Советский народ и статус жертвы геноцида

Призыв Московской областной организации бывших несовершеннолетних узников фашизма к президенту нашей страны объявить советский народ жертвой геноцида в годы Великой Отечественной войны вызвал у меня глубокое и категорическое несогласие.

Мой отец и родители моей жены воевали с 1941 по 1945 год, они шли на запад от Москвы и Орджоникидзе, отец дошёл до Праги, они видели всё то, что творили гитлеровцы на нашей земле. 4-й гвардейский Кантемировский танковый корпус, в котором отец заканчивал войну, освобождал и концентрационные лагеря. Среди близких родственников, погибших в Великой Отечественной войне, гражданских у нас нет, но наше поколение воспитывалось в духе общенародной памяти, мы с детства впитали как преклонение перед героизмом советского народа, так и боль потерь от германской агрессии, от человеконенавистнической политики, которую гитлеровцы проводили на оккупированной части Советского Союза. Из четырёх братьев матери моей жены, которых забрала та война, дети остались только у одного; остальные родственные линии прервались… До сих пор при звуке немецкой речи мы с женой вздрагиваем. В молодости эта неприязнь была сглажена совместной работой с немцами из ГДР — немецкого государства, в основу которого была положена общая с нами борьба с фашизмом и империализмом. После его исчезновения, после того, как объединённая Германия стала проводить реваншистскую политику и в отношении выходцев из ГДР, и нашей страны, а также русского народа, это чувство вернулось. Одним словом, я один из тех советско-русских людей, у которых, как верно отмечено в упомянутом обращении к президенту, «трагические и героические страницы истории Великой Отечественной войны навсегда заложили фундамент в формирование личности».

Именно поэтому, в силу неумолкающей боли, я и взялся говорить на эту тему. И скажу без обиняков: учреждать некий «День геноцида советского народа» мы просто не имеем права — и из уважения к прошлому, и в заботе о будущем.

Что нового нам даст этот день? Мы что, не знаем о военных преступлениях немцев и их союзников на нашей земле и в Европе? Об ужасах концентрационных лагерей, о человеконенавистнических приказах германских властей всех типов и уровней, о раже, с которым «сверхчеловеки» из Германии и других европейских государств следовали этим приказам, прикрывались ими, творя зверства? Никогда не устану повторять, что немцы не смогут привести ни одного свидетельства расправ советских солдат над их детьми — мы в отношении гитлеровцев приведём их тысячи… Но при всём этом «геноцид советского народа», о котором пишут бывшие узники президенту, не состоялся; не то что уничтожить советский народ, но даже подорвать его дух, превратить в жертву гитлеровцы не смогли.

Не состоялся тогда и геноцид отдельно русских — всё-таки, если говорить о геноциде, то надо говорить о судьбе этносов, а не политической нации, или, как её называли в СССР, политической общности. Да, руководство гитлеровской Германии хотело осуществить политику геноцида славян на оккупированной территории СССР, имеются факты конкретных военных преступлений, уже признанных преступлениями геноцида, или тех, что ещё будут признаны. Но у нас есть Победа 1945 года. Подвиг наших отцов и дедов не дал политике геноцида осуществиться. А если уничтожение советского народа состоялось, как предлагают считать авторы обращения к президенту, то что тогда значит Победа?

После войны, как мы помним, советский народ в кратчайшие сроки восстановил свою Родину, достиг выдающихся высот в культурном, научном, народно-хозяйственном развитии. СССР стал величайшей военной державой. Он не только удерживал мир от новой большой войны, не только обеспечил спокойную жизнь своим гражданам, но и кардинально повлиял на положение жителей другой, капиталистической, части планеты, открыл дорогу к освобождению порабощённым народам колоний западных стран. И вот теперь нам предлагают считать, что это всё советский народ сделал после того, как был подвергнут геноциду? Если бы в головы наших отцов попытались вложить такую мысль после войны, каким был бы их дух? Хватило бы им сил на всё это? Этого и не могло случиться и тем более — получиться: они совершали новый, уже трудовой, подвиг, движимые главной мыслью, что они живы, причём живы не каждый в отдельности, а — как народ. Если бы они услышали такое предложение — объявите себя жертвами геноцида — в 1960-е или 1970-е годы, они бы просто усмехнулись.

И, наконец, если важно именно число жертв среди мирного населения, а оно в Великой Отечественной войне действительно огромно и прощению не подлежит, то вспомним, что статистика по избыточной смертности за 1990-е годы даёт нам примерно такую же цифру. Тогда, что, тоже был геноцид? А ведь из 1990-х наш народ вышел в гораздо большей степени «убитым», чем наши отцы и матери, наши деды и прадеды — из Великой Отечественной войны. Но мы великий народ, мы и тогда справились, и сейчас справимся. Нам новые — подчеркну, новые! — напоминания о страданиях не нужны. А тем, кому они нужны, память новой «памятной датой» не вправишь — тут требуются другие методы.

Или эта инициатива ориентирована на внешнее потребление? Тем более смешно! Разве на них, наших извечных противников, нашим календарём повлияешь? Нет, не повлияешь; их можно вразумить только силой духа неуничтоженного, жалеющего только других, но не себя, народа.

Итак, повторю, я уверен, что русскому народу не нужен какой-то иной статус помимо того, который у него уже есть, — статус тех, кто не допустил своего уничтожения, статус народа-победителя. Тем более статус жертвы геноцида не нужен великому Советскому народу. Если это предложение будет принято властью, это станет позором и для наших великих предков, отстоявших страну в великой войне, и для всех нас. Жалость к себе — отвратительное чувство, расслабляющее и лишающее сил к жизни.

А для скорби, для памяти, для того, чтобы черпать силы для нового духовного подъёма, который остро необходим нам в борьбе за будущее, есть сотни памятных дат, связанных с войной, — от Дня памяти и скорби 22 июня до Дня Победы 9 мая.