Россия, а не США, всегда несла на Ближний Восток мир – Foreign Policy

В Соединенных Штатах и большей части стран Европы у большинства сложилось мнение о том, что Россия — это «ревизионистская» держава, стремящаяся ниспровергнуть существующий статус-кво, бросить вызов «основанному на правилах порядку» и, как правило, действовать как «спойлер» в международных отношениях. И когда дело касается стран бывшего Советского Союза, в этом есть изрядная доля правды.

Тем не менее на Большом Ближнем Востоке этот образ России не совсем вяжется с реальностью. За последние 20 лет в качестве дестабилизирующего фактора существующего статус-кво в этом регионе выступали США. Если же посмотреть на недавнюю историю, сопротивление России политике Вашингтона по ключевым вопросам оказалось объективно правильным с точки зрения не только России и региона, но также самих США и Запада, пишет старший научный сотрудник Института ответственного управления государством Куинси Анатолий Ливен в статье, вышедшей 30 ноября в Foreign Policy.

Безусловно, политика России была разработана в интересах России. И все же то, что она соответствовала и интересам Запада, не случайно. В основе выбранного Москвой курса лежали выводы представителей российского внешнеполитического истеблишмента, а также ближневосточных экспертов по безопасности. Эти выводы оказались правильными сами по себе. Более того, они во многом соответствуют тому, к чему пришили и американские специалисты.

Ранее на ИА REX: Россия хочет примирить страны в Персидском заливе с одобрения Байдена – Responsible Statecraft

Можно сказать, что Москва движима антидемократическими мотивами, однако точнее было бы указать на то, что в ее действиях прослеживается глубокое ощущение хрупкости государств и страх перед хаосом и гражданской войной, а также скептицизм в отношении проектов быстрого революционного изменения. Такое отношение во многом сформировано «ужасным» опытом России в ХХ веке.

«Поэтому для нас нет ничего удивительного в том, какая ситуация там сложилась. Именно поэтому я и говорил, что это ошибка, потому что мы предвидели развитие ситуации именно таким образом, как это сейчас происходит», — указывал президент России Владимир Путин в октябре 2003 года, давая интервью New York Times по поводу результатов вторжения США в Ирак.

«Конечно, государственность должна была развалиться, а как же иначе? Но при чем здесь спецслужбы, я не понимаю», — добавил он.

Путин связал это разрушение иракского государства — как оказалось, слишком прозорливо — с огромным ростом исламистского экстремизма.

«Конечно, мы знаем, что режим Саддама Хусейна не отличался либерализмом, и многие называли его преступным, и, видимо, для этого были все основания. Он боролся с фундаменталистами — истреблял их физически или сажал в тюрьму, высылал. Теперь Саддама нет, и мы являемся свидетелями инфильтрации на территорию Ирака большого количества членов различных террористических организаций», — подчеркнул российский президент в 2003 году.

Учитывая то, что произошло в Ираке, может ли кто-нибудь сказать, что Путин был неправ, выступая против вторжения в арабскую республику? Разве сегодня Соединенным Штатам не было бы намного лучше, если бы в 2002—2003 годах они прислушались к советам России?

Имея советский опыт, «русские» с глубоким скептицизмом относятся к революционным проектам преобразования других обществ в соответствии с одним универсальным идеологическим шаблоном — потому что это то, что советский коммунизм «пытался сделать во всем мире», тем самым втянув Россию в серию ужасно дорогостоящих бедствий. Таким образом, русские (правильно) считали проект США в Афганистане в ключевых отношениях похожим на советские усилия 1980-х годов и обреченным на «подобный провал».

«Наши партнёры на Западе хотели, чтобы в регионе, скажем, в той же Ливии, были такие же стандарты демократии, как в Европе или в США? Там одни монархии кругом, либо это что-то похожее на то, что было в Ливии», — указывал Путин в 2019 году в своем интервью американскому изданию Financial Times относительно результатов свержения Западом государства Муаммара Каддафи в Ливии.

«Невозможно навязывать людям в Северной Африке, которые никогда не жили в условиях демократических институтов Франции либо Швейцарии, — продолжил российский лидер. — Всё это привело к конфликту, к межплеменным противоречиям. До сих пор в Ливии идёт война, по сути дела».

Еще раз, отмечает Ливен, разве не подтвердили результаты свержения Каддафи правоту Путина? Гражданская война действительно продолжается по сей день, и крах ливийского государства привел к массовому перемещению мигрантов через Средиземное море, что привело к дестабилизации Европейского союза.

Разногласия между США и Россией на Ближнем Востоке вышли на первый план, когда там в 2011 году началась «арабская весна», ознаменовавшаяся восстаниями в Египте, Сирии и Ливии. Соответствующую реакцию России на эти события можно было отчасти объяснить желанием защитить прежних советских союзников и — в случае Сирии — сохранить последнюю базу ВМС России в Средиземном море.

Однако еще важнее были опасения России по поводу того, что эти восстания приведут к триумфу исламистских экстремистских сил и созданию баз для возрождения терроризма в России, который унес жизни стольких российских граждан до и во время второй чеченской войны. Опасения как России, так и европейских стран относительно «Исламского государства» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Сирии усилились из-за того, что большое количество мусульманских граждан Европы и России приехали в Сирию воевать, а затем попытались вернуться домой.

«В конечном итоге [я] посчитал, что позитивный эффект от нашего активного участия в сирийских делах будет для России, для интересов Российской Федерации гораздо больше, чем невмешательство и пассивное наблюдение за тем, как международный террористический интернационал будет усиливаться у наших границ», — подчеркивал Путин в интервью Financial Times.

«Мы всё-таки сохранили сирийскую государственность, не допустили там хаоса, например, как в Ливии», — добавил он.

Тогдашний госсекретарь США Хиллари Клинтон назвала нежелание России поддерживать свержение баасистского государства в Сирии «презренным». Но вот любопытная вещь. В своих мемуарах «Земля обетованная» (A Promised Land) бывший президент США Барак Обама описывает, как его администрация собиралась в январе 2011 года, чтобы обсудить разворачивающуюся революцию в Египте и требовать ли отставки египетского диктатора Хосни Мубарака, который тогда начал жестокое подавление протестов.

«Те члены моей команды, кто был постарше и занимал высокие посты — Джо [Байден], Хиллари, [Роберт] Гейтс и [Леон] Панетта, — советовали проявить осторожность, поскольку все они знали Мубарака и работали с ним в течение многих лет. Они подчеркнули ту роль, которую его правительство долгое время играло в поддержании мира с Израилем, борьбе с терроризмом и партнерстве с Соединенными Штатами по множеству других региональных проблем. Признавая необходимость оказания давления на египетского лидера в отношении необходимости реформ, они предупредили, что никоим образом нельзя узнать, кто или что может заменить его», — писал бывший президент США.

Можно утверждать, что тактика режима Баас в сирийской гражданской войне была более жестокой, чем все, что было осуществлено Мубараком. С другой стороны, 20 лет назад администрация мужа Клинтон пошла по стопам администрации Джорджа Буша — старшего, поддержав военный режим в Алжире в отмене демократических результатов выборов и в жестокой кампании против исламистской оппозиции. Расчеты США в отношении Алжира были практически идентичны расчетам России в Сирии.

Это не значит, что Клинтонов или тех американских официальных лиц и аналитиков, которые выразили сомнения относительно так называемых демократических революций на Ближнем Востоке и опасались, что они могут привести к хаосу и победе исламистов, нужно осуждать. Их сомнения и опасения были вполне обоснованными, как показали плачевные результаты «арабской весны». Ближний Восток — это суровая политическая территория, и любая внешняя сила, действующая там, должна быть готова к работе с некоторыми довольно грязными режимами.

Те американские официальные лица, которые советовали Обаме не свергать режим Башара Асада в Сирии из-за опасений, что власть в республике захватит «Исламское государство» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), также почти наверняка были правы, как и те, кто сегодня убедил администрацию Байдена продолжить сотрудничество с Саудовской Аравией. Однако трудно понять, почему Россию следует осуждать за то, что она следовала той же линии, что и разумные американские советники.

Наконец, важную роль в том, что Иран подписал ядерную сделку в 2015 году, сыграли санкции, введенные — после долгих отсрочек — Россией. Москва давно выступала за компромисс США с Ираном по ядерной проблеме, и если бы Вашингтон прислушался к этому совету в 2002—2003 годах, он заключил бы гораздо более выгодную сделку, чем сделка в 2015 году, не говоря уже о том, чего можно достичь сегодня.

Интересно, что позиция России по ядерной сделке и партнерство с Ираном в Сирии не разрушили тесных отношений России с Израилем, основанных на прочных связях с еврейской общиной России, а также на твердой общей приверженности борьбе с суннитским исламистским экстремизмом. Правительствам Израиля очень не нравилась роль Ирана в Сирии, но они также глубоко опасались последствий распада сирийского государства и признавали очень ограниченный и условный характер российско-иранского сотрудничества.

Администрация Байдена заявила, что, противостоя России по определенным вопросам, она хочет работать с ней там, где у Москвы и Вашингтона совпадают интересы. История Ближнего Востока за последние 20 лет показывает, что, по крайней мере, в этой области действительно существует прочная основа для сотрудничества. Однако для развития такого сотрудничества необходимо будет, чтобы американские политики — по крайней мере, для себя в частном порядке — признали то, как часто права оказывалась Россия, а не США.