В архиве польского Института Национальной Памяти хранится интересный и важный документ — IPN BU 1552/15, k. 236– 237, машинопись на польском языке. В своё время он был обнаружен военнослужащими Войска Польского среди захваченных оуновских документов.
Это копия письма, которое жительница села Буковско, полька по национальности, писала своему мужу. Короткое письмо не только не дошло до адресата — оно не было отправлено и даже не было дописано до конца. В нём описывается состояние ужаса, в котором женщина, проживающая с двумя детьми, постоянно находится: «представь себе наш ежедневный страх, и по?разному говорят, что мне пришлось бы исписать целую тетрадь». Такой же жуткий страх испытывают и её соседи. Достаточно подробно описываются факты нападений, грабежей, совершённых боёвками УПА, о которых женщине известно. Большая часть письма именно об этом. Также она пишет: «увидим, что тут будет, разное говорят, что будут сжигать», повторяет те слухи, которые до неё доходят и от которых становится ещё тяжелее. Вряд ли становилось легче и от подобного самоуспокоения — «но я думаю, что здесь ещё много людей остаются, может и мы не погибнем». Несколько раз автор письма прямо называет, кого очень сильно боится она, её дети и соседи. Все они боялись бандеровцев. Многие знакомые женщины уже покинули село Буковско и уехали в Санок, где относительно безопасно. А у неё всё не получается уехать, поэтому дети плакали, так как им страшно. В Саноке уже очень много беженцев — «а там людей из разных сёл, даже земле тяжело». Обращаясь в письме к мужу, женщина делится своими мыслями о жизни после бегства из села. Но пока она живёт здесь, в селе Буковско, поэтому ежедневные житейские проблемы её волнуют, несмотря на постоянный страх. Даже немного странно читать в письме эти предложения на фоне описываемого ужаса: «На этих трёх загонах ячмень посеять? А здесь, где была пшеница, снова пшеницу?».
А далее жена снова делится с мужем своими страхами. И случилось то, чего так боялась женщина, — в её дом вторглись бандеровцы. Об этом свидетельствует язвительная приписка внизу недописанного письма: «Внимание: письмо не закончено, потому что в данную минуту пришёл стрелец и забрал (у неё были хорошие предчувствия). Письмо писала жена-полька своему мужу».
По каким-то причинам участники оуновского подполья решили сохранить это письмо. Текст набрали на печатной машинке и держали вместе с другими документами в своём архиве. Где это письмо и было обнаружено. Сейчас вряд ли представляется возможным установление имени этой женщины. В недописанном письме нет её подписи. Даже имя её мужа непросто установить, хотя жена в письме несколько раз обращается к нему. Но она его называет ласково «Сюню». Siuniu — это уменьшительно-ласкательная форма одного из польских мужских имён, причём окончание этого имени. И здесь возможны варианты. Например, «Krzy-siuniu» — от имени Krzysztof (Кжиштоф), «Wie-siuniu» — от имени Wies?aw (Веслав) и т. д.
В правом верхнем углу письма указана дата, когда оно писалось. Это 4 апреля 1946 года. А уже в ночь с 4 на 5 апреля 1946 года сотня УПА совершила очередное нападение на село Буковско, третье по счёту. Вечером 23 марта 1946 г. несколько сотен УПА совершили второе нападение на село. Тогда были сожжены здания гмины, участок Гражданской Милиции, здание почты и три моста. Село было ограблено. Бандеровцы забрали продукты, одежду, обувь, увели коров, свиней, забрали домашнюю птицу. На жителей села наложили контрибуцию, которая не была выполнена.
В ночь на 5 апреля последовало следующее нападение на село Буковско. Сотня УПА сожгла большинство домов, уцелели только костёл, плебания и 5 жилых домов с хозяйственными постройками. Достоверно известно, что во время третьего нападения на село бандеровцы убили 9 человек. 7 человек были ранены и обожжены. Все 4 нападения на село Буковско кратко описаны в книге «Ludobójstwo dokonane przez nacjonalistow ukrainskich na Polakach w wojewodztwie lwowskim w latach 1939–1947» (Wroclaw, 2016. S. 939–940).
Сами бандеровцы о нападении в апреле 1946 г. в одном из документов написали следующее: «Новости района за 1.04–2.05.1946, СБ, надрайон Бескиды. 3 IV 46. УПА и БСБ V района сожгли польские городки Буковско, Новотанец, Надоляны, 800 польских домов, 4000 человек без крыши над головой, забрали 50 коров, 30 коней («Хрин»)». Дата составления документа 7.05.46. Источник: IPN Rz 072/1, t. 26/1, k. 98.
Так как этот документ был составлен спустя месяц после нападения на Буковско, вероятно, в приведённом выше документе СБ ОУН присутствует неточность в дате. Здесь указано 3 апреля, а несколько других источников указывают именно ночь с 4 на 5 апреля 1946 года. После этого нападения УПА большинство жителей села были вынуждены покинуть Буковско и перебраться в Санок. Лишь после проведения операции «Висла» некоторые из них вернулись в родные места.
Судьба женщины, которая не успела дописать письмо мужу, неизвестна. Также неизвестна судьба её детей. Язвительный характер приписки, сделанной в письме уповцем, даёт основания предполагать, что женщину убили.
***
«Буковско (повят Санок) 4-IV-1946 г.
Любимый Сюню!
2 открытки в среду, т. е. 3/2, я получила, вместе сразу обе и деньги, но я должна идти за ними в Санок, потому что здесь сейчас не выдают, только Мецио в пятницу едет в Санок, так что он меня возьмёт, а за беспокойство должна дать 1 литр молока, может также и плату возьмёт.
У нас, Сюню, очень тяжело жить, с утра человек ещё и посмеётся, а когда наступят вечер и ночь, то уже каждого страх берёт. И так изо дня в день, что действительно делает неприятным так жить, и то, чтобы уже не пришли, а здесь каждую минуту говорят что-то другое, что необходимо постоянно трусы держать в руке (см. Примечание), ты знаешь почему. Чтобы наши войска ничего в горах не сделали, а тут говорят, что в Карликове уже похоронили 26 молодых людей, которые были покалечены, есть не только страх перед Бандеровцами, но и перед русинами, чтобы они не отомстили нам, и так говорят, что в Буковске будет больше трупов, чем во всех горах, и река поплывёт кровью, так представь себе наш ежедневный страх, и по-разному говорят, что мне пришлось бы исписать целую тетрадь.
Сегодня напали на Санок и войска в них стреляли из пушек, и кто-то ограбил Кооператив, и в Новотанце также ограбили Кооператив, только не знают кто. В Воле Яворовой было объявление, чтобы выезжали, двое крестьян собрались и пошли в Санок, обязательно ли они должны выехать, там им сказали, что да, и даже выделили им 50 повозок, узнали Бандеровцы, запретили выезжать и забрали с собой 8 молодых крестьян, а которого не было дома, то за него корову. На Санок наложили 2 миллиона контрибуции, а на Новотанец и Победно тоже, только не знаю сколько.
Сейчас, Сюню, Владек Петжихи отправил детей и мать в Санок, Щвечник тоже с детьми в Саноке, ксёндз также сейчас в воскресенье, после вечерни уехал, Вельгосы искали в Саноке жильё, но пока они ещё в Буковске, тут такая паника, что уже достаточно. Юзек Собэк тоже думает на запад ехать, даже жена Ходаковского, которая живёт около нашего поля, также с детьми в Саноке. Я думаю, что тоже отправлю детей к тебе, а я ещё тут буду, с Вельгосом Бронеком мы должны были ехать и я даже тебе телеграмму выслала, пока Бронек, наконец, не передумал, и она тоже не поедет, но и в результате всего этого никуда их не высылаю, они оба плакали, что боятся здесь, но я думаю, что здесь ещё много людей остаются, может и мы не погибнем, я уже им в дорогу даже всё приготовила, что может скоро ты приедешь и Леона тоже не хочу обременять, увидим, что тут будет, разное говорят, что будут сжигать, грабить, что действительно от этого человек глупый, и хорошо, что тебя здесь нет, потому что в случае чего тоже должен был бы спрятаться, так как если что-то будет, то крестьян не будут прощать.
Несмотря на всё, ищи там, Сюню, какое-нибудь жильё, потому что если это будет длиться дольше, то человек сойдёт с ума, здесь что смогу, то посажу, посею. Я уже ходила до Ходаковского, но его не было дома, и тут я сказала Павлу от Собко, должен дать мне знать, потому что он связывается с Филькой. Только знаешь, когда такие страхи, то и делать ничего не хочется. Владэк тоже соломорезку отнёс в подвал на случай пожара и ручной жёрнов, а я даже не знаю, где что спрятать от огня и грабежа, потому что в земле сгниёт.
На этих трёх загонах ячмень посеять? А здесь, где была пшеница, снова пшеницу? Что касается загонов, то там арендуй у Филиппа сад, этого поля было бы достаточно, чтобы мы жили, но если так дальше будет постоянно, то ничего не хочу, тогда ты, Сюню, должен будешь что-то [неразборчиво] и мы бы конфеты продавали, возили, и мы бы тоже жили, по крайней мере, ночи бы спали спокойно, действительно, по ночам не спится и выгляжу как крючок, а вешу 55 кг, это и не удивляет, что я тебе не нравлюсь, к тому же у тебя под боком красивые девушки, как, например, Анетка и другие.
Сейчас мне ничего не посылай, а если к празднику будет спокойно, то сам приедешь, только бы Господь дал нам благополучно дождаться. Только чтобы мог забрать Леону вещи, те, которые в пачке, потому что я действительно не знаю, где я должна спрятать от огня и грабежа, потому что иногда может и так быть, что я всё оставлю и самой придётся спасать жизнь. Броньця получила продовольственный пакет от Стефы — сливы, кофе, мыло, соль, сахар в таких банках, как наши. Также дала мне тарелку студня. Как там Валерця, встретились ли они уже с Филиппом, так как он с дороги писал до Броньци, что без неё жить не может. У неё свои проблемы, но хоть немного счастлива, что её здесь нет, по-видимому, комендант забрал собственную корову, но правда ли это, не знаю, солдаты должны были её гнать и должна была быть в Воле, её горшочек от Коменданта я получила, а там, где она проживала, уже живёт Йендрек от Миколайка. Наши крестьяне повывозили зерно в Санок, а там людей из разных сёл, даже земле тяжело, они там собрались, потому что все боятся, а там такие необычные события, как и тут. Или я сейчас пишу, а тут снова страх, потому что достаточно людей шли с горы с фонарями и пошли вниз, здесь говорят, что неизвестно, кто это, может это Бандеровцы, в самом деле, неизвестно, кто это».
Приписка: «Внимание: письмо не закончено, потому что в данную мину[1]ту пришёл стрелец и забрал (у неё были хорошие предчувствия). Письмо писала жена-полька своему мужу».
***
Примечание: Фраза в письме «необходимо постоянно трусы держать в руке» (польск. — trzeba stale majtki w rece trzymac)— это образное выражение. Оно обозначает необходимость выбора: или убегать, или ожидать изнасилования.
Комментарии читателей (0):