Доктор социологических наук, профессор Эдуард Афонин (Киев) сомневается, что определяющими на предстоящих выборах на Украине станут мемотехники. Об этом он заявил обозревателю ИА REX Сергею Сибирякову, комментируя возможность использования таких технологий в период избирательной кампании в местные органы власти, официально стартующей 11 сентября.
«Роль символа и символизации в деятельности постмодерного общества, конечно же, несравнимо возрастает (в сравнении с нашим прошлым модерным существованием). Но достигнув каких-то уровней на пути к этой сущности в нашем трансформационном процессе, мы вдруг резко „опрокинулись“ в прошлое, тем самым существенно снизив возможный потенциал мемотехнологий. Иными словами, эти техники вряд ли станут определяющими на предстоящих выборах. Скорее здесь возобладает общий психоз, связанный с использованием „местного“ административного ресурса и привлечением ресурса судебной ветви власти. Одному моему знакомому — судье (из высших судебных инстанций) предложили добровольно выйти в отставку (мотив банальный — „кому-то“ срочно понадобилось место). Словом, наполную идёт подготовка к выборам, тоже в скрытом от общественного взора (и сознания) контексте. Но о мемах тут говорить не приходится», — заявил Афонин.
Днепропетровский политолог Александр Кулик отмечает, что регионалы добавили к своим традиционным мемам вроде «Партия регионов — это стабильность», «Помаранчевые — это хаос», мем «Необходимо менять страну». По его мнению, этот месседж весьма двусмысленный, однако, слова «мы строим новую страну» не только тиражируются на тысячах билл-бордов Партии регионов по всей стране, но и прозвучали в речи Виктора Януковича ко дню независимости Украины. Избиратели хотят перемен, и регионалы решили воспользоваться этим в электоральных целях. «Политическая сила Юлии Тимошенко всё ещё не выбралась из кризиса, вызванного поражением на выборах, поэтому особым креативом не блещет. «Батькивщина» активно культивирует мем «К власти пришли украинофобы», не забывая эксплуатировать и старые клише вроде «Янукович — фальсификатор», «Регионалы — противники свободы слова», — говорит Кулик. — Партия Сергея Тигипко на все лады обыгрывает эпитет «сильный», убеждая своих избирателей, что её лидер — влиятельный политик первого эшелона. Мем «Тигипко способен» распространяется то при помощи фотосессий атлетических упражнений лидера партии, то НЛП — утверждениями вроде: «Сильная Украина» — это «Сильная команда», которая знает, как построить «Сильную страну». Праймериз, инициированные «Сильной Украиной» — тоже своеобразный мем, призванный убедить избирателей, что эта партия — не просто политическая ширма для одного человека, а содержит целую обойму ярких и способных политиков. Тигипко начал экспериментировать и с «негативными» мемами, запустив посредством заявления К. Бондаренко вирусный месседж «Партия регионов скоро развалится».
Журналист из Львова Александр Хохулин уверен, на Украине имеются любые возможности повлиять на результаты выборов — от неведомых простым людям мемотехнологий до знакомого всем удара палкой по голове.
А харьковский политолог Дмитрий Бабаев заявлил, что применение этой технологии идёт в общем формате любой хорошей PR-компании, но обычно как средство опознавания «свой-чужой». По его словам, в этой избирательной кампании ещё не будет четкой линии противостояния двух сил, поэтому вряд ли появятся яркие примеры мемов.
Его коллега из Днепропетровска Николай Лагун напротив, доказывает, что мемотехнологии используются везде, и Украина не исключение. Он считает, что наряду с наличием общих приёмов ведения политической рекламы как за какую-либо идеологию, так и за определённых кандидатов, в контексте нашего государства есть своя специфика: «Вышеуказанная специфика заключается в том, что при агитации за „украинскую“ идеологию в широком диапазоне от националистической до, якобы, патриотической, материалом суггестии становится совершенно надуманное противопоставление „европейскости“, куда Украина должна стремиться и „азиатчины“, от которой Украина должна бежать. Причём субъектом „европейскости“ становится украинский этнос и предполагаемая „Украина в ЕС“, а „азиатчины“ — русские и „Немытая Россия“. В медийное пространство просто вбрасываются определенные мемы, в виде безапелляционных утверждений по типу „украинцы — арийцы“, „русские — угро-монголы“, причём никаких аргументов этому не приводится».
Лагун обращает внимание, что после подобных многократных мнестических инъекций желаемые политиками ассоциации отпечатываются в подсознании обывателя. «Естественно, что ни о каких европейских Финляндии и Венгрии, имеющих „одинаковое“ с Россией в потоке демагогии пропагандистов происхождение, нет даже упоминания. Не говоря уже о том, что сам по себе излюбленный наукоподобный посыл национал-пропагандистов является продуктом манипуляций с общепринятыми теориями и притянут за уши, — продолжает политолог. — К сожалению, в определённой мере украинские национал-, якобы, патриоты своё дело уже сделали, особенно явно это видно по молодому поколению. Так что кандидаты из так называемых „украинских“, „патриотических“, „европейских“, „прогрессивных“, „демократических“ и всех смежных и переходных лагерей снова и снова будут применять свой традиционный мемо-набор, квинтэссенцией которого является противопоставление Украины и России».
Независимый эксперт по Украине и политическим коммуникациям в социальных сетях Сергей Сибиряков предлагает подробно разобраться в мемотехнологиях и их роли в формировании украинского общественного сознания и избирательных кампаниях.
Американские политтехнологи разработали и в последние годы активно применяют в предвыборных кампаниях так называемые мемотехнологии. Термин «мем» впервые ввел в обиход в 1976 году Ричард Докинз — биолог из Оксфорда. В книге «Самолюбивый ген» он определил мем как основную единицу культурной трансмиссии (передачи), а потому можно считать, что всё, что мы считаем культурой, состоит из мемов, точно также как материя из атомов. Мемы могут переходить из одного человеческого ума в другой точно так же, как гены передаваться через яйцеклетки и сперматозоиды. Чем удачнее составлен мем, тем большим количеством людей он будет восприниматься положительно. Мемы, проникшие в наибольшее количество умов и воздействующие на поведение людей, можно по праву считать победителями. Можно привести один из самых банальных примеров: в одном сезоне большинство женщин носят длинные юбки, а уже в следующем по неизвестным причинам принимают новые мемы и одевают короткие юбки. Именно такие мемы-победители отвечают за состояние современной культуры, моды, политики и т.п., представляют особый интерес для учёных.
Термин «мем» подхватили другие учёные и он начал появляться во многих публикациях из области эволюционной биологии, психологии, а также науки о познании.
Жизненный цикл мема. Рисунок с сайта nlping.ru
«Осенью 2004 года политтехнологи из штаба кандидата в президенты Виктора Ющенко апробировали на киевлянах мемотехнологии, которые ранее были применены в Грузии для добровольного вовлечения большого количества людей за бескровную передачу Шеварнадзе власти другому лидеру. В тот период оранжевые ленты в Грузии для всех, в том числе и для самого Шеварнадзе, служили инфо-сигналами, опознавательными знаками „свой — чужой“. С помощью таких инфо-сигналов можно было мобилизовать людей на массовые акции протеста. Ленточки развешивали повсюду — на автомобилях, столбах и т.д., — вспоминает Сибиряков. — Жители украинской столицы в период президентских выборов 2004 года тоже достаточно активно отреагировали на призыв смены лидера станы и на принятие опознавательного знака „своих — чужих“. О ходе предвыборной кампании много писали в интернете и печатных СМИ, называя этот период оранжевой революцией».
О названии этого периода можно, конечно, и поспорить, а вот об эффективности применённых мемотехнологий — нет. Политолог уверен, они действительно сработали — именно с их помощью получилось организовать самую длительную в Украине акцию солидарности в столичном регионе, где все традиционно безразличны друг к другу.
Он приводит другой пример применения мемотехнологии в той же избирательной кампании, менее масштабный, но тоже существенно повлиявший на политический выбор среднего класса столицы: «Один очевидец развития событий после внедрения мемотехнологии рассказал нам о следующем. Традиционно, гостям Донецка предлагали сувенир на память — уменьшенную копию пальмы Мерцалова. Пальма эта была настолько широко разрекламирована как символ Донецка, что многими на уровне подсознания ассоциировалась с донецкими жителями. Вот эта особенность пальмы — сувенира и была положена политтехнологами в основу мемотехнологии. В некотором роде понятию „технологий“ в традиционном обществе соответствует понятие ритуала, алгоритмизирующего сакральный смысл бытия. Однако, профанируя миф, ритуал не отменяет его. Напротив, соединяя смысловое пространство мифа с актуальным пространством обыденности, ритуал депотенциирует миф внутри обыденного пространства. Интересно, что в избирательных технологиях можно использовать символы-брэнды (с помощью мифов), которые создавались для позитивного использования, в целях дискредитации политического субъекта, воздействуя непосредственно на подсознание».
«Один из штабов кандидата закупил несколько сотен сувениров-пальм. Сувениры упаковывали вместе с полиграфической продукцией конкурента из того же региона, разносили по популярным коммерческим точкам (магазинам, рынкам, кафе) и вручали хозяевам или менеджерам, — продолжает Сибиряков. — Спустя некоторое время волонтёры упомянутого штаба проводили контрольный „обход“ коммерческих точек и интересовались о том, не приносили ли в эти точки или их хозяевам пальму-сувенир. Если ответ был положительный, то удивлялись: „Как? И Вам занесли! А Вы знаете, что это значит? Это же метка, что Вашу фирму донецкие будут забирать, когда к власти придут!“. Один из коммерсантов, напуганный таким образом, зашёл к мэру Киева Омельченко и увидел на его столе пальму-сувенир (ее подарил Омельченко сам Янукович годом раньше). Коммерсант передал слух о пальме-знаке мэру Киева. Тот в гневе бросил сувенир в мусорную корзину».
Так от одного к другому и распространялась волна слухов. А Киев, как известно, как большое село, и много времени разнести такого рода слухи не надо. «Как? И Вам приносили? А Петренко не принесли. Он, наверно, с ними договорился», — говорили то тут, то там. А волна страха и ненависти к потенциальным врагам росла — ведь хотят забрать свое кровное! Так с помощью запущенного в «свободное плавание» мема был нанесен успешный удар по позициям власти, которая рассчитывала на столичные голоса.
Сергей Сибиряков добавляет, что в блогосфере есть и другая версия этой истории, изложенная блогером ub_mybrend: «Все эти сказки про мемы, про информационные технологии и прочую туфту существуют только для одного: для того, чтобы спрятать или хотя бы отвлечь внимание от весьма неприглядных фактов. Например, можно рассказывать страшные истории про пальмы для запугивания донецкими, и найдётся десяток энтузиастов, которые с пеной у рта будут рассказывать, что это было лично с ними. Но всё это только для того, чтобы заболтать факт, что сотрудники СБУ ходили по фирмам, представляясь донецкими бригадными и рассказывая, что после победы Януковича они отберут бизнес. Организовывались липовые наезды, с требованием отписать майно на „донецких“. За всем этим стоял человек долго возглавлявший и разведку и контрразведку генерал СБУ Скибинецкий. Рассказы про мемы прячут факт, что огромное количество политиков высшего эшелона систематически „работают на два фронта“, а проще говоря, являясь формально политическими противниками, на самом деле являются бизнес-партнёрами, если не постоянными, то хотя бы временными. Этот же миф отвлекает внимание от факта, что иностранное государство влило огромные деньги как в организацию переворота, так и финансируя конкретных персон, что есть грубейшим нарушением закона. Этот миф удобен и новой власти, смещая фокус внимания с факта, что люди, укравшие миллиарды, тот же Ющенко, та же Тимошенко, их ближайшее окружение, не возвращают эти миллиарды, мгновенно решив проблему и кредитных задолженностей, и дефицита бюджета, не сидят по тюрьмам, а всё так же являются высшими представителями политического истеблишмента страны, всё так же продолжают вещать изо всех телеэкранов и спокойно грабить страну. Проще говоря, миф о меме, это и есть стопроцентный МЕМ».
Впрочем, технология внедрения и распространения мемов была описана ещё Владимиром Высоцким. В своей песенке о слухах он изложил ее суть и рузультаты так:
А вы знаете? Мамыкина снимают.
За разврат его, за пьянство, за дебош,
И, кстати, вашего соседа забирают,
Негодяя, потому, что он на Берию похож.
Словно мухи, тут и там,
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам.
В обстановке хаоса люди поддаются влиянию суггестии, особенно со стороны средств массовой информации, которые с помощью PR-технологий навязывают виртуальную картину будущего, гипнотизируют страшилками и манипулируют поведением человеческих масс. В результате постбифуркационный социум самоструктурируeтся на основе новой символической матрицы, которая носит мифологический характер. Любая случайность может вызывать эффект резонанса и тогда деструкция становится неминуемой.
Сергей Сибиряков поясняет, как показывает история, когда политический режим начинает рассыпаться, вирус дезинтеграции быстро распространяется всюду, заражая все институты, проникая во все щели. По его мнению, падение режима происходит обычно в результате не столько усилий революционеров, сколько одряхления, бессилия и неспособности к творческой работе самого режима.
С точки зрения модели «универсального эпохального цикла» профессора Эдуарда Афонина, страны прежнего советского, и прежнего капиталистического (до периода «Большой депрессии») социального пространства развивались по так называемым статическим социальным моделям и нормативам, с присущим им «механическим» (коллективным) типом солидарности, который определялся подобием (инвариантностью) составляющих общество индивидов, одинаковостью (универсальностью) выполняемых ими общественных функций, неразвитостью по большей части индивидуальных интеллектуальных свойств и поглощением индивидов в коллектив. При этом доминирующий тип человека, присущий прежним культурно-историческим типам общества, характеризовали такие социально-психологические черты, как: мировоззренческая направленность на внешний/материальный мир (экстраверсия); ориентированность на внешние формы социального контроля (экстернальность); готовность к самопожертвованию (экзекутивность); образное/"аналоговое мышление«, чуткость и сочувственность (эмоциональность); жизнь по мифологемам (иррациональность); почитание обычаев и традиций (интуитивность).
В современных же (посттрансформационных) обществах получает своё последующее развитие разделение общественного труда, при котором каждый индивид становится, условно говоря, функционером («профи») — исполнителем в обществе специальных функций. При этом растворяется его коллективное сознание, развиваются личностные способности и таланты. Формируется новый тип общественного сознания, приходит осознание взаимной зависимости профессиональных функций и вследствие этого возникает новый тип связи между индивидами — «органическая солидарность». Последняя строится на новых социетальных чертах человека: ориентированность на внутренней, идеальный/не материальный мир (интроверсия); ориентированность на внутренние формы социального контроля — самоконтроль (интернальность); готовность к конкуренции (интенциональность); надежда на собственные силы, утилитаризм, ориентированность на принятые в обществе культурные нормативы (прагматизм); взвешенность поведения, жизнь по научно произведённым стандартам и практически опробованым решениям (рациональность); ·склонность к самозащите, детальное восприятие ситуаций (сенсорность).
«Человеческая идентичность является ключевым элементом субъективной реальности и находится в диалектической cвязи с обществом и его институтами. Формируясь в определенных общественно-исторических условиях, она поддерживается, изменяется и даже реформируется вместе с радикальными изменениями общественных отношений. До оранжевой революции украинское общественное сознание динамично развивалось в направлении формирования новой идентичности, — отмечает Сибиряков. — К 2004 году уже достаточно уверенно лидировал тип индивидуума с новыми социетальными характеристиками, хотя, оставалась в целом на Украине достаточно большая (по отдельным шкалам свыше 50%) часть тех, кто не сформировал новую личную идентичность и его поведение определялось амбивалентностью (ситуативно)».
Анализ данных мониторинга социетальных изменений в украинском обществе последних двух лет (декабрь 2008-2009 годов) свидетельствует, что в Украине практически приостановилась динамика процессов личностной идентификации. Более того развитие пошло вспять! Такая тенденция наметилась и развивается с 2006 года на волне разочарования итогами оранжевой революции.
По данным последнего мониторинга (декабрь 2009 г.) амбивалентность в украинском обществе увеличилась на 11% и достигла 64%. Практически две трети общества являются легкой добычей для манипуляции сознанием. И в первую очередь на таких людей рассчитаны мемотехнологии. Именно их некоторые украинские политики и политтехнологи называют в кулуарах «биомассой».
Апатия и равнодушие на фоне падения морали в украинском обществе достигло критической точки. Об этом, в частности, свидетельствуют и данные Института социологии НАН Украины (Головаха Є., Панина Н. Украиїнське суспільство 1992-2008: соціологічний моніторинг. — К., 2008. — С. 21). Например, на вопрос о согласии/несогласии со следующими представлениями: «Я думаю, что большинство людей готовы соврать, чтобы продвинуться по службе» — 77,1% респондентов ответили положительно (2008г.); на вопрос «Я считаю, что большинство людей готовы пойти на нечестный поступок ради выгоды» — положительно ответили 67,9% респондентов (2008г.).
Российский исследователь Юрий Громыко в Тезисах доклада для круглого стола «Консциентальное оружие», состоявшегося 17 июля 1998 г, отмечает, что сегодня предметом поражения консциентального оружия (технология работы с сознанием) является субъектность того или иного этноса, того или иного народа или государства. Каков же механизм разрушения сознания? В настоящий момент создаются специальные «симуляционные машины», воссоздающие среду существования сознания (нельзя сказать, что они воспроизводят само сознание), в которой снижается уровень энергийного существования личности. В этих средах личность не пробуждается, а наоборот, засыпает. Метафора засыпания имеет под собой конкретные психофизиологические механизмы, связанные, прежде всего, с уровнем актуализации субъектности, масштабом областей, которые личностью удерживаются. Наличие подобных симуляционных машин собственно и есть новый феномен социальной жизни.
Таким образом, вполне логично было бы предположить, что мемотехнологии оранжевой революции способствовали засыпанию украинского общественного сознания и привели к торможению процессов личностной идентификации.
Комментарии читателей (0):