О вечном противостоянии с «коллективным Западом»

Мы постоянно слышим словосочетание «коллективный Запад». Когда же появилось оно? Крымская война вместе с Опиумной войной (или войнами) породили коллективный Запад: причём, в его блоковом виде. То есть Запад как военный, идеологический, смысловой блок (из этого прорастут в будущем и НАТО, и Евросоюз, и другие подобные организации).

Первыми, кто уловил это, были Данилевский и Чаадаев. Последний появление коллективного Запада скорее приветствовал. А вот Данилевский, наоборот, отнёсся к нему со всей критической настороженностью, диагностировав, как мощнейшую угрозу для России. И тогда Николай Яковлевич заявил, что если Россия хочет выжить, то она должна остаться собой. Смело? Безусловно. Возможно, потому Данилевский и не был в полной мере прочитан, услышан.

Может ли быть иначе там, где положение вещей в интеллектуальных кругах насколько беспощадно, настолько и точно охарактеризовал Василий Розанов: «У француза — «chere France», у англичан — «Старая Англия», у немцев — «наш старый Фриц», и только у прошедшего русскую гимназию и университет — «проклятая Россия».

Меж тем именно Данилевский имел мужество заявить, что никогда Запад не воспримет Россию как равную, как свою. Позднее, уже в первой половине XX века, Освальд Шпенглер максимально жёстко артикулирует это: «Настоящий русский европейцам внутренне столь же чужд, как римлянин эпохи царей и китаец времени задолго до Конфуция, если бы он внезапно появился среди нас… Тем не мене некоторым, быть может, доступно едва выразимое словами впечатление о русской душе. Оно не заставляет сомневаться в той неизмеримой пропасти, которая лежит между нами и ими».

То есть, это не политические и не геополитические, а внутренние, цивилизационные противоречия. Поэтому все попытки России договориться с «коллективным Западом» обречены. Хотя они в том или ином виде продолжаются.

Выглядит это всё, по меньшей мере, странно. И чревато.