16 октября Совет обороны принял решение «…удерживать Петроград во что бы то ни стало до прихода подкреплений, которые уже посланы… Поэтому защищать Петроград до последней капли крови, не уступая ни одной пяди и ведя борьбу на улицах города». В тот же день Троцкий принял решение:
«Конечно, уличные бои сопряжены со случайными жертвами, с разрушением культурных ценностей. Это одна из причин, почему полевое командование обязано принять все меры к тому, чтобы не подпустить врага к Петрограду. Но если бы полевые части оказались не на высоте и открыли бы зарвавшемуся врагу дорогу в самый Петроград, это вовсе не означало бы конца борьбы на Петроградском фронте. Наоборот, борьба приняла бы более сосредоточенный, более ожесточенный и более решающий характер».
Была объявлена мобилизация рабочих 1879–1901 гг. рождения, на фронт были отправлены служащие советских и партийных организаций. На улицах и площадях города строились укрепления, из женщин формировались вооруженные отряды для патрулирования и поддержания порядка.
Ранее на ИА REX: Осень 1919 года. Прибалтика, Колчак, Миллер, Юденич
17 октября Ленин обратился к защитникам «колыбели революции»: «В несколько дней решается судьба Петрограда, а значит, наполовину судьба советской власти в России… Помощь Питеру близка, мы двинули ее, мы гораздо сильнее врага». Возможности и резервы Красной армии действительно значительно превосходили ресурсы, на которые мог рассчитывать Юденич. 7-я советская армия насчитывала 24 850 штыков, 800 сабель, 148 орудий, 2 бронепоезда. В Петрограде и Кронштадте начались партийные мобилизации на защиту города. Активно велась борьба с дезертирами. С сентября по ноябрь 1919 г. в Петроградском военном округе было задержано 29 609 и добровольно явилось 17 608 дезертиров. Но Юденич продолжал наступать. К вечеру 17 октября передовые отряды Северо-Западной армии подошли на 15 километров к линии Николаевской железной дороги, связывавшей Петроград и Москву. 21–22 октября начались бои за Пулковские высоты. Казалось, что войска Юденича вот-вот войдут в город. На одном участке они уже вышли к последней остановке городского трамвая. Но силы наступавших были уже исчерпаны, они вынуждены были переходить к обороне. 23 октября офицер Северо-Западной армии полк. барон Н. А. Будберг записал в своем дневнике:
«Главное несчастье — то, что у нас совершенно отсутствуют резервы, которыми можно было заменить уставшие полки».
В решающий момент в лагере противников РСФСР в Прибалтике был не един — его раздирали внутренние конфликты. Союзники хотели, чтобы корпус Бермондта-Авалова присоединился к войскам Юденича, но Бермондт не торопился сделать это. Выполнить требование Антанты уйти из региона к 31 августа немцы не смогли. Недовольство в войсках было очень велико. В результате было принято решение обойти запрет союзников. Вскоре начались столкновения, в начале сентября латыши потеснили немцев. 3 октября по требованию англичан и французов фон дер Гольц был отозван, но он еще 21 сентября заключил соглашение с Бермондтом о переходе немецких солдат под его командование. 26 сентября этот договор был утвержден в Берлине военным министром Носке, и 6 октября большая часть ландесвера перешла под командование Бермондта-Авалова. Его сводный отряд вырос после этого до размера армии — 51-52 тыс. чел. (полный состав, включая тыловые части), из которых 40 тыс. были немцами при 100 орудиях, 600 пулеметах, 50 минометах, 120 самолетах, 3 бронепоездах, нескольких бронеавтомобилей и т.д. Некоторые полки имели до 100 пулеметов. Командир «Железной дивизии» полковник Й. Бишоф стал начальником штаба отряда.
Платой за такой переход снова стало обещание предоставить землю «в России» — 40 моргенов. за полгода службы, 80 — за год и так далее до 140 моргенов. Бермондт не признавал ни независимость Латвии, ни правительства Ульманиса. 4/5 его подчиненных хотели получить землю здесь. К Юденичу он мог вывести только русскую часть своего отряда, да и то не всю. Поэтому, когда условием своего перехода на помощь к генералу Бермондт поставил проход через Ригу, Ульманис не захотел предоставить его, так как боялся, что его попросту свергнут, как это уже было. Очевидно, возвращаться на «Саратов» ему не хотелось.
7 октября Бермондт отправил телеграмму, извещающую Ульманиса о требовании пропуска войск для борьбы с большевиками. Ответа не последовало. А 8 октября над Ригой появилось три самолета с русскими позновательными знаками на крыльях. Они разбросали над городом листовки, а затем сбросили бомбы. Бермондт снова издал обращение к латышскому народу, призывая его одуматься. Со своей стороны Ульманис также обратился к нации с призывом к единству и сопротивлению во имя «свободной Латвии». Рига была объявлена на осадном положении. Здесь хорошо помнили о том, чем закончилось взятие города немцами в мае 1919 года, большинство горожан не верило в то, что её удастся отстоять. В ночь с 8 на 9 октября началась паника, грабежами занимались даже солдаты латышской армии. Многие разбегались, Рига опустела, уже 9 октября русско-немецкие войска вошли в предместья города и овладели мостом через Даугаву, но развить успех Бермондт не сумел.
Время было потеряно. Латышские войска — около 6 тыс. чел. — оказали упорное сопротивление, а вскоре им на помощь пришли эстонцы. Юденич выпустил воззвание против Бермондт-Авалова, на помощь латышам пришли корабли британской эскадры. Помощь латышам оказали и французы. Рига была осаждена, и за время осады в частях корпуса Бермондта началось разложение. Оно усилилось военными неудачами. 10 ноября латыши перешли в контрнаступление и фронт быстро откатился на запад. Корпус Бермондта отсупал к Либаве, и далее на Шавли (совр. Шауляй). В Либаве наступающие латыши захватили большие склады корпуса — оружие, боеприпасы, обмундирование. 19 ноября было подписано перемирие, а к концу года добровольцы покинули Латвию. 1 декабря было подписано соглашение об эвакуации войск — русские должны были уйти к 5 декабря, немцы — к 15 декабря. Войска уходили в Восточную Пруссию.
Это выступление Бермондт-Авалова резко ухудшило отношение правительства Эстонии к правительству и армии Юденича. Генерал по-прежнему рассчитывал на поддержку и со стороны Финляндии, правительство которой буквально разрывалось между социал-демократами, не желавшими войны, и националистами.
«Настоящая фактическая власть в Финляндии, — писал в мае 1919 г. из Гельсингфорса представитель Колчака, — была не правительство, не Маннергейм, а общественный союз егерей. Эти егеря — это финляндцы, служившие во время войны в германских войсках; до сих пор они следуют директивам из Германии».
Впрочем, дело не сводилось к немецкому руководству. Стоявшие у власти националисты ненавидели своего соседа и вполне самостоятельно и упорно враждебно относились к любой России. Их отношение не изменилось и когда был установлен мир на границе, но позиции сторонников войны в Хельсинки после провала летнего вторжения в Карелию резко ослабли.
Надежд на поддержку «белого дела» из Финляндии не было никаких. Сам Маннергейм считал необходимым оказать помощь белому движению, но правительство, состоявшее из социал-демократов, было против этого. Во всяком случае, до того, как вожди белых признают независимость Финляндии. А те, в свою очередь, не торопились сделать это: в июле против соглашения Юденича с финским правительством на основе признания независимости Финляндии выступил Колчак, что касается Деникина, то он понимал, что Финляндия и Польша потеряны для России. Впрочем, это не означало желания сотрудничать с финнами. Генерал в августе 1919 года высказался против их участия в Гражданской войне в России. Со своей стороны, бывшее Великое Княжество еще не стабилизировалось после окончания гражданской войны 1918 года и весьма зависело от внешних сил, которые активизировались по мере успехов наступления белых на Петроград. В Койвисто (совр. Приморск, Ленинградская обл.) базировались корабли британского флота, действовавшие против Кронштадта.
25 июля 1919 года в Финляндии прошли первые президентские выборы — их выиграл Карл-Юхан Стольберг, который был сторонником более осторожной политики по отношению к русскому соседу. Он должен был учитывать и позицию социал-демократов Финлядии, которые не желали рисковать вмешательством в русские дела, тем более на стороне правых, т.е. белых. Такое вмешательство могло вызывать протесты рабочих и угрожать внутренней стабильности страны. Это не означало отказа от претензий. 23 октября руководство Финляндии сформулировало свои претензии к РСФСР: признание независимости, право на занятие войсками железной дороги от Белоострова до Петрограда (то есть фактически всей Финляндской железной дороги), передача Печенги и части Карелии. Президент объяснял это необходимостью учитывать интересы широких кругов в сейме. Осенью 1919 года финским националистам удалось преуспеть, и, по словам лидера коммунистов Отто-Вильгельма Куусинена, «значительные слои населения Финляндии были охвачены шовинистическим угаром…». В это время в Хельсинки стали формировать «правительства» тех территорий, которые хотели бы присоединить. 23 октября войска Юденича начали отходить с занимаемых ими позиций. Красные вернули себе Павловск и Царское Село.
27 октября форт «Красная Горка» обстрелял монитор Erebus, выпустивший по нему 30 пятнадцатидюймовых снарядов. Активно действовали британские легкие крейсера и авиация. Маннергейм, находившийся в отставке, 28 октября обратился к президенту Финляндии Карлу-Юхану Стольбергу с призывом поддержать наступление на Петроград, но тот колебался. Вскоре подобное вмешательство утратило смысл. Еще 26 октября был принят план обороны города, по которому должны были быть организованы три линии обороны — одна по обводу города, а две других — уже по Обводному каналу и Неве. Необходимость в них отпала. В боях за Царское Село и Пулковские высоты Юденич израсходовал практически все свои незначительные резервы, в в том числе и материальные. Снабжение резко усложнилось, не хватало боеприпасов и продовольствия. Мобилизовать местных крестьян для усиления Северо-Западной армии не удалось.
Население видело, что Юденич не принес с собой улучшение положения, хлеба по-прежнему не хватало, а малочисленность белых отрядов лишала их доверия людей, никто не хотел рисковать связываться с ними.
«Положение нашей оборонительной линии, — вспоминал участник боев, — было подобно туго натянутой нитке, которая непрестанно рвалась в различных местах».
25-26 октября войска Юденича были разбиты в боях на Пулковских высотах, началось отступление. При отходе из Павловска и Гатчины начался грабеж дворцов, имущество вывозилось и позже открыто распродавалось. В конце ноября Северо-Западная армия как боеспособная единица уже не существовала.
Успех красных на петроградском направлении был очевидным. Но положение Советской России оставалось очень сложным. В этих обстоятельствах продолжались переговоры с Польшей об условиях мира. Польская делегация демонстрировала вседозволенность — у Москвы не было выбора.
«Состояние Советской России было таково, — гласил отчет Полевого штаба РККА, — что мы заинтересованы были в водворении мира на Западе и в первую голову с Польшей, хотя бы ценой огромных уступок».
Главнокомандующий С. С. Каменев признавал, что нет другого способа быстро оказать помощь Южному фронту, как только допустив «временное ослабление Западного фронта». Поляки понимали это и убеждали, что территориальные уступки дадут возможность Москве сосредоточить силы против Юденича и Деникина. В ноябре 1919 года Верховный совет Антанты определил восточные границы Польши — в целом они должны были проходить по границам бывшего Царства Польского.
Комментарии читателей (0):