Памятник Дзержинскому: твёрдая законность против лукавой «целесообразности»

Долгожданный новый поворот получила история с восстановлением на Лубянской площади столицы исторического памятника основателю ВЧК Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. В декабре прошлого года руководство Общероссийской общественной организации «Офицеры России» во главе с Героем Российской Федерации генерал-майором Сергеем Липовым обратилось к генеральному прокурору Игорю Краснову. И попросило провести проверку законности демонтажа памятника, который был произведен 22 августа 1991 года. Дополнительно отметим, что эта акция была тогда осуществлена сразу после поражения ГКЧП, под давлением толпы. И в присутствии Юрия Лужкова, тогда главы Мосгорисполкома при «демократическом» мэре Гаврииле Попове, одном из предводителей антисоветской оппозиции, которая любыми, в том числе откровенно преступными, средствами вела тогда борьбу с советской властью. Непосредственно руководил сносом памятника Сергей Станкевич, первый вице-мэр. Видимо, именно участие представителей московской власти в этом действе, а также поддержка, которой Станкевич пользовался в ближайшем окружении Бориса Ельцина, куда на протяжении ряда лет входил в качестве советника главного разрушителя СССР, позволило этому деятелю впоследствии утверждать, что Дзержинского с Лубянки убрали якобы «совершенно законно».

Станкевичу, сбежавшему из России в 1995 году после того, как вокруг него разразился коррупционный скандал, лгать, видимо, не впервой. Как сообщил на днях столичной и российской общественности генерал Липовой, ответ на обращение «Офицеров России» в Генпрокуратуру поступил из прокуратуры г. Москвы, и в нем черным по белому написано то, что абсолютно противоречит утверждениям незадачливого «демократа» — «борца с КПСС». А именно:

«Согласно представленной ГБУ «Центральный государственный архив г. Москвы» информации, в документах архивного фонда «Московский городской совет народных депутатов», в том числе в протоколах, стенограммах и решениях заседания Пятой сессии Моссовета XXI созыва от 22 августа 1991 года, а также в документах архивного фонда «Правительство Москвы. Аппарат Мэра и Правительства Москвы» распорядительный правовой акт о демонтаже памятника отсутствует».

БУДЬТЕ В КУРСЕ

• 28.02.21   Собянин, Невский, Дзержинский: ничья или поражение?
• 22.02.21   Выбор между Дзержинским и Невским – диверсия против стабильности?
• 21.02.21   Дзержинский или пустота
• 22.12.20   Судьба памятника Дзержинскому на весах российской истории

Что и требовалось доказать. Собственно, сомнений в этом не возникало и тогда, ибо, во-первых, будь такое решение принято официально, «демократические» СМИ, заполонившие в те дни информационную сферу, всячески его бы тиражировали, захлебываясь в экстазе. Но никакого экстаза не было. Во-вторых, однако, раз памятник все же снесли, прикрывшись будто бы «инициативой москвичей», значит, неофициальная «команда» была дана, и, с учетом тогдашнего «веса» Станкевича в иерархии российской власти, исходила она, скорее всего, с самого ее верха, очень вероятно, что лично от Ельцина. Очевидцы помнят, что после задержания членов ГКЧП центр столицы наводнили организованные колонны молодчиков. Маршируя по улицам подобно штурмовикам, они выкрикивали антисоветские лозунги, требуя «к ответу» КПСС и КГБ. Именно эти колонны и наводнили Лубянку в тот вечер и создали массовку, дополнительно подняв градус напряженности призывами к штурму здания госбезопасности. Никакой самодеятельностью цепь таких «случайностей» не объяснишь, зато отсутствие документа о сносе памятника укладывается не только в политическую логику тех разрушительных событий, но и в психологию вороватых узурпаторов власти — не оставлять следов своих преступлений.

Надо понимать, что ответ, полученный по результатам прокурорской проверки, заслуживающий благодарности не только генерала Липового и его боевых товарищей, но и широкой общественности, — не только честный, но и мужественный поступок. И дело здесь даже не в правовой, а в моральной и нравственной стороне вопроса, в выборе между приспособленчеством, «плыть по течению, ни во что не вмешиваясь, ибо моя хата с краю» — и встать за правду и справедливость. Давайте признаем, что сотрудники прокуратуры заняли вторую позицию. И это, без сомнения, влечет за собой серьезные последствия не только для общественного мнения, состояния умов и сердец, ускоряя выздоровление общества от «угара» эпохи 90-х годов, но и для большой политики.

«Короли» нового смутного времени, разрушившие великую страну, начинают терять под ногами почву, которая все эти годы казалась им несокрушимой твердью. Как сама Лубянская площадь, так и памятник, в борьбе за который патриотическая общественность, возглавляемая офицерским движением, сошлась с ликвидаторами Отечества «острием против острия», — это символ не столько прошлого, сколько будущего. Любому историческому действию всегда предшествуют политические и нравственные оценки, побуждающие к переменам, ибо «В начале было Слово». И стрелки исторических часов переводятся не сразу и не вдруг; видимый акт такого перевода всегда подготавливается гигантской цепью событий, в которых накрепко переплетаются исторические и личные судьбы.

Отметим и еще один важный момент. В свете ответа прокуратуры на запрос «Офицеров России» более прозрачной и понятной становится та возня вокруг памятника Ф. Э. Дзержинскому, которая развернулась в феврале, после еще одного обращения группы общественных деятелей с призывом восстановить монумент, который представляет не только историческую, но и культурную, художественную ценность. И является — на минуточку — памятником искусства государственного (!) значения, статус которого ему присвоен постановлением Совета министров РСФСР. Руководители, подготовившие, принявшие и подписавшие тот документ 30 августа 1960 года, когда г-н Станкевич еще не дорос до первого класса начальной школы, в отличие от его подельников, своих имен не скрывали. Ибо хорошо понимали, что действуют с позиций исторической правоты, и этим, в отличие от подленьких ниспровергателей, справедливо гордились. И ведь не прошло и пары месяцев, как мы задавались целым списком вопросов.

Откуда вдруг берется непонятный опрос, который специально проводится в паутине всемирной сети, чтобы отодвинуть от участия в нем старшее поколение, хранителей исторической памяти? Почему фактическое решение о его проведении принимает комитет городской Общественной палаты и кто этими «общественниками» и в каких целях прикрылся? По какому принципу подбирались кандидатуры, выбранные откровенно провокационно, с явной целью столкнуть между собой на радость либералам красных и белых патриотов? Почему не проходит и двух дней голосования, как московский градоначальник его останавливает, ссылаясь на известный «паритет» отданных за кандидатуры голосов? Для мэрии что, такой исход представлялся неожиданным? Она все делала «с чистого листа», без предварительного изучения вопроса, в котором, между прочим, признавались сами «общественники»? Если не ведали, что провоцируют общественный раскол, то это глупость, а коли понимали и шли на это сознательно, но в какой-то момент, испугавшись, «повернули оглобли», то это что? Неужели попытка большой игры на подрыв стабильности в условиях не располагающей к этому напряженной внешней обстановки? Отчего, наконец, все решения, обсуждавшиеся и принимавшиеся вокруг памятника и связанного с ним опроса, носили откровенно кулуарный, непрозрачный, подковёрный характер? Причем вплоть до последних дней, до самого появления ответа московской прокуратуры на запрос офицерского движения?

Отдельный вопрос: на что рассчитывали, сначала запуская, а затем останавливая опрос? Подать сигнал никому «не лезть в это дело», ибо оно «закрыто»? Но тогда, раз не закрыто, кто-то должен за этот, получается, волюнтаризм и за эту фактическую дезинформацию ответить? Кто именно? Реальные организаторы «игры» вокруг памятника выдающемуся государственному деятелю, имеющему перед страной и народом уникальные исторические заслуги? Или снова отыщут банального «стрелочника» из той же, скажем, Общественной палаты?

То, что понимали многие, сегодня стало ясно всем: памятник Ф. Э. Дзержинскому должен быть возвращен на Лубянскую площадь с той же неотвратимостью, с какой в свое время был разрушен один из первых в истории либеральных «Карфагенов». И он возвращен будет, хотя окопавшиеся в «Карфагене» изо всех сил постараются «продинамить» это веление времени, спустив его на тормозах.

Причем одновременно или в сопоставимые сроки правильно было бы положительно решить вопрос и об установке на одной из площадей Москвы — отыскать не проблема — памятника Александру Невскому. Как дань памяти святому благоверному князю от благодарных потомков и символической неразрывности всех патриотических сил. Но широкой общественности следует понять и осознать еще одну важную вещь. Судьба монумента основателю советских спецслужб — не исключительный и не изолированный эпизод, а проявление выхода на поверхность весьма крупных тенденций, которые, развиваясь и пробивая себе дорогу через нагромождения лжи и корпоративных интересов, двигают исторические процессы. Уникальность правового способа решения острых политических проблем в том, что он обеспечивает преемственность и приоритет законности, которая объединяет соотечественников, над пресловутой «целесообразностью», разделяющей и стравливающей их по различным признакам, что на крутом переломе эпох просто недопустимо.

Восстановление памятника как одного из символов прежде единой страны очень сильно поможет возврату исторической памяти и тем, кто ее по каким-то причинам утратил, и никогда ее не имевшим «Иванам, не помнящим родства». И как знать, не станет ли это символическим прецедентом к последующим переменам еще более высокого, значимого для всех нас исторического масштаба?