О конце эпохи либерализма

В июне 2019 г. президент Владимир Путин в интервью газете Financial Times заявил о конце эпохи либерализма.

Как заметил патриарх Кирилл, выступая 29 июля 2009 г. в Киево-Печерской лавре, исторически либерализм ставил «перед собой задачу бороться с тиранами, с тиранией, под которой подразумевались монархия и Церковь». Патриарх заявил, что либерализм — это «в каком-то смысле» греховная идея, потому что предполагает поставление в центр жизни самого человека, а не Бога.

Между тем либерализм цепляется за своё доминирование в современном мире. Экологизм и гендерная идеология являются его производными.

Примечательно, что «свобода», которую либерализм поднимает как знамя, совершенно не является его спецификой. Освобождение человека является высочайшей ценностью множества других идейных систем — от стоицизма и христианства до коммунизма. Подлинной спецификой либерализма, по сравнению с другими идеологиями, является утверждение частной собственности как непременного условия свободы.

Отметим, что понимание свободы либералами не соответствует значению этого слова в русском языке. Согласно этимологическому словарю Л. В. Успенского русское слово «свобода» близко к слову «свой» и к корню «соб-» («особый», «собственный»). Оно обозначало состояние того, кто является своим собственным, т.е. не является ничьим рабом.

Для русского сознания свобода — состояние. Либерализм же декларирует необходимость процесса освобождения, в том числе от старой обременяющей идентичности. Но при таком «освобождении» идентичность неизбежно размывается, а человек и общество ослабляют свою субъектность. А значит, теряют волю и перестают быть свободными.

Напомним, что латинское прилагательное liberalis происходит от второго имени Вакха — Либера — римского бога плодородия, вина и виноделия. Он отождествляется с греческим Дионисом — богом опьянения и безумия.

Посвященные этому богу мистерии — либералии (они же — вакханалии) — в Древнем Риме были оргиастическими празднествами. Они соединяли дикий разгул с экстатическими танцами и нередко — с насилием.

Символика современного либерализма тоже восходит к Античности. Процесс начался с эпохи Возрождения. Со времени Великой французской революции на государственной печати Французской Республики изображена богиня Геката в венце с острыми лучами (а отнюдь не Юнона, как иногда утверждается; нигде не встречается её изображение в таком венце). Геката — древнегреческая богиня лунного света, преисподней, магии и колдовства. Символика античного язычества французскими революционерами противопоставлялась христианству. Атрибуты этого же языческого персонажа мы видим в знаменитой статуе Свободы в Нью-Йорке.

Современные проявления либерализма — логическое развитие лозунга Великой французской революции «Свобода, Равенство, Братство». Однако, требование равенства — перед законом, социального равенства, приводит в логическую ловушку. Революционеры хотели равенства слабых с сильными, а в результате получили равенство сильных со слабыми. Мужчины-трансгендеры «на равных» соревнуются с женщинами в поднятии тяжестей. Богатые «на равных» судятся с бедными с помощью дорогих адвокатов.

Либерализм выставляет себя неким внеисторическим общественным устройством, якобы идеально соответствующим природе человека. Между тем установлению либерально-демократического строя предшествует унификация общества насилием религиозных войн и буржуазных революций. Лишь после того, как общество гомогенизировано кровавыми катаклизмами, оно может позволить себе либеральные свободы: слова, мысли и вероисповедания. В силу того, что к этому моменту подавляющее большинство его членов думает примерно одинаково. Из-за антиисторичности своего мировоззрения Запад в упор не видит угрозы, рождаемой для него миграцией и мультикультурализмом.

Либерализм абсолютизирует индивидуума, что ведет к отрицанию любых надличностных общностей. Абсолютизация же ценности «каждой отдельной человеческой жизни» приводит к абсолютизации смерти, поскольку каждый человек смертен. Отсюда зачарованность Запада смертью.

Многие видели ролик, на котором актриса львовского театра выступила в роли сходной с Гекатой славянской богини Мораны, что нам представляется отнюдь не случайным. Как не случайно обращение идеологического украинства к язычеству и оккультным практикам.

Абсолютизация свободы («свободы от») влечет отказ от культуры, по своей природе предполагающей систему запретов. После демонтажа культуры неизбежно происходит распад человека. Отсюда порождение либерализма — трансгуманистический постчеловек, киборг. И здесь снова вспоминается постмайданная Украина, не случайно подхватившая обезличенный образ киборга для вояк, сражавшихся против Донбасса. День киборга официально отмечается «укропейцами» 16 января.

Если человек «от природы» обладает всеми «правами человека», то нужно следовать всем его внутренним импульсам. Какой-нибудь, скажем, гомосексуальный импульс, не сдерживаемый более культурой, надо лелеять и взращивать — как проклюнувшуюся истинную природу данной «личности».

Прирожденные «права человека» — это также и абсолютизация докультурного, то есть животного начала. Отсюда права и свободы безумцев, детей, животных и растений. Отсюда право на «смену пола» (самокалечения) детей, ведь человек полноправен от рождения. Отсюда же вытекает непорочность человека, то есть невозможность христианства и этики других монотеистических религий.

Снятие культурного слоя естественным образом приводит к гипертрофии сексуальности. Те извращения, которые мы видели на фото из тюрьмы Абу-Грейб, специфичны для американского воплощённого либерализма.

Либерализм логично разрушает семью, поскольку она уже является сообществом, а не суммой индивидов. Либерал по определению является врагом народа, ибо существование народа — как всякой надличностной сущности — для него является нонсенсом.

Либерализм влечет невозможность патриотизма, а значит проблематичность государств (в смысле — стран), которые существуют только тогда, когда за них готовы умирать.

Возникает вопрос: каким же образом, разрушая человека и социум, либеральные общества могут существовать, а либералы иногда могут быть приличными людьми? Ответ прост — это возможно, пока либерализм не «съел» культурное наследие долиберального общества, не до конца демонтировал традиционные нормы и мораль. Либерализм требует полной свободы, и либералы последовательно освобождаются от культурных запретов и приличий.

Современное искусство, где либералы голые скачут по сцене, — не от бескультурья. Это их служба своим богам — тому же Либеру-Вакху-Дионису.

Специфика российской/советской либеральной интеллигенции в том, что она гностична, то есть отрицает мир (Россию), в котором она живет. Либеральные интеллигенты считают себя «избранными», единственными знающими «как надо», вынужденными жить среди тёмных «трудящихся». Они принадлежат другому миру, они живут в земном аду, они — искры света, заброшенные во тьму. Их подлинная родина там, где горит огонь добродетели и культуры, царит изобилие и прогресс — то есть на Западе, слиться с которым им мешают злые силы — советские коммунисты и тёмный русский народ (а теперь ещё и Путин). Окружающий их мир подлежит уничтожению, чтобы их освободить. Под эту гностическую музыку и был разрушен Советский Союз, а позже пытались уничтожить Россию.

В процессе развития либерализм из идеологии ещё прогрессивного производственного капитализма стал идеологией финансового капитала. Оторванность от реального производства проявляется во всем. В искусстве, например, она ведет к экспансии абстрактного и концептуального искусства. Ведь финансист всё сводит к деньгам, бескачественной абстракции («Деньги не пахнут», как говорил ещё император Веспасиан). Искусство, в котором есть люди, животные и растения, финансисту враждебно, так как указывает на существование не вполне подвластного ему неабстрактного мира. Именно поэтому финансисту, главному меценату эпохи, мила любая мазня и голые геометрические формы нынешней архитектуры. Ассоциативно здесь вспоминается идея «абстрактного общества» Карла Поппера.

Стремление либерализма к бескачественности работает на пару со стремлением якобы к равенству, а на деле— к тождеству. Те же самые «браки» гомосексуалистов по сравнению с браком мужчины и женщины — физически другое явление. Но либерал ведёт речь даже не о том, чтобы уравнять их в правах, но чтобы называть их одним словом, утвердить их тождество. Это противоречит не только «традиционным ценностям», но законам мышления. Отсюда же феминизм, отождествляющий женщину с мужчиной. Не только пол, но и детство объявлено социальным конструктом. А это открытая дверь для секса с детьми — педофилии.

Несмотря на иллюзию чуть ли не тождественности этих понятий, либерализм принципиально чужд демократии. Либералу, особенно имущему, ненавистно оказаться во власти большинства, которое может «покуситься на его свободу».

От этого либерал пытается защититься «разделением властей», системой «сдержек и противовесов», затрудняя тем самым управление государством. В либеральной концепции глобализации — ещё и низводя его до минимума уже намеренно — ради концентрации капитала в авуарах узкого круга «конечных бенефициаров», а политиков — до роли нелепых актёров на авансцене. Вспомним, как эти «противовесы» полностью парализовали администрацию президента США Дональда Трампа. Напомним, что в 2016 в Давосе именно он заявил о конце глобализации, поскольку был ставленником той части американской элиты, которая хотела освободить США от растрачивания национального ресурса на транснациональную повестку. Получил ответку.

По либеральным понятиям, демократия требует приоритета интересов меньшинств над интересами большинства. Это ведет к ликвидации равенства перед законом. Одним полагается закон, другим — закон плюс омбудсмен, плюс позитивная дискриминация.

Кстати, Российская империя традиционно была заинтересована в либеральной демократии в других странах и защищала её оружием. Например, в Польше и Швеции в XVIII веке. Польше, благодаря России, не удалось избавиться от «либерум вето» (принцип единогласия в сейме, позволявший любому депутату выступить против и тем самым прекратить обсуждение вопроса или работу сейма в целом), что закончилось её разделом. Швеции в результате удачной войны с Россией в 1790 г. удалось избавиться от гарантируемой нами демократии в пользу абсолютизма. И она сохранила независимость. Сегодня Россия точно так же заинтересована в сохранении недееспособной американской политической системы, как в XVIII веке была заинтересована в её сохранении в Польше.

Чувствуя реальную угрозу со стороны демократии, либерализм всегда готов обратиться к диктатуре военных или фашистов, с которыми, при внешней несхожести, имеет много общего. Это подтверждается увлечённостью неодарвинизмом и влечением к смерти. Нацизм делал в Европе то же, что британский либерализм в колониях. Заметим, что пафос германского фашизма был парадоксально либерален. Тот же Розенберг в своем «Мифе XX века» проповедует якобы присущую нордическому духу свободу личности. Путь к которой он видит в освобождении от любви, милосердия и сострадания. Это очень похоже на пафос наших либералов 1990-х годов.

Сегодня человек не может никуда двинуться в перенаселенном и скованным законом либеральном «цивилизованном мире». И либеральное общество предлагает ему псевдосвободу Например, бесконечное пространство сексуальных изысков. Человек ничего не может сделать в реальном мире, но всегда может обнаружить в себе или же изобрести какой-нибудь гендер. ЛГБТ и наркотики — не просто разврат, но логичное следствие базовых либеральных принципов. Вот и американский военный корабль назвали именем легендарного гей-активиста Харви Милка. Это логично — Милк и есть культурный герой либеральной свободы, которую американский флот должен защищать.

В своей страсти к перманентному освобождению либералов побуждает освобождаться не только от культуры, но и от законов природы. «Зеленая энергетика», фетиш «возобновляемых» источников энергии, всё это выражает стремление эмансипироваться от законов сохранения вещества и энергии. И что удивительно и парадоксально, при эстетизации смерти для большинства, достичь физического бессмертия для избранных. Именно эту цель декларируют поборники идей трансгуманизма, порождённого либерализмом.

Таков абрис умирающей смерти — идеологии либерализма и продвигавшейся им глобализации. Её носители хотели уничтожить Россию, утащив русскую цивилизацию в свою могилу, руками украинских нацистов. Мы же избираем жизнь. Будем жить!

Николай Гончаров, Каринэ Геворгян.