Польша навязывает себя Франции. А Парижу это надо?

Варшава начала очередной тур вальса с Парижем. Министр иностранных дел Польши Збигнев Рау побывал с визитом во Франции (9–10 ноября), а польский премьер-министр Матеуш Моравецкий в эти же дни опубликовал во французском издании l’Opinion статью, посвященную месту своей страны в Европе, приурочив ее ко Дню независимости Польши (отмечается 11 ноября). Чего же хочет Варшава от Парижа и какие посылает ему «сигналы»?

После распада советского блока французское направление не было приоритетным для варшавского салона, в котором внешнеполитическая конкуренция проявляла себя в ориентации то на Берлин, то на Вашингтон. Франкофилы в Польше, безусловно, есть, но они в основном представляют творческую интеллигенцию. Что касается политиков, то ныне правящая коалиция во главе с партией «Право и Справедливость» (PiS) к Парижу относилась и относится настороженно. После прихода к власти осенью 2015 года первым делом правительство «Права и Справедливости» отменило контракт на поставку французских вертолетов Carakal для нужд польской армии, заключенный ранее кабинетом «Гражданской платформы» — Польской крестьянской партии. И в дальнейшем как связанные с PiS эксперты, так и журналисты неоднократно критиковали Францию и администрацию президента Эммануэля Макрона по двум позициям: работу в рамках франко-немецкого тандема по «неприемлемому» для Польши изменению Европейского союза и «пророссийские» настроения. В конце концов, до недавнего времени даже во время визитов в Варшаву французский президент открыто заявлял полякам, что архитектуру безопасности в Европе без России не построить.

Сейчас «Право и Справедливость» рассчитывает на то, что франко-немецкий тандем будет уже не так активно крутить педали и придерживаться единого направления. Как утверждает проправительственный портал wPolityce, «Франция боится немецкого господства» и если бы у нее «был выбор — тесные связи с сильной Германией или с сильной Польшей, она, вероятно, выбрала бы Польшу» ради «ограничения влияния и заработков Германии в нашем регионе, а также в Евросоюзе». Остается вопрос, сможет ли Варшава воспользоваться этой возможностью, заключает издание. На наш взгляд, вряд ли. Во-первых, нынешнее «похолодание» между Берлином и Парижем связано, судя по всему, с тем, что между Макроном и немецким канцлером Олафом Шольцем нет той «химии», которая была у французского президента с Ангелой Меркель. Но это личностный фактор, он преодолевается спустя какое-то время, в конце концов, в Брюсселе политику определяют французы и немцы. Последнее не отменяет конкуренцию между их ставленниками, сейчас она обострилась на уровне президента Еврокомиссии Урсулы фон дер Ляйен и председателя Европейского совета Шарля Мишеля, однако по основным направлениям Берлин и Париж способны договариваться, оставаясь «двигателями европейской интеграции». Во-вторых, внешнеполитические приоритеты Франции практически не сочетаются с польскими, тут Варшава куда ближе к Берлину.

На днях Макрон представил новую стратегию безопасности страны. Оценивая ее, польский портал Defence24 указывает на то, что Париж «хочет присутствовать во многих регионах мира, новые акции будут осуществляться в Африке, Индо-Тихоокеанском регионе и Южной Америке». Франция «продолжит вносить свой вклад во все миссии НАТО, как она это делает в контексте [б. УССР], Прибалтики и Румынии». Но какие именно меры и силы будут задействованы «в пользу» б. УССР, не говорится, подчеркивает издание. И далее: «Что касается сотрудничества с конкретными странами, то Франция будет стремиться к углублению стратегического и оборонного сотрудничества с Германией; укреплять отношения с Испанией и Италией, особенно в контексте ситуации в Средиземноморье, Сахеле и на Ближнем Востоке; консолидировать в рамках ЕС сотрудничество с Грецией и Хорватией и улучшать отношения с Бельгией; сотрудничать с партнерами, соседствующими с Евросоюзом, — [б. УССР], Молдавией, Грузией, — способствуя поддержанию их стабильности и оказывая поддержку экономическим и структурным изменениям; укреплять альянсы с партнерами в космосе; настаивать на поддержании диалога с Великобританией. Стратегическое партнерство с США является основополагающим и должно оставаться амбициозным, прозрачным и прагматичным».

Из перечисленных направлений наибольший интерес для Варшавы представляет постсоветское пространство и в приоритете — соседние с ней б. УССР и Молдавия. Но эти две страны до сих пор плотно опекал Берлин, в то время как Париж проявлял внимание главным образом к Закавказью, прежде всего, к Грузии и Армении. Польша в Закавказье каким-либо влиянием не обладает и практически не присутствует, поэтому в этом регионе у Парижа и Варшавы нет общих тем. Также трудно представить, что Франция пойдет на то, чтобы своим авторитетом и возможностями подкрепить амбиции Польши на постсоветском пространстве в ситуации, когда ныне правящая польская коалиция является раздражителем для многих стран — членов ЕС и Брюсселя. Судя по всему, в Варшаве это осознают, хотя и не оставляют попыток заверить французское общество, как это делает Моравецкий, в том, что «независимая Польша является основой безопасности Запада». Тут нет ничего нового, начиная с 2014 года аналогичную риторику использует киевский режим, якобы «спасающий Европу от русского империализма». Проблема для Варшавы в том, что Париж, который остается на Западе единственным, кто предлагает проекты, исходя из геополитического видения, словам не верит. А дел за Польшей пока нет.