Как Путину и Си Цзиньпину избежать новых провокаций Байдена

Госдеп США обнародовал список из 110 стран, приглашенных на так называемый «саммит за демократию», который президент Джо Байден проводит под своим председательством в виртуальном режиме 9−10 декабря. Многочисленные наблюдатели выделили особенности состава участников, а также сделали первые выводы. Во-первых, ограниченное представительство Африки и весьма специфическое, несбалансированное — евразийского континента. Если в Европе в приглашении отказано только Венгрии, а в составе НАТО — еще и Турции, то азиатская часть континента, с точки зрения американских представлений о «демократии», — сплошная terra incognita. Приглашения на Ближнем и Среднем Востоке получили только Израиль и Ирак, в целом в континентальной Азии — еще и Индия. Более широко представлен «морской» пояс островных и полуостровных государств — Япония, Южная Корея, Филиппины, Малайзия. То же и на Черном континенте: приглашение получил весь юг — от ЮАР и дальше вверх по карте вдоль атлантического побережья до экваториальной зоны. Африканскому северу, подвергнутому десятилетие назад масштабной американской дестабилизации под неоконсервативным видом «цветных» «демократических» революций, в демократии Вашингтоном отказано. Что, заметим, симптоматично. Это косвенное признание США собственной несостоятельности, ибо «насаждение демократии» — стратегия, предложенная в 2005 году госсеком Кондолизой Райс, официально провозглашенная год спустя президентом Джорджем Бушем — младшим (причем в Фонде поддержки демократии), и официально же подтвержденная в 2009 году в каирской речи президента Барака Обамы.

Во-вторых, оценки, прозвучавшие в российских СМИ, пока достаточно противоречивые и поверхностные. Подхватив естественный для дипломатической практики комментарий главы российского МИД Сергея Лаврова о попытке разделения Вашингтоном зарубежных стран на «демократические» и «недемократические», эксперты заговорили о «строевом смотре», который США устроили своим неоколониальным вассалам, уточнив заодно их список. Некоторые даже отыскали в этом позитив, наивно предположив, как будто бы и не было холодной войны и распада СССР, что Вашингтон «завязал» с «экспортом демократии» и в остальную часть мира больше не полезет. Это, разумеется, не так. Отказ в «демократичности» — это с американской стороны «черная метка», предупреждающая, что нажим не только не закончился, но будет нарастать.

В-третьих, обращает внимание та часть официального заявления Госдепа, где содержатся обоснование саммита, а также цели и задачи, которые перед ним поставлены. Что особенно важно? Следующее:

• «9−10 декабря 2021 года президент Байден проведет первый из двух саммитов за демократию, на котором соберутся лидеры правительств, гражданского общества и частного сектора»;
• встреча проходит, «чтобы изложить позитивную повестку демократического обновления и коллективного противодействия угрозам, с которыми сталкиваются сегодняшние демократии»;
• «Для Соединенных Штатов саммит предоставит возможность выслушать, узнать и пообщаться с широким кругом субъектов, поддержка и приверженность которых имеют решающее значение для глобального демократического обновления»;
• «В преддверии первого саммита мы консультируемся с экспертами из правительств, многосторонних и благотворительных организаций, гражданского общества и частного сектора, чтобы выдвинуть смелые осуществимые идеи по трем ключевым темам: защита от авторитаризма, борьба с коррупцией и поощрение уважения прав человека».

Читайте также: Китай и Россия ставят под сомнение «Индо-Тихоокеанскую» стратегию США

Итак, декабрьский саммит только запускает процесс. Подтверждено то, о чем раньше говорили в кулуарах. Саммитов будет (пока) два. Ранее в СМИ «утекли» подробности, связанные с подготовкой второго саммита. Он может быть переведен в очный формат, но главное: нужен для того, чтобы вовлечь страны, не представленные на первом саммите. Обращаться с этим «надлежит» им самим, одновременно представляя планы «демократических реформ». Почему именно так? Уже приходилось упоминать, что по такой же схеме формировалась в свое время ООН; условием вхождения являлась принадлежность к Антигитлеровской коалиции, и за небольшое время до открытия учредительной конференции в Сан-Франциско шлагбаум опускался: кто не успел — тот опоздал. Включение этой процедуры повышает вероятность, что на втором саммите, если Байдену удастся существенно нарастить численность, будет объявлено о создании новой, «демократической» международной организации, например «Лиги демократий» или «Организации объединенных демократий», которую впоследствии сначала противопоставят ООН, а затем выдвинут на всемирную роль вместо нее. Вашингтону главное — вовлечь существенно больше половины стран мира, а сейчас практически только половина. Если ко второму саммиту увеличить представительство не удастся, объявят третий саммит и продолжат организационную работу. Так что раздел мира на две части — это не цель, а следствие. Цель — избавиться от ООН с ее Советом Безопасности, в котором у России и Китая право вето, и именно поэтому в пропагандистском плане Байден «нападает» с обвинениями в «авторитаризме» именно на Москву и Пекин. В рамках ООН планы ликвидации явочным порядком права вето вынашивались с 1995 года, а в 2004 году обрели конкретное содержание реформы к 2020 году Совета Безопасности. Не получилось, отсюда нынешняя активность, упакованная в формат виртуального саммита.

Это стратегия на будущее, возможно, не столь отдаленное, а вот что следует из все всего этого прямо сейчас?

Первое. Формулировка «правительства, гражданское общество и частный сектор» — не случайная подборка акторов, а идеологема, которую в ООН после распада СССР и временного получения над ней Вашингтоном полного контроля целенаправленно внедряли, начиная с Конференции ООН по окружающей среде и развитию 1992 года. Смотрим преамбулу одного из главных документов конференции — Рио-де-Жанейрскую декларацию по окружающей среде и развитию — и читаем там: «Конференция ООН…, преследуя цель установления нового, справедливого глобального партнерства путем создания новых уровней сотрудничества между государствами, ключевыми секторами общества и людьми…». И далее идут 28 принципов, 8-й из которых, развивая требования доклада Римского клуба «Пределы роста» (1972 г.), провозглашает: «Для достижения устойчивого развития и более высокого качества жизни для всех людей государства должны ограничить и ликвидировать нежизнеспособные модели производства и потребления и поощрять соответствующую демографическую политику» (депопуляцию).

В 1994 году выходит доклад генсека ООН «Развитие и международное экономическое сотрудничество. Повестка дня для развития»; в нем «под демократию» выстраиваются все основные параметры развития — окружающая среда, мир, экономика, общество («социальная справедливость»).

«Социальное развитие, — пишет Бутрос Гали, — становится стабильным только в том случае, если опорой ему будет само общество. НПО, общинные организации, частные предприниматели, организации трудящихся и другие группы — все должны активно участвовать в этом процессе».

В 1995 году выходят сразу два документа. Копенгагенская декларация о социальном развитии привязывает к экологии экономическое и социальное развитие, а доклад Комиссии по глобальному управлению и сотрудничеству «Наше глобальное соседство» провозглашает «глобальное гражданское общество», то есть совокупность НКО, самостоятельным субъектом системы международных отношений наряду с государствами и международными организациями. Так складываются две стержневые триады системы «устойчивого развития». Первая: экология — экономика — социальная сфера провозглашает экологию высшим приоритетом, превращая ее в инструмент внешнего вмешательства во внутренние дела, включая экономическую и социальную политику. Вторая триада: правительства — «гражданское общество» — глобальный бизнес. При этом: совокупность образующих «гражданское общество» аккредитованных при ООН («ассоциированных») НКО провозглашается «глобальной общиной». «Частный сектор» — крупный транснациональный бизнес — связывают Глобальным договором ООН. А правительства в этой триаде ставят в положение коммуникаторов между ТНК и НКО.

С тех пор эти две триады неизменно проходят красной линией через все международные документы, принятые за три постсоветских десятилетия. И везде под таковыми стоит российская подпись, а мы задаемся вопросом: почему та же ВОЗ или ПРООН — Программа ООН по развитию, являющаяся платформой все того же объединения правительств, НКО и бизнеса, наплевав на принцип суверенитета, контролируют нашу внутреннюю политику поверх властей? Поэтому триада в официальном заявлении Госдепа по саммиту за демократию о многом говорит.

Второе. Тезис Госдепа о «противодействии вызовам демократии» также наделен историческим смыслом, причем двойным. В 1975 году появился доклад Трехсторонней комиссии «Кризис демократии», в котором рассматривались основные тенденции взаимодействия государственного управления с демократическими принципами. Авторы рассматривали ситуацию по трехсторонним регионам — Северной Америке, Западной Европе и Японии. Во-первых, Трехсторонняя комиссия объединяет элиты этих регионов, которые с тех пор расширились. Северная Америка в этих построениях официально включает Мексику, неофициально является вторым изданием Доктрины Монро, превращающей Латинскую Америку в «задний двор» Вашингтона. Европа теперь вся, а не Западная, но статус России не определен. Читателю, интересующемуся политикой, хорошо известны две формулы Европы с российским участием — «от Атлантики до Урала» и «от Атлантики до Владивостока». Менее знакомо то, что в них зашифровано. Так вот, «до Урала» — это раздел России между европейским блоком и АТР, до масштабов которого в 2000 году расширили японскую группу; «до Владивостока» — вхождение целиком в Европу. В самостоятельности России отказано, и поскольку стержнем Трехсторонней комиссии является «бильдербергское» объединение североамериканской и европейской элит, а его «ядром», в свою очередь, — связка лондонского Chatham House с вашингтонским Советом по международным отношениям, понятно, что в «вызове демократиям» зашифрована интеграция нашей страны в Запад. Целиком или по частям. Второй смысл этого тезиса — в положении того же доклада «Кризис демократии» о том, что конфликт между ростом влияния «гражданского общества» и правительств может привести ко второму изданию фашизма, только «не такого, как нацистский, а другого». Поясним: не коричневого, а «зеленого» нацизма, проталкивание которого ныне в форме QR-тоталитаризма осуществляется под предлогом так называемой «пандемии». И если прежний фашизм авторы Трехсторонней комиссии — Хантингтон, Круазье и Ватануки — ассоциируют с «восстановлением традиционных форм авторитета», то будущий, для нас — нынешний, — с подрывом и обрушением всяких авторитетов и прежде всего государств и ценностных традиций.

Следовательно, и здесь Госдеп не сотрясает воздух «красивыми» фразами, а эзоповым языком говорит то и так, чтобы это было понято теми, «кому надо», а остальные чтобы «хлопали ушами», воспринимая за чистую монету социальную демагогию о «великой перезагрузке» с ее «Целями устойчивого развития». Как пишет Николас Хаггер, «Совершенно очевидно, что сегодня существуют два Новых мировых порядка: идеальный…, существующий в общественном сознании, новая Утопия, родившаяся в конце XX века, и злонамеренный…, мировое правительство, которое в течение нескольких поколений «ожидало» своего рождения и призвано служить коммерческим интересам мировой элиты. Первый призван служить… всем, второй — лишь немногим. Первый направлен на искоренение болезней, голода и войн… Второй вознаградит тех, кто ему служит, многомиллиардными контрактами и наделит гигантской властью. Новый мировой порядок, о котором говорили Нельсон Рокфеллер (в 1968 г.) и Буш-старший — это второй, замаскированный под первый». Ни убавить, ни прибавить! Кроме того что последователями упомянутых персонажей и являются Клаус Шваб с папским «Советом по инклюзивному капитализму», Байден, Греф и весь паноптикум «QR-вакцинаторов» — иностранных и доморощенных. Внушительность объема цитаты компенсируется ясностью, с которой она раскрывает вещи, понимание которых общественным сознанием является главной проблемой современности.

Читайте также: СССР и российско-китайский альянс как альтернатива глобализму

Третье. Объявленный состав приглашенных, помимо всего прочего, еще и указывает на динамику реализации проекта «трех мировых блоков». Невооруженным глазом видно, что североамериканский блок практически сформирован. В европейском, «пристегнуть» к которому в логике меридионального мышления намерены не только Россию, но и Африку, глобализаторы сталкиваются с трудностями, но в нем уже сформирован натовско-евросоюзовский стержень. Слабее всего у них позиции на Востоке, где влияние имеется по дальней периферии, а континентальный российско-китайский центр сохраняет высокую степень автономной прочности. Поэтому по нему и наносится удар, причем как в целом, так и в расчете на раскол между Москвой и Пекином.

Оборотной стороной этого также выступает отчетливо просматривающееся стремление Вашингтона к расколу международных организаций и объединений, в которые он не входит и считает себе противостоящими. Приглашение Индии, Бразилии и ЮАР раскалывает соответственно БРИКС и ШОС; семи постсоветских республик и Тайваня — ту же ШОС, а также ОДКБ и СНГ, а также подрывает суверенитет Китая. Приглашенные Сингапур, Филиппины и Малайзия таким образом стравливаются с остальными партнерами по АСЕАН. Ирак, в котором у власти шиитское большинство, противопоставляется шиитскому же Ирану. И т.д.

Четвертое. Госдеповское «глобальное демократическое обновление» — это эвфемизм «глобального демократического пробуждения», идеологемы Бжезинского из появившейся в 2004 году книги «Выбор: Глобальное господство или глобальное лидерство». Именно на нее в 2005—2009 годах упомянутые Кондолиза, Буш и Обама опирались, продвигая «глобальную демократическую революцию», она же — «арабская весна». И она же — «мировая демократическая революция», концепцию которой троцкисты IV Интернационала принесли с собой и уложили в идейный фундамент неоконсерватизма. Ничто не ново под луной, просто круговорот идей «в природе».

Пятое. Цели байденовского саммита для строительства «новой ООН», в которую допустят только лояльных, — борьба с авторитаризмом, коррупцией и за права человека — наглядно демонстрирует, по каким именно направлениям будет осуществляться эта экспансия, в фокусе которой находятся Россия и Китай. В этот контекст укладывается все происходящее ныне. В том числе и итоги недавних переговоров Байдена с китайским лидером Си Цзиньпином, и подготовка к переговорам Байдена с российским президентом Владимиром Путиным. И здесь очень важно обратить внимание на следующее. Сразу после китайско-американских переговоров оба участника подчеркнули, что в тайваньском вопросе американской стороной была подтверждена приверженность принципу одного Китая, а также отказ от поддержки независимости Тайваня. Но проходят сутки, и президент США заявляет нечто противоположное: «Мы очень четко донесли, что поддерживаем закон об отношениях с Тайванем — и только. Он независим и самостоятельно принимает решения». Закон, о котором говорит Байден, — американский внутренний акт, который не наделен никаким международно-правовым статусом. И, в конце концов, разве отказ от поддержки независимости не вступает в вопиющее противоречие с признанием такой «независимости»? Формальная разница, конечно, есть: первое зафиксировано целым рядом двусторонних документов; второе можно было бы расценить как «личное мнение», если бы оно не было мнением хозяина Белого дома. Понятно, что имеет место зондаж в форме откровенной провокации; кроме того, Байден совершает подрывную попытку воздействия на китайскую общественность с целью дискредитации своего партнера по переговорам. То есть откровенно подставляет Си Цзиньпина, одновременно пытаясь вывести его из себя и спровоцировать на ошибку. Но не только. За этой провокацией следует новая: сепаратистские власти провинциальной тайваньской автономии получают приглашение на тот самый декабрьский «саммит за демократию». Как минимум это означает, что позиция Вашингтона по территориальной целостности Китая подвергается эрозии и Байден берет курс на создание из Тайваня такого же анти-Китая, как и анти-России из бандеровской Украины.

Возмущению этим лицемерием, граничащим с откровенной политической проституцией, конечно же, нет предела. Но из этого эпизода следует извлечь уроки не только Пекину, но и Москве. Главный урок: любые заявления и обещания американской стороны являются пустым сотрясением воздуха, и верить им нельзя. Поэтому и договариваться не о чем, ибо договоренности, если они американской стороне невыгодны, исполняться не будут. Второй урок: готовясь к переговорам с Байденом, российская сторона должна постоянно иметь в виду угрозу такой вот «рокировки». И Москве, и Пекину нужно понимать, что подобные действия Вашингтона, помимо стремления поддержать высокий уровень конфронтации, преследуют и еще одну цель. Поссорить две столицы между собой с помощью поощрения взаимного недоверия. Эта опасность — куда серьезнее, чем зеркальная смена позиций США по Тайваню или, в недалеком будущем, по Украине, где аналогичный поворот, скорее всего, тоже неизбежен. И, возвращаясь к теме «выхолащивания» ООН, трудно не увидеть, что если Тайвань, как и приглашенные на саммит семь постсоветских республик, будет принят в новую организацию, то тем самым курс на окончательный отрыв первого от Китая, а вторых — от нашей страны получит существенное укрепление. И из двустороннего формата отношений выйдет в многосторонний.

Как быть? Помимо дальнейшего укрепления двусторонней координации, на наш взгляд, можно было бы рассмотреть вопрос о тройственной встрече в формате Си — Путин — Байден в Пекине, на полях предстоящей зимней пекинской Олимпиады. Это ни в коей мере не противоречит инициативе российского лидера о встрече пятерки Совета Безопасности ООН и, более того, может стать важным этапом ее подготовки в геополитическом интерьере, называемом иногда «треугольником Киссинджера». Но главное: тройственный формат (не хотелось бы употреблять термин «трехсторонний») позволит избежать американских провокаций, подобных тайваньской. И в нынешних условиях нарастающей турбулентности это не может не послужить укреплению того самого доверия, кризис которого сегодня служит источником очень многих мировых проблем.