Если в случае с отношениями США и их сателлитов мы видим искажение феномена союзнических отношений в сторону полной централизации, то когда речь идёт о России, наблюдается уклон в другую сторону – крайне малого масштаба действительно эффективных двусторонних обязательств. Нужно ли Москве требовать от союзников большего? Скорее всего, нет, пишет программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай» Тимофей Бордачёв.
Принято считать, что наличие или отсутствие союзников представляет собой один из важных показателей международного положения крупных держав: степени их влияния на глобальную и региональную политику, а также совокупных силовых возможностей, измеряемых в различных материально осязаемых категориях. Первое позволяет использовать такой вторичный ресурс, как международные организации, и обеспечивать исполнение своих интересов на региональном и периферийном уровне чужими руками. Второе – использовать территорию союзников в качестве базы для собственных вооружённых сил в период конфликта с другими государствами.
В старые времена наличие союзников действительно имело значение для решения важнейших вопросов – обеспечения возможности или невозможности победы в столкновении с равными по силам. Однако сейчас это уже достояние прошлого, поскольку ни для одной из великих ядерных держав наличие или отсутствие союзников не имеет значения в вопросе выживания.
Поскольку в мире есть только три государства, имеющие возможность фундаментально влиять на международную политику, то именно их мы и сравниваем применительно к феномену союзнических отношений. США, безусловно, намного опережают своих противников – Россию и Китай. За прошедшие десятилетия Америка смогла установить формальные союзнические отношения с более чем ¼ стран мира. Эта система связей позволяет США уверенно контролировать ситуацию на своей периферии и в Европе, где они опираются на положение ведущих региональных держав, а также поддерживать значительное влияние в Азии, где две крупные и развитые страны – Япония и Южная Корея – служат местом расположения американской армии, а целый ряд малых государств ориентируются на Вашингтон в вопросах своей политики безопасности. Такое положение является уникальным и позволяет получать значительные выгоды, масштабы которых могли за последний год ощутить противники Америки. Мы видим, насколько сильным является авторитет США даже для таких крупных союзников, как Германия или Япония.
Другие великие ядерные державы – Россия и Китай – не могут даже приблизительно сравниться с США по масштабам и разветвлённости союзнических отношений.
Их способность проводить внешнюю политику с опорой на средние и малые державы ничтожна, несмотря на то что Москва, в отличие от Пекина, связана формальными союзническими отношениями с несколькими странами пространства бывшего СССР. Среди них только Белоруссия выступает надёжным союзником России в текущей ситуации военно-политического конфликта с Западом, подтверждением чего является значительное количество мер экономического, политического и военного сдерживания, направленных США и Европой против этого государства. Все остальные страны ОДКБ или Евразийского экономического союза соответствуют критериям союзнического поведения только в той мере, насколько это отвечает их собственным эгоистическим интересам. Что же касается Китая, то у этой державы формальных союзников нет вообще, хотя такие страны, как КНДР и рассматриваются в качестве достаточно близких к Пекину.
Спору нет, природа отношений США и союзных им государств привела к искажению в части того, что подразумевается под союзническим поведением. В первую очередь в том, что касается взаимодействия базовых интересов союзников в условиях конфликта с третьими державами. Мы видим примеры того, как США должны проводить достаточно жёсткую политику в отношении своих партнёров среди крупных держав Западной Европы. И уж тем более сложно говорить даже об относительно равноправном взаимодействии интересов в условиях, когда теоретически выживание всех участников сообщества стран Запада зависит от своего лидера, а его выживание не зависит от силовых возможностей остальных. Однако других примеров современная международная политика не знает, и мы видим в качестве союзнических такой тип отношений, который в «классические» времена был известен как «федеративные» (Рим и его «союзники»), клиентские или отношения гегемона и сателлитов. Именно так, с большей или меньшей степенью жёсткости дисциплины, устроены отношения США и их младших партнёров, включая даже ядерные державы – Великобританию или Францию.
В течение прошедшего года у нас было много возможностей убедиться в том, что США могут использовать все ресурсы, предоставляемые обильными «союзническими» отношениями. Это проявляется в рамках деятельности международных организаций – блоковая дисциплина Запада позволила нанести России существенный вред, а также развернуть инфраструктуру экономического давления на Москву. И совершенно неважно, что всё это достигнуто, за несколькими исключениями вроде Польши или Великобритании, без учёта интересов «союзников» или даже в ущерб их интересам. В конечном итоге вопрос не в том, насколько взаимодействие между державами отвечает нашим идеальным теоретическим представлениям, а в том, как они могут им пользоваться.
Сейчас мы видим, что США вполне удовлетворены тем, насколько поведение союзников обеспечивает американские интересы.
В свою очередь, выгоды, которые получила Россия от взаимодействия со своими союзниками, имеют весьма ограниченный и обусловленный характер. За исключением Белоруссии, никто из них не вовлечён тем или иным образом в конфликт России и Запада. Более того, на риторическом уровне отдельные союзники России подчёркивают свою дистанцию от Москвы и намерение следовать указаниям со стороны США и Западной Европы. Возможности, которые получила российская экономика при посредничестве союзников, также отражают их интересы, хотя и приносят Москве пользу в условиях экономической войны со стороны Запада. А в случае, например, с Арменией поведение союзника только создаёт, по мнению некоторых наблюдателей, для России новые озабоченности, которых она, возможно, предпочла бы избежать.
Другими словами, в том случае, если бы отношения России и её союзников оценивались в сопоставлении с аналогичными практиками США и Европы, то у Москвы были бы все основания сформировать устойчивое недовольство поведением своих младших партнёров, кроме Минска.
Хотя надо отдать должное действиям стран Центральной Азии, с четырьмя из которых Россию связывает та или иная форма союзнических отношений. На их плечи ложится сейчас ответственность за поддержание мира, в том числе между собой, на южном направлении российских стратегических интересов. И с этой задачей они пока вполне успешно справляются. Более того, формальные союзники России последовательно занимают нейтральную позицию при голосовании в наиболее важных международных организациях, что также в современных условиях является для Москвы скорее преимуществом.
Можно и нужно ли требовать от них большего? Скорее всего, нет – с учётом недостаточной крепости их социально-экономических и политических систем, а также отсутствия у самой России ресурсов для того, чтобы полноценно компенсировать своим партнёрам издержки, которые возникнут в случае разрыва с Западом. Таким образом, если в случае с отношениями США и их сателлитов мы видим искажение феномена союзнических отношений в сторону полной централизации, то когда речь идёт о России, наблюдается уклон в другую сторону – крайне малого масштаба действительно эффективных двусторонних обязательств.
На этом фоне достаточно интересно наблюдать за развитием китайско-российских отношений в новых условиях. В отличие от рассмотренных выше примеров это партнёрство действительно характеризуется сложным взаимодействием национальных интересов равных держав, подобно тому, как строились союзнические отношения внутри европейских коалиций «классического» периода XVIII–XIX веков. Партнёрство Китая и России отличает отсутствие подчинённости интересов одного из участников, а также признание того, что даже тесная координация политики не означает готовность действовать в ущерб своим интересам.
Вряд ли более решительная поддержка друг друга принесла бы выгоду Китаю и России в условиях, когда каждый из них должен выстраивать отношения ещё с огромным количеством партнёров. Подводя итог можно предположить, что за прошедший год мы действительно могли убедиться в окончательном исчезновении феномена союзнических отношений в его классическом понимании. Но вместе с тем наблюдаем признаки его возрождения между Москвой и Пекином, что представляет собой большой интерес для будущего международной политики и нашего понимания её особенностей.
Комментарии читателей (0):