Разгром немцев под Москвой не позволил Токио осуществить стратегию «спелой хурмы»

Хотя военные историки продолжают спорить, явилась ли победа под Москвой коренным переломом в Великой Отечественной и во Второй мировой войне в целом или только началом перелома, неоспоримо одно – нанеся крупное поражение германскому вермахту, Красная Армия и народное ополчение развеяли миф о непобедимости гитлеровских полчищ, что произвело сильнейшее воздействие на правительства всех вовлечённых в войну государств.

Большое значение имело то, что разгром немцев под Москвой затруднил дипломатические усилия Берлина по втягиванию в войну против СССР обладавших немалой военной силой Японии и Турции, правительства которых убедились, что Советский Союз вовсе не колосс на глиняных ногах, как утверждала германская пропаганда.

Москва занимала особое место в японской «стратегии спелой хурмы», смысл которой состоял в том, чтобы совершить нападение на советский Дальний Восток и Сибирь в момент, когда СССР будет на грани поражения в европейской части страны. Японское командование считало условием вступления в войну значительное ослабление советских войск на Дальнем Востоке. Военный министр Хидэки Тодзио заявлял, что Япония выступит тогда, когда «можно будет воевать, не встречая большого сопротивления со стороны русской армии». При этом в случае падения Москвы допускалась ситуация, когда Япония сможет вести одновременные военные действия как на юге против западных держав, так и севере – против Советского Союза. Поэтому нельзя согласиться с утверждениями о том, что вступление в декабре 1941 года в войну против США и Великобритании означало отказ Токио от захватнических планов в отношении восточных районов нашей страны.

15 января 1942 года японский император Хирохито потребовал от начальника генерального штаба сухопутных сил Хадзимэ Сугияма доклада о результатах советского контрнаступления под Москвой. В своём докладе Сугияма, дав оценку положению Советского Союза, особо подчеркнул: «СССР, сохранив около 40% своего промышленного потенциала, последовательно восстанавливает производство, и мы не должны недооценивать его».

Затем, 22 января, отвечая на вопрос императора о сроках проведения перенесённых на весну операций против СССР, начальник генерального штаба заявил, что, по его мнению, «в настоящее время, до лета сего года нецелесообразно проводить наступательные операции на севере».

Составители насчитывающей свыше ста томов японской «Официальной истории войны в Великой Восточной Азии» отмечают прямую связь результатов победы Красной Армии в Московской битве с вынужденным решением японского правительства пересматривать сроки начала нападения на СССР. Они пишут: «Сплочение Красной Армии с населением под руководством Сталина для защиты своей страны было весьма прочным. Москва и Ленинград упорно удерживались, Красная Армия сохраняла высокий боевой дух, не наблюдалось никаких признаков внутреннего развала. Ожидавшийся нами момент для решения вопроса о Советском Союзе с течением времени отдалялся… Провал зимней кампании германской армии определил крах большой стратегии Германии в борьбе против СССР. В результате зимнего контрнаступления Красная Армия добилась перелома в ходе войны».

Уже к началу 1942 года в Японии стали сознавать, что одновременное ведение войны на юге и севере чревато опасными последствиями. Было подтверждено решение на время операций на юге «поддерживать спокойствие на севере». Тем не менее, разработанный летом 1941 года оперативно-стратегический план войны против СССР «Кантокуэн» («Особые манёвры Квантунской армии») отменён не был.

Достигнутые в первом периоде операций против вооружённых сил США и Великобритании военные успехи породили у японского командования уверенность в скором завершении войны на юге. В первые месяцы 1942 года в Токио считали, что в результате захвата источников сырья, в первую очередь нефти, Япония сможет вести против СССР не только быстротечную, но и длительную войну. 18 февраля 1942 года японский «Институт тотальной войны» представил правительству стратегическую программу такой войны. «В случае войны с Советским Союзом, – говорилось в ней, – использовать стратегическую обстановку на главных театрах войны противника и отдалённость от основных оперативных баз, нанести максимально сильный первый удар, быстро уничтожить наличные силы и части усиления противника, стремясь к разрешению военного конфликта в короткий срок, а затем, захватив важные районы, вести затяжную войну».

Одновременно японским генеральным штабом был составлен оперативный план наступательных операций на 1942 год, который оставался действующим вплоть до 1944 года. Являвшийся с 1940 по 1944 годы офицером оперативного управления генерального штаба подполковник Рюдзо Сэдзима давал на Токийском процессе для главных японских военных преступников следующие показания: «Как и предыдущие оперативные планы, план 1942 года был наступательным. Операции должны были начаться внезапно. По плану, в Маньчжурии намечалось сосредоточить около 30 дивизий. Первый фронт состоял из 2-й, 3-й, 5-й и 20-й армий и имел задачу нанести главный удар в направлении Ворошилова (ныне Уссурийск. – А.К.). Эти четыре армии должны были одновременно провести решающее сражение в окрестностях Ворошилова. Во второй фронт входили 4-я и 8-я армии. Его задача состояла в наступлении на направлении Свободный – Куйбышевка с целью разгромить советские войска и перерезать железную дорогу».

На основе этого плана, направленного в Квантунскую армию (группа армий), продолжалась подготовка к наступательным операциям. Об этом свидетельствовал заместитель начальника штаба Квантунской армии генерал-майор Томокацу Мацумура: «Генеральный штаб дал указание армии составить план операций против СССР с общей целью оккупировать советское Приморье и уничтожить там авиационные базы. Направлением главного удара был определён Ворошилов. В указаниях генерального штаба Квантунской армии предписывалось вслед за оккупацией Приморья быть готовой к проведению последующих операций».

Штаб Квантунской армии разработал график проведения операций против СССР весной 1942 года:

– начало сосредоточения и развёртывания войск – день Х минус 5 дней;

– завершение развёртывания – день Х минус 2 дня;

– переход границы – день Х;

– выход на южный берег реки Суйфыньхэ (Пограничная) – день Х плюс 8-10 дней;

– завершение первого этапа наступления – день Х плюс 21 день.

По плану генерального штаба, решение о начале войны должно было быть принято в марте, а начало боевых действий намечалось на май 1942 года. Для осуществления такого графика перед войсками Квантунской армии ставилась задача «опередить противника в подготовке к войне и создать положение, позволяющее по собственному усмотрению нанести первыми удар в момент, благоприятный для разрешения северной проблемы».

Однако к весне 1942 года ожидавшегося японским командованием значительного сокращения численности советских войск на Дальнем Востоке и в Сибири не произошло. В феврале разведуправление генерального штаба представило данные, согласно которым «переброска советских войск с востока на запад не вела к ослаблению группировки Красной Армии, пополнявшейся за счёт местных резервов».

По планам японского генерального штаба после фазы активных боевых действий на юге предусматривалось оставить там только такое количество войск, которое обеспечивало бы поддержание общественного порядка и проведение операций на внешних рубежах. Высвобождавшиеся войска, как того требовала директива № 1073, должны были быть переброшены в Маньчжурию и Китай, а также частично в метрополию. Весной 1942 года Квантунская армия была вновь усилена (сюда были направлены дополнительно две дивизии), достигнув своей максимальной численности. Тогда нацеленная на СССР общая группировка войск, включавшая Квантунскую армию, дислоцированную на Корейском полуострове японскую Корейскую армию, а также части на Хоккайдо, Южном Сахалине (Карафуто) и Курильских островах, насчитывала свыше одного миллиона солдат и офицеров.

Усиление войск в Маньчжурии было непосредственно связано с планами выступления Японии на севере в ходе ожидавшейся летней военной кампании Германии, на которую сторонники войны с СССР возлагали большие надежды.

Весьма заинтересованное в помощи Японии с востока гитлеровское руководство всячески подталкивало Токио к скорейшему удару по СССР. 15 мая 1942 года министр иностранных дел Германии И. Риббентроп телеграфировал японскому правительству: «Без сомнения, для захвата сибирских приморских провинций и Владивостока, так жизненно необходимых для безопасности Японии, никогда не будет настолько благоприятного случая, как в настоящий момент, когда комбинированные силы России предельно напряжены на европейском фронте».

Успех нового немецкого наступления должен был стать сигналом к началу японского выступления против СССР. Для этого генеральный штаб разработал план «Операция № 51», согласно которому против советских войск на Дальнем Востоке предусматривалось использовать 16 пехотных дивизий Квантунской армии, а также 3 пехотные дивизии, дислоцировавшиеся в Корее. Кроме того, намечалось перебросить в Маньчжурию 7 пехотных дивизий из Японии и 4 – из Китая. На первом этапе операции из 30 выделявшихся дивизий планировалось использовать 24: на восточном (в Приморье) направлении – 17, на северном – 6, на западном – 1. В наступлении на восточном и северном направлениях должна была принять участие 1-я танковая армия в составе 3 танковых дивизий.

Замысел операции состоял в том, чтобы путём нанесения внезапного авиационного удара по аэродромам уничтожить советскую авиацию и, добившись господства в воздухе, силами 1-го фронта (3 полевые армии) прорвать линию обороны советских войск на восточном направлении – южнее и севернее озера Ханка – и захватить Приморье. Одновременно силами 2-го фронта (2 полевые армии) форсировать Амур, прорвать линию обороны советских войск на северном направлении – западнее и восточнее Благовещенска и, овладев железной дорогой на участке Свободный – Завитинск, не допустить подхода подкреплений с запада. Осуществить операцию предполагалось в течение двух месяцев.

Однако наличие этого плана не означало, что в японском руководстве было единое мнение о вступлении в войну с Советским Союзом. Поражение немцев под Москвой, провал германской стратегии «блицкрига», а также создание антигитлеровской коалиции заставляли японских генералов проявлять осторожность и не идти на поводу своего европейского союзника – гитлеровской Германии. К тому же серьёзное поражение японцев в июне 1942 года в сражении за остров Мидуэй свидетельствовало о том, что война на юге против США и Великобритании потребует мобилизации всех сил империи. 20 июля 1942 года начальник оперативного управления генерального штаба Синъити Танака записал в своём дневнике: «В настоящее время необходимо решить вопрос о принципах руководства войной в целом. Видимо, в 1942-1943 гг. целесообразно будет избегать решающих сражений, вести затяжную войну. Операцию против Советского Союза в настоящее время проводить нецелесообразно». Не рекомендовал выступать на севере и посол Японии в СССР Ёсицугу Татэкава.

Тщательно подготовленное вероломное нападение милитаристской Японии на Советский Союз не состоялось не в результате «соблюдения пакта о нейтралитете», как утверждают современные японские пропагандисты и их некоторые сторонники в нашей стране, а в результате сохранения на Дальнем Востоке и в Сибири достаточных для отражения агрессии сил. Этого не могут не признавать даже проправительственные японские военные историки, которые указывают в «Официальной истории»: «Советский Союз, ведя оборонительную войну против Германии, не ослабил свои военные силы на востоке, сохранив группировку, равную Квантунской армии. Таким образом, Советскому Союзу удалось достичь цели – оборона на востоке, избежав войны... Главным фактором явилось то, что СССР, обладая огромной территорией и многочисленным населением, за годы предвоенных пятилеток превратился в мощную экономическую и военную державу». Весьма примечательное признание бывшего противника.