Большинство мировых изданий Ближний Восток описывают как один из самых нестабильных регионов планеты, где постоянные военные конфликты сочетаются с хроническими гуманитарными кризисами, сохраняется высокий уровень военной составляющей во внешней политике почти всех стран, наблюдается подвижность различных тактических альянсов и коалиций с небольшим уровнем политического доверия по отношению не только к потенциальным противникам, но и к тем, кто числится союзником.
Это не удивительно. Большинство государств региона и границы между ними были сформированы только в XX веке. Но в последние десятилетия всегда выявлялся некий главный стержень, вокруг которого закручиваются главные события. Были времена, когда в такой роли выступала проблема ближневосточного урегулирования, которую иначе называют арабо-израильским или ближневосточным конфликтом. В ходе развития до сих пор неурегулированного конфликта эпицентр противостояния смещался сначала с Палестины в зону Суэцкого канала, а затем из Ливана в зону Персидского залива. До определенного момента этот конфликт сохранял потенциал перехода в более широкомасштабную ближневосточную войну. Затем появился феномен Ирана — Исламская революция 1979 года в этой стране принципиально изменила геополитическую ситуацию на Ближнем Востоке.
Тегеран взял на вооружение доктрину об «экспорте исламской революции в другие страны» вариантом создания халифата в шиитском обрамлении. Ближневосточный конфликт переводился в разряд подчиненного производного значения как геополитический инструментарий. При этом была актуализирована конфликтная ситуация как в мире ислама (шиизм, суннизм), так и во внешнем мире по линии «ислам» — «не ислам». Появление иранской ядерной программы в новом качестве стало определять претензии Тегерана на лидерство в исламском мире. Пакистан, как исламская страна уже обладает ядерным оружием. Но у Ирана иная геополитика. Он играет одну из доминирующих ролей в важнейшем регионе планеты — Западной Азии, куда входит Ближний и Средний Восток, Кавказ, зона Каспийского моря, Центральная Азия. Он занимает важнейшее военно-стратегическое положение, являясь одновременно и средневосточной, и кавказской, и центрально-азиатской, и каспийской страной, омываемой водами Персидского и Оманского заливов Индийского океана.
В промежутке появился еще один феномен, начавшийся в 2010 году в Тунисе, именуемый «арабской весной»: серия восстаний, переворотов и гражданских войн против режимов на Ближнем Востоке. Некоторые страны оказались на грани распада. При этом появившуюся организацию ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) с ее идеей создания «халифата» суннитского толка можно рассматривать и как антииранский геополитический контрпроект. Но дело не только в этом. В США и в Европе заговорили о возможности передела границ между государствами региона, которые в основном были определены после окончания Первой мировой войны. В результате мы получили два парадокса. Во-первых, исламисты, как, кстати, и дрейфующая в сторону от Запада Турция, выступают против «западного империализма». Они, как и Турция, требуют пересмотра границ в регионе, установленных колониальным Соглашением Сайкса–Пико в 1916 году. Анкара также требует пересмотра положений Лозаннского мирного договора 1923 года.
Во-вторых, США, Великобритания и Франция утратили идеологическое прикрытие своей политики в регионе. Запад выступает за свержение светского режима Башара Асада в Дамаске, тогда как шиитский Тегеран его поддерживает. Существует де-факто союз Сирии, Ирака и Ирана, в Ливане активно действует «Хезболла». А сейчас забеспокоился уже король Иордании Абдалла II. Он «неожиданно» в интервью телеканалу CNBC выступил за идею создания аналога НАТО на Ближнем Востоке. По его словам, «я буду одним из первых людей, которые поддержат «ближневосточную НАТО». Напомним, что еще в 2011-м году президент США Барак Обама предлагал создать на Ближнем Востоке военно-политический альянс с целью обезопасить регион от повторения «арабской весны». Но тогда Вашингтон ориентировался на улучшение отношений с Тегераном и вел переговоры по иранской ядерной программе.
Ранее на ИА REX: Чего ждать от визита Байдена на Ближний Восток?
В Белом доме планировали вывод Ирана из международной изоляции и снятия с него санкций. Тегеран должен был резко повысить в регионе свою геополитическую значимость и выступить своеобразным противовесом усиливающегося влияния в регионе Турции. А создание так называемого «арабского НАТО» с участием США, Саудовской Аравии, ОАЭ, Кувейта, Бахрейна, Катара, Омана, Египта и Иордании блокировало бы Турцию со стороны арабского мира. Но тогда из этой затеи ничего не вышло. Тем не менее к ней решил вернуться президент США Дональд Трамп, предлагавший создание Ближневосточного стратегического альянса (MESA), или называемого также «арабской НАТО», с прежним составом участников, антииранской направленностью, но вновь без участия Турции.
Поэтому когда Абдалла II заговорил об аналоге НАТО на Ближнем Востоке, возник вопрос, о каком его варианте ведется речь и случайно ли то, что об этом заговорили накануне саммита региональных лидеров в Саудовской Аравии, в Джидде, в котором будет принимать участие президент США Джо Байден. Тем более что в последние месяцы заметно активизировалась региональная дипломатия. Наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бин Салман завершил турне по Ближнему Востоку, побывав в Египте, в Иордании и в Турции, а министр обороны Израиля Бени Ганц заявил о возможности создания единой системы ПВО между еврейским государством и его региональными арабскими партнерами. Что из этого выйдет, никто не знает. Пока американские дипломаты колесят по арабским странам, пытаясь убедить их в пользе заключения союза. Ближний Восток, как всегда, находится в движении.
Тарасов Станислав
Комментарии читателей (0):