту тему бессмысленны. Наиболее ярким примером такого отношения явилось отношение к кредитам населения во время "кризиса".
Напомню, власть США ставила вопрос об официальной отсрочке выплат кредитов населением, власть РФ - о введении уголовной ответственности за их невыплату. Какая ещё нужна иллюстрация?
Даниэль Штайсслингер:
Несомненно. Это – одна из целей существования государства: достижение классового мира на основе компромисса между имущими и неимущими. Это – форма обеспечения безопасности, как индивидов, так и общества в целом.
Александр Этерман:
Несомненно. Иначе оно заведет себя в экономический и политический тупик.
Лариса Бельцер-Лисюткина:
Безусловно. Если этого не делать, то начнётся война всех против всех, по Гоббсу. Насилие станет единственным инструментом разрешения общественных противоречий. Но государство не всегда способно эффективно представлять интересы своих граждан.
Александр Пелин:
Для того чтобы выглядеть более демократичными, большинство государств прилагают усилия по борьбе с социальным расслоением в обществе.
Виктор Глеба:
Государство вообще не должно ни с чем бороться... оно должно регулировать то, что поддается рыночным механизмам развития через конкуренцию и управлять стратегическими объектами и системами государственной социально-экономической инфраструктуры, которые не поддаются руке рынка. Еще раз прошу всех обратить внимание - государство это абстракция. Борьба абстракций - психический феномен.
Владимир Коробов:
Должно бы, да не борется. Сказывается тяжелое наследие перестроечной пропаганды. Распространено неевропейское представление, что имущественное расслоение – это хорошо, а спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Так думает властвующее чиновничество, и что удивительно – с этим согласны бедняцкие массы.
Юрий Бликов:
Никоим образом. Подобные попытки неизбежно приведут к еще большему расслоению, на фоне централизованного перераспределения богатств, либо к застою и гибели самого государства. А вот что действительно является первоочередной задачей государства – это создание условий для максимально быстрого возникновения и максимального расширения прослойки между этими полярными группами – так называемого "среднего класса". Это уже давно стало аксиомой: чем шире и прочнее средний класс, тем стабильнее и благополучнее социум в целом.
Комментарии читателей (0):