Современная наука о международных отношениях сломала множество копий вокруг определения сущностных черт современных сверхдержав. Что отличает настоящую сверхдержаву от остальных? Есть ли универсальный набор черт, позволяющий отличить единицы лидеров от множества аутсайдеров? Об этом пишет программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай» Иван Тимофеев.
Вплоть до настоящего времени ключевые критерии «сверхдержавности» рассматриваются учёными преимущественно в материальном ключе. Сверхдержава должна обладать значительно опережающим остальные страны экономическим потенциалом, военной мощью, критическими технологиями, развитой научной и промышленной базой, человеческим капиталом. Совокупность таких материальных возможностей даёт пусть небесспорные, но измеряемые критерии ранжирования стран. Гораздо сложнее обстоит дело с нематериальными факторами. Их количественное измерение затруднительно, если вообще возможно. Их оценка слишком субъективна и потенциально уязвима искажениям. Чья культура сильнее? Чья этика правильнее? Чья система ценностей лучше? Такие вопросы уводят в ценностно-ориентированные споры, но мало помогают в определении отличий сверхдержав от других игроков на международной арене. Между тем именно здесь кроется один из важных критериев.
Рискнём предположить, что заметным отличием сверхдержавы, наряду с превосходством материальных факторов, является наличие системной и последовательной политической философии международных отношений. Сверхдержава предлагает свой уникальный взгляд на то, как именно должен быть устроен мир, по каким правилам он должен существовать, что является его целью и почему именно данная сверхдержава легитимна в своей роли. Причём политическая философия – это не просто набор лозунгов и штампов. Это не красивая обёртка или симуляция. Не идеология и не утопия. Всё перечисленное может быть производной политической философии, но не должно исчерпывать её содержание. Речь об особой интерпретации ключевых политических понятий применительно к международным отношениям – власти, авторитета, справедливости, равенства и тому подобном. Такая интерпретация должна базироваться на глубокой интеллектуальной традиции и собственном практическом опыте, которые делают аргументы предлагаемой политико-философской доктрины убедительными и для себя, и для остальных.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Может ли страна представлять собой величину только в силу материальных факторов? Безусловно. Государство способно сконцентрировать значительную мощь и жить исключительно на принципах реализма, вести прагматичную политику, продвигать свои материальные интересы, добиваться господства там, где возможно. Однако голый реализм рано или поздно обозначит границы легитимности. Господство штыка и кошелька будет иметь шаткую почву без внятного понимания того, зачем и для чего оно существует.
Может ли страна транслировать влиятельную политическую философию, будучи отстающей в материальном плане? Тоже безусловно. В определённый момент она может быть образцом стоицизма или героизма, носителем новаторских и привлекательных идей. Но без материальной базы они рискуют повиснуть в воздухе, оставаясь лишь благими пожеланиями.
Примечательно, что стран, обладающих и материальной мощью, и собственной политической философией удивительно мало. Казалось бы, создать политико-философскую доктрину куда проще, чем сконструировать ракету или ядерную бомбу. Посади «умных людей», отредактируй результаты их «мозговых штурмов», напиши базовые труды, сделай из них методички для пропагандистов – вот и всё! На деле, множество таких творений рассыпаются и теряются в информационном шуме. Остаются единичные экземпляры в руках единичных носителей. Тех самых сверхдержав.
Обязательно ли быть политической философии сверхдержавы «суверенной»? Должна ли она опираться только на национальную интеллектуальную традицию? Ответ будет скорее отрицательным. Исключительно самобытные политико-философские доктрины, имеющие глобальное влияние, найти крайне сложно. Как правило, речь о смеси универсальных этических принципов, категорий таких крупных политико-философских доктрин, как либерализм, социализм или консерватизм, национально специфических взглядов и принципов и даже религиозных доктрин, таких как христианство или ислам.
В современном мире можно выделить только две страны, сочетающие в себе как значительный материальный потенциал, так и собственную политическую философию. Речь о США и КНР.
Политико-философский стержень США хорошо известен и широко тиражируется на всех уровнях – от университетских монографий и учебников до пропагандистских роликов и постов в социальных сетях. В его основе – либеральные принципы с их верховенством человеческого разума, идеей «негативной свободы», справедливости как честности, равенства возможностей в рамках единых правил, а также производных от них идей демократии как оптимальной формы правления и рынка как организации экономики. Данный политико-философский код – продукт европейского просвещения и специфического опыта организации внутренней жизни европейских стран, получивший своё воплощение на базе американского политического опыта и помноженный на материальную мощь Соединённых Штатов. Европейские корни политической философии США позволяют ей легко приживаться на почве многочисленных стран Запада, хотя местами она и противоречит отдельным интерпретациям «на местах». Важно и то, что в такой политической философии присутствует мощный модернистский потенциал.
Политическая философия США и современного Запада в целом – это философия эмансипации, освобождения и основанного на разуме прогресса.
Политико-философский стержень КНР известен гораздо меньше просто потому, что Пекин пока не стремится к его активному продвижению за рубежом. Политическая философия Китая долгое время оставалась во многом национально-ориентированной. Однако она имеет системный и глубоко отрефлексированный характер и обладает высоким потенциалом за пределами КНР. В её основе – взгляд на международные отношения как на игру с ненулевой суммой, идея коллективности международных отношений, уход от соперничества как лейтмотива мировой политики. Мощный элемент марксизма современной китайской политической философии сообщает ей модернистский потенциал, сочетающийся с опытом решения ключевых проблем самого Китая. В нём сочетаются идеи народной демократии с успешным опытом решения проблемы бедности, преодоления отсталости, снижением остроты социального неравенства. В современном мире Китай предстаёт как страна, чьи идеи опробованы практикой. Да, многие успехи стали возможными благодаря интеграции в западоцентричную глобальную экономику. Но и здесь Китай скорее следует своей философской линии – игре с ненулевой суммой, заимствованию западного опыта, его сочетания с китайскими традициями. Собственно, марксизм – западная доктрина, поставленная Китаем себе на службу.
Произойдёт ли столкновение американской и китайской политических философий? Скорее всего, да, потому что КНР воспринимается в США как долгосрочная угроза. Китай избегает копировать и «отзеркаливать» американские обвинения в свой адрес, продвигая идею игры с ненулевой суммой и тем самым превращая свою политическую философию в ещё более заметную альтернативу. Можно долго спорить о том, что первично в противоречиях держав – материальные факторы или идеи. Очевидно, что при необходимости отличия идей могут использоваться для политической мобилизации и консолидации союзников. Чем более системными являются такие идеи, тем проще провести разделительные линии.
Являются ли политические философии США и КНР самодовлеющими для них? Нет. И США, и Китай сочетают свои политические философии с принципами реализма. Как и многие другие игроки, они исходят из риска худших сценариев, готовятся к ним, накапливая ресурсы для взаимного сдерживания. Однако политическая философия позволяет сохранять глобальную легитимность своего влияния или же претендовать на неё.
Есть ли своя политическая философия у России? Ответ пока скорее отрицательный. Россия вернулась в своей внешней политике к принципам реализма, что для своего времени уже было достижением. Но о системной и глубоко проработанной политической философии говорить пока рано. Существует набор всё ещё нечётких, подчас противоречивых идей, понятий, их интерпретаций и производных от них лозунгов. В системе российских взглядов явно недостаёт модернистского потенциала. Вопрос о его необходимости сам по себе может быть предметом дискуссий, однако он явно встроен в систему взглядов США, КНР и держав меньшего порядка. У России есть недавний опыт крушения и утраты своего политико-философского проекта, начавшего загнивать задолго до крушения СССР. Возможно, именно советский опыт до сих пор вызывает стойкую и неосознанную аллергию к политической философии. Возможно также, что и США, и Китай в определённый момент тоже столкнутся с той же проблемой, которую пережил Советский Союз – отрыва своей доктрины от реального положения вещей. Возможно, свобода от политической философии сейчас является преимуществом России. Возможно, Россия наработает свой уникальный опыт, который позволит избежать механического копирования чужих идей, замешав их на своей практике. Вызревание политической философии требует времени, равно как и выращивание её материальной базы.
Комментарии читателей (0):