Почему Вашингтон показательно затягивает узел противоречий с Пхеньяном?

Продолжаются большие игры вокруг Корейского полуострова, которому «новая метла» в Белом доме пытается навязать свою «новую политику». Всплеск напряженности начался еще в феврале, но предыстория куда глубже, хотя и связана не только с наследием Дональда Трампа и его предшественников, но и с деятельностью уже администрации Джо Байдена. С середины февраля Вашингтон начал бомбардировать Пхеньян предложениями установить контакты; попытки, как свидетельствует северокорейская сторона, предпринимались по телефону и электронной почте. Ответной реакции КНДР тогда не последовало по вполне понятной причине. Выступая незадолго до этого в Госдепе с первой программной речью по внешней политике, новый хозяин Белого дома перечислил союзников США, с которыми уже успел обсудить перспективы активизации прежних военно-политических альянсов. Разумеется, в списке оказалась Южная Корея. И не просто оказалась, а от слов Вашингтон быстро перешел к «делу»: звонки из Вашингтона в Пхеньян происходили на фоне тогда же и объявленного возобновления ранее приостановленных совместных военных маневров США с Югом полуострова. Если добавить к этому весьма агрессивную антикитайскую риторику, взятую Байденом и особенно госсекретарем Энтони Блинкеном, совокупный месседж был понятен: американцы принялись ставить Пекину и Пхеньяну условия, при выполнении которых они-де готовы пойти на диалог. Не пойдут, а именно «готовы» — уловите разницу! И подкрепили свою решимость демонстрацией в регионе военных мускулов. Окончательно терпение КНДР лопнуло в середине марта, после вояжа уже по итогам завершавшихся к тому моменту учений глав Госдепа и Пентагона по маршруту Токио — Сеул, в центр которых встало совместное с Японией и Южной Кореей противостояние с КНДР и Китаем. Сначала Ким Ё Чжон — сестра северокорейского лидера Ким Чен Ына, с прошлого года курирующая в руководстве американское направление внешней политики КНДР, жестко осудив военные маневры, пообещала Вашингтону «лишить его покойного сна», а Сеулу — ликвидировать институты межкорейского диалога. Еще через два дня примерно в том же ключе выступила заместитель главы МИД КНДР Чхве Сон Хи, которая прямо заявила, что Север и дальше будет игнорировать сигналы из американской столицы, пока США не поменяют свой враждебный курс. До этого разговаривать не о чем, и терять на это время официальный Пхеньян не намерен. Более того, в последней декаде марта северокорейская сторона совершила две серии пусков баллистических ракет, первые при правлении Байдена. В наибольшее «возбуждение» это привело японскую сторону, посчитавшую пуски «посланием» в свой адрес, однако публично при этом Токио перевел стрелки на корейских южан.

БУДЬТЕ В КУРСЕ

• 03.05.21   К 2030 году США лишатся возможности играть мускулами против КНДР
• 01.05.21   Разменяют ли США Нью-Йорк на Сеул при угрозе ядерной войны с КНДР?
• 31.03.21   Новые ракеты КНДР: десятки тысяч военнослужащих США попадают под удар
• 13.10.20   Военный парад в Пхеньяне как символ восточного драйва на фоне упадка Запада

Ну, а после фиаско на китайско-американской встрече в Анкоридже, куда Блинкен отправился прямо из Сеула, северокорейская позиция получила фактическую поддержку в Пекине, а затем и в Москве, ибо сразу же после возвращения с Аляски руководителей китайской внешней политики — шефа международного отдела ЦК КПК Ян Цзечи и министра Ван И — было объявлено о визитах в КНР, а затем в Южную Корею главы российского МИД Сергея Лаврова, в ходе которых в регионе четко оформились два дипломатических альянса — российско-китайско-северокорейский и американо-японо-южнокорейский. Но если первый из них внутренних противоречий лишен, то во втором «слабым звеном» выступает Сеул, отнюдь не горящий желанием ни дальше обострять отношения с соотечественниками на севере полуострова, ни превращаться в американскую марионетку. Об этом Блинкену дали понять, отказавшись обсуждать с ним «китайскую» часть повестки его южнокорейского визита. Учения — учениями, а межкорейский переговорный процесс, ради которого на Юге даже создано и функционирует министерство объединения, для Сеула имеет самостоятельную ценность. Поэтому через неделю после Блинкена прямиком из китайского Гуйлиня, где проходила встреча с Ван И, в столицу Юга отправился Лавров, а еще через десять дней, в начале апреля, глава МИД Южной Кореи Чон Ый Ён прибыл в китайский Сямэнь на переговоры с Ван И. Очень важно, что на этих переговорах южнокорейская сторона, по сути, солидаризовалась с призывом КНР учитывать и «эффективно снимать законные опасения КНДР», поблагодарив Пекин за «важную роль в делах полуострова». Это чтобы хотя бы примерно охватить вниманием высочайшую интенсивность происходящих двусторонних контактов.

Одним из итогов этой активности стало фактически полное дипломатическое фиаско Токио, который в очередной раз прилюдно продемонстрировал, что в Восточной Азии остается изгоем и единственную ставку делает на наделяющий его безопасностью союз с США. За это, однако, Японии приходится платить свою цену, и это ясно было продемонстрировано в середине апреля, в ходе визита в Вашингтон японского премьера Ёсихидэ Суга. Для США сохранение в регионе японского «непотопляемого авианосца», особенно на фоне южнокорейской фронды, — вопрос ни много ни мало военного присутствия на востоке Евразии. Кроме Юга Корейского полуострова у США нет в регионе сухопутных военных баз, и стоит Сеулу поставить вопрос ребром, что неизбежно в случае расконсервации интеграционных процессов между Севером и Югом, как геополитическое положение Вашингтона может дополнительно осложниться, причем серьезно. Это, кстати, одна из важных причин, почему США откровенно играют с огнем в тайваньском вопросе и в бассейне Южно-Китайского моря, вступая в прямую конфронтацию с КНР. Пугают, поддерживая высокий градус напряженности, не Пекин, а собственных сателлитов, пытаясь убедить их в том, что, кроме США, никто их не защитит. Для чего, в частности, заходят слишком далеко, участвуя в откровенно провокационных маневрах не только на Юге Кореи, но и в Восточно-Китайском море, вокруг островов Сенкаку, принадлежность которых японцы оспаривают с Китаем, именующим этот архипелаг Дяоюйдао. И еще надо четко понимать, что при всей сложности российско-американских противоречий на западе Евразийского континента, там существует пусть и теряющая надежность, но проверенная временем система договоров и институтов, которых нет на Дальнем Востоке. Соответственно острота противоборства, которое все более приобретает геополитические черты, здесь нисколько не меньше, чем в зоне ответственности НАТО, а его непредсказуемость — на порядок выше.

Что сейчас и с чем связан новый виток напряженности? Выступая буквально на днях с посланием Конгрессу, Байден пообещал «противостоять ядерным угрозам Ирана и КНДР». И подчеркнул, что будет добиваться денуклеаризации Корейского полуострова не в равноправном диалоге, когда ядерное разоружение, во-первых, распространяется на весь Корейский полуостров, то есть американскому ядерному оружию на его юге тоже не место. И во-вторых, осуществляется в пакете с надежными гарантиями безопасности КНДР и снятием американских экономических санкций. Байден же, по сути, пообещал добиваться денуклеаризации с помощью одностороннего диктата, без гарантий и в условиях сохранения санкций, в этом вся суть проблемы и тупиковая острота момента. Иначе говоря, Пхеньян, вопреки тому, что внушает Вашингтон, не отказывается от диалога, но по существу, а не ради пиара, и не для закрепления американской стороной собственных односторонних преимуществ. Весь цинизм американского подхода к Северу показывается характерной фразой, брошенной Байденом в конце марта, на его первой полноценной пресс-конференции: «Я готов к некоторой форме дипломатии, но она должна быть увязана с конечным результатом — денуклеаризацией». То есть разбавить грубый нажим видимостью «хорошего обращения» и «снизойти» до переговоров Белый дом согласен только в обмен на безоговорочную капитуляцию, — так это переводится с дипломатического на человеческий язык.

«Стратегическое терпение Барака Обамы и попытка заключить всеобъемлющее соглашение с Северной Кореей при Дональде Трампе нынешней администрации не подходят», — так охарактеризовала позицию шефа эпическая Джен Псаки. Одновременно, и здесь главная «загогулина», из Госдепа в адрес КНДР последовало обвинение в нарушении прав человека под предлогом жесткости принятых властями Севера карантинных мер. «МИД КНДР резко осуждает и рассматривает эту провокацию США как открытое нарушение нашего государственного суверенитета и сконцентрированное проявление враждебной политики против КНДР, направленной на очернение нашего государства. …США, которые прибегают к небывалой в истории злобной враждебной политике и принуждают наш народ к неисчислимым бедствиям и страданиям, не имеют права рассуждать о правах человека», — так ответили во внешнеполитическом ведомстве КНДР. Кто прав, а кто нет? Во-первых, определение конкретных мер — суверенное право каждого государства, и даже если они избыточны, — это внутреннее дело самой страны. Ее властей и ее народа. Автор этих строк совсем не в восторге от противоэпидемических мер, скажем, в Москве, но попытку высказать свое мнение на этот счет властями тех же США счел бы личным оскорблением. На память приходит разнузданная кампания, развязанная в США меньше года назад против Китая как раз по коронавирусной теме. Обвиняли в недостаточности профилактических мер и в отсутствии своевременной информации. А вот Северной Корее предъявляют прямо противоположные обвинения. Сам этот факт говорит, что главное здесь — вообще не вирус и не конкретные меры, а суверенный характер китайской и северокорейской политики, который не нравится американцам. Была бы страна — а повод отыщем, считают в Вашингтоне. Во-вторых, как неоднократно указывала американцам та же китайская сторона, права человека имеют не «универсальное» прочтение, которое устанавливается Вашингтоном в единой трактовке, обязательной для всех, а прочную цивилизационную привязку. У каждой страны своя историческая и культурная традиция, свой взгляд на правозащитную проблему и свои представления о путях и методах ее решения. С нашей «колокольни» к американцам не меньше претензий по их внутренним вопросам, чем у них к нам. Но это их дом и их дела. И коль скоро в Белом доме и Госдепе об этой позиции, благодаря Китаю, уже имеют достаточное представление, понятно, что обвинения Пхеньяну — строго конъюнктурные, рассчитанные на его жесткий ответ, которым можно потом будет оправдать новое «закручивание гаек». Это чистой воды лицемерие. И в-третьих, обвинять в «избыточности» противоэпидемических мер, сохраняя против критикуемой страны режим санкций — редкостно циничное двуличие. Заботишься о людях, терпящих страдания в условиях сложной экономической обстановки, волнует тебя их судьба — помоги и поддержи, тем более, если ослабление санкций в твоих силах. А не хочешь помогать и рассчитываешь использовать момент, чтобы «удушить» — по крайней мере, не делай вид, что тебе хоть в глазах плюй — все божья роса. И не держи всех вокруг за наивных простачков, которые тебе поверят.

Следует четко понимать, что в алгоритм корейского урегулирования — отказ от ядерного оружия в обмен на безопасность и завершение санкционного режима — администрацией Байдена в духе его «нового подхода» вводится еще одно измерение. Причем неизвестное, по сути, «икс» или «кот в мешке». Это — самый момент истины. На это не решался ни Обама, ни Трамп. Ибо «адекватность» или «избыточность» тех или иных мер профилактики и реагирования на эпидемическую угрозу, в отличие от вышеприведенных параметров, не имеют количественных характеристик. И их, как то самое дышло, можно поворачивать куда угодно, не утруждая себя никакими доказательствами. Не в этом ли состоит настоящая суть «нового подхода» Байдена к северокорейской проблеме? И если это так, то никаких позитивных подвижек в регионе ждать не приходится. Будет череда дальнейших обострений, в том числе ракетных пусков, ответственность за которые Вашингтон будет перекладывать на Пхеньян, маскируя тем самым собственную, откровенно подстрекательскую политику. И главное в ней — отнюдь не ядерные вооружения КНДР, которые в мирных условиях для США никакой угрозы не представляют, а тщательно скрываемое стремление воспрепятствовать межкорейскому диалогу, отодвинув в неопределенное будущее перспективу воссоединения нации, трагически разделенной войной не без участия самого Вашингтона. И все это ради сохранения собственного военного контингента на юге полуострова, а также возможностей эскалации противостояния с превращением региона в пороховую бочку в любой момент, который американские центры принятия решений сочтут выгодным и удобным. Именно поэтому пусть доморощенные либералы не упрекают российские власти тем, что в союзниках у них — отнюдь не близкие им западные лицемеры, а совсем другие страны. Ибо «скажи мне, кто твой друг, — и я скажу, кто ты».