Качество воды колодцев, родников, рек и озер должно проверяться не реже одного раза в квартал, если вода непосредственно используется для нужд человека. Другое дело – общеобразовательная школа. Это не просто водоем, а бурный поток. Однако стоит каким-то образом попасть в «топ-100» российских школ, и мирное течение, капитализация имиджа, депутатский мандат директору или, как минимум, место во всероссийском цитатнике, обеспечены. А как живется в школах детям?
Более вредного занятия, чем устраивать состязания за звание лучшей больницы или образцово-показательной школы, придумать трудно. Школа №1 г. Ивантеевки Московской области тоже двигалась в этом направлении и в свое время приобрела статус «Образовательного центра №1». Это не помешало ее девятикласснику принести травматику, угрожать классу взрывпакетами, выстрелить учительнице в голову, ударить молотком, после чего женщину доставили в больницу с тяжелым ранением.
Трое детей от страха выпрыгнули из окна здания со второго этажа. Один ребенок госпитализирован с переломом позвоночника, второй сломал две конечности, третий — предплечье… Это могло произойти в любой школе. Это беда для школы, а не её вина. Есть вещи, которыми мы управлять не умеем, но создать видимость эффективного управления научились.
Обычному учителю всероссийская известность всегда обуза, зато амбициозному директору — как луч солнца, а школе — престижный имидж и слава. Это мотивирует родителей, особенно таких, как «ЯжеМать!», чтобы любой ценой пропихивать своих детей именно в эту школу. Даже вопреки общепринятому правилу обучения по месту жительства ребенка. Это давно устоялось.
И вдруг случилось то, что капитально нарушило привычный ход событий. Произошло то, на что втайне надеялись, но никак не ждали: по погонялам, подстегивающим школы к тщеславному попаданию в рейтинг 1000 лучших школ России (или в топ-500, в топ-400, в топ-50 и так далее), нанесен крепкий удар сверху. Случился приказ министра просвещения Кравцова №863 «О федеральных инновационных площадках». Этим приказом министр обрушил на администраторов и покровителей школ, колледжей, бюджетных центров дополнительного образования и пр. (в дальнейшем будем именовать для краткости школами — А. М.), претендовавших на звание всероссийских новаторских образовательных организаций, ушат ледяной воды.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
- 07.04.21 Департамент образования Москвы «скатился» до учёбы в TikTok
- 01.04.21 Катастрофа в образовании и в госуправлении: кто поставил детей на колени?
- 26.03.21 Парламентские слушания КПРФ по образованию разочаровали родителей
- 04.03.21 ЕГЭ-2021: изменения, сроки, правила
Ни много ни мало, а почти 250 образовательных организаций, видевших себя на высшем педагогическом пьедестале, спущены на грешную землю. Конкретно: 25 школам-претендентам публично отказано в присвоении статуса федеральной инновационной площадки. 45 школ, получивших этот статус раньше, не рекомендованы для его продления. Прилюдно. 188 организаций лишены статуса из-за собственной безответственности — из-за отсутствия ежегодных отчетов о реализации проектов. Кравцов объяснил свое решение так: «Мы проанализировали деятельность инновационных школ за последние годы и увидели, что многие из них не соответствуют полученному статусу. Большинство площадок работают уже долгие годы с нулевым эффектом и спорными показателями». При этом инновационные школы получают «немаленькие» деньги из разных источников — по его словам, до миллиарда ежегодно».
Браво, Сергей Сергеевич Кравцов, министр просвещения Российской Федерации. Понятно, что у возмущения министерским приказом не было предела. Оно оказалось бурным, эмоционально насыщенным, но, к счастью, одновременно малосодержательным, что доказывало верность решения министра. Цитирую передовицу газеты «Вести образования».
«За прошедшие 30 лет в стране сформировался уникальный плодородный слой таких школ: первая сеть («Федеральные экспериментальные площадки») была утверждена в 1997 году министром В. Кинелёвым. В 2004 году министр А. Фурсенко трансформировал эту сеть в «Федеральные инновационные площадки», которые сыграли решающую роль в реализации приоритетного проекта «Образование». После прихода на пост министра О. Васильевой параметры отбора и отчетности для ФИП стали всё более и более формальными. Но самые сильные школы и детские сады сумели выдержать и этот штурм формализации. И тогда ведомство решило не мудрствовать лукаво: перекрыть кислород всем площадкам, не разбираясь ни в содержании, ни в результатах, ни в значимости».
Вполне вероятно, что внутриобразовательная буча, образовавшаяся вокруг министерского приказа, вынудит министерство несколько смягчить формулировки и оценки. Ценность этого внутрипедагогического конфликта в другом: он вынудит закостенелых управленцев, заформализовавших живое дело обучения и воспитания, вернуться к задаче разработки новых критериев педагогического новаторства. Решение такой задачи невозможно без возвращения к истокам, к переосмысливанию идей тех педагогов-новаторов, деятельность которых проверена самой жизнью, а не министерскими грантами. Первый критерий действительно новаторского педагогического движения в нашей стране и его главная характеристика — его человеческий, а не «технологический» облик, лицо его участников, не обезличенное вывеской учреждений или организаций. Без завес из сложнейших формулировок тем «инноваций», как будто это чьи-то кандидатские диссертации. Ш. А. Амонашвили, С. Н. Лысенко, И. П. Волков, В. Ф. Шаталов, Е. Н. Ильин — вот выдающиеся имена наших современников времен СССР и подлинных учителей-новаторов, которые узаконили критерии новаторства. Во время телевстреч с каждым из них в Останкино московские улицы пустели, как и во время демонстрации фильма «Семнадцать мгновений весны» или «Место встречи изменить нельзя». Потому что, если сказать предельно просто, они рассказали и показали всем нам, как можно реализовать всеобщую мечту, как «превратить двоечников и троечников в отличников».
Учитель математики из Донецка Виктор Федорович Шаталов интенсифицировал тем, что обучение изложил в виде программы из графических материалов, из опорных сигналов и конспектов, передающих учебную информацию. Это упростило учение и сделало его воспринимаемым всеми. Проверка и оценка знаний стала без использования дневников и журналов, с открытым листом учета знаний. Исследователи его творчества затем описывали принципы Шаталова: успеха и оптимизма, бесконфликтности, целостного обучения, реализуемого блоками или интенсивными темпами. Сам учитель считал, что все дети абсолютно способны к тому, чтобы освоить программу одиннадцатилетней школы за девять лет. И доказывал это всем своим трудом и во времена СССР, и всё постсоветское время. Выпустил 62 книги. Кстати, в одном из своих телевизионных интервью рассказал о том, как в советское время за один день сумел получить одобрение своей методики и в Минпросе, и в приемной ЦК КПСС, и в Академии педагогических наук и с соответствующей бумагой вернулся в родной Донецк. И тем не менее В. Шаталов был совершенно, категорически не удовлетворен тем, как минпросовские и академические управленцы подходят к новаторству учителей и распространению его идей. Последний раз развернуто и публично он говорил об этом в 2015 году, когда ему было уже 87 лет, но прав и сейчас.
Последний опубликованный от имени министерства отчет о работе федеральных инновационных площадок самым позорным образом характеризует то, во что превратилась в нашей стране забота о развитии инноваций. Его заголовок такой: «О лучших практиках и моделях осуществления инновационной деятельности федеральных инновационных площадок». Не о современных Шаталовых, не о достижениях их воспитанников и учеников, не о результатах, а о бумагах, об организационных моделях и мероприятиях, о расписаниях и так далее. Например, «Организация деятельности инженерно-технической школы на базе общеобразовательной организации с целью создания в школе системы инженерно-технического образования, которая обеспечит повышение престижности инженерных специальностей и создаст условия осознанного выбора выпускниками профессиональной деятельности». Кто дал право таким образом реорганизовывать общеобразовательную школу? Это раз. Два — кто позволил принудить учителей, родителей и учеников встать на этот как бы инновационный путь, хотя изначально ясно: цели не достижимы ни при каких обстоятельствах, а урон общему образованию детей будет нанесен капитальный.
Посмотрите на эту «инновацию»: 10−11-й классы переназвали инженерно-технической школой с углубленным изучением математики, физики, технологии, информационно-коммуникационных технологий. В учебный планы 5−9-го классов ввели предметы: «Естествознание» (5−6-й классы), «Теория решения изобретательских задач (ТРИЗ)» (5−7-й классы), «Первые шаги в робототехнику» (5−6-й классы), «Проектная деятельность (7−8-й классы)», «Черчение» (9-й класс). В начальной школе наряду с общеобразовательными предметами ввели преподавание курса «Математика и конструирование», «Робототехника», «Теория решения изобретательских задач (ТРИЗ)» (1−4-й классы). И что в результате? Попробуйте отыскать: не получится. Только набор мероприятий, голы, очки, секунды, пока в нашей школе господствует классно-урочная система, доставшаяся в наследство от средних веков.
В подмосковном муниципальном учреждении «инновационную деятельность осуществляли» по теме «Модель комплексного психолого-медико-социального сопровождения обучения, воспитания и развития лиц с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) и детей-инвалидов от 0 до 23 лет с позиций междисциплинарного подхода «Инклюзия — 2.0. Точка роста» с целью разработки и реализации на практике инновационной разноуровневой модели инклюзии лиц с разными типами дизонтогенеза, обеспечивающей их воспитание, обучение, развитие и социализацию, а также социально-трудовую адаптацию, получение профессии, дальнейшее трудоустройство или получение профессионального образования с учетом особенностей ОВЗ». Конец цитаты — здесь. И что?
Отчет «О лучших практиках и моделях осуществления инновационной деятельности федеральных инновационных площадок» состоит из 41 страницы с перечислением таких тем, как: «Технология социально-педагогической поддержки семьи как субъекта проектирования индивидуальной образовательной траектории ребенка и психолого-педагогические условия ее реализации в учреждении дополнительного образования детей», «Научно-практическое образование детей как эффективный путь многоуровневой подготовки их к жизни в высокотехнологичном конкурентном мире» и так далее.
До Кравцова в голову никому не приходило, что просто неприлично выдавать за новаторские такие утилитарные либо навороченные темы, как: «Познание Родины: актуальные практики детско-юношеского туризма и краеведения», «Организационная культура как фактор совершенствования системы воспитания обучающихся профессиональной образовательной организации», «Открытая образовательная экосистема школы как условие формирования экологической культуры школьного сообщества», «Алгоритм реализации персонализированной модели непрерывного обучения в цифровой образовательной среде в основной школе», и так — до бесконечности.
Приказ министра Кравцова — это чудо чудесное, которое позволяет со всем этим абсолютно чуждым образованию наукообразием покончить (чуть было не написал — мракобесием). Вслед за таким поступком, будем надеяться, дело дойдет и до переработки закона об образовании. Действующий закон не дает конструктивного и реализуемого определения предмету своего регулирования. Цитирую закон: «Образование — а) единый целенаправленный процесс воспитания и обучения, являющийся общественно значимым благом и осуществляемый в интересах человека, семьи, общества и государства; б) совокупность приобретаемых знаний, умений, навыков, ценностных установок, опыта деятельности и компетенций определенных объемов и сложности в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, физического и (или) профессионального развития человека, удовлетворения его образовательных потребностей и интересов».
Так что же такое есть образование? И то, и другое, и третье, и четвертое — это нормально для стихосложения, а не для закона и бюджетирования системы. В тексте закона между понятием «процесса…» и понятием «совокупность…» вмонтирован союз «а также». Какой смысл содержит это «а также»? Что это — производное от первого, неминуемо следующее, то, что надо иметь в виду в ходе процесса? Или таким образом отделяют регуляторов процесса от его участников, производителей от потребителей услуг, субъектов образования от объектов образования и так далее? Спорить сейчас не будем. Достаточно сказать: если законодатель не может точно определить предмет регулирования закона, скрываясь в юридическом тумане, значит, не определено и само явление.
Адекватный закон важен потому, что при действующем упразднение одних «федеральных инновационных площадок» неминуемо приведет к их реинкарнации в еще более уродливых формах. А может быть, нужен закон не «об образовании», а о государственной политике в отношении сфер образования и воспитания подрастающего поколения. Не надо умничать. Школа — это мир чувств. Настоящий учитель не умничает, а чувствует, чему и как его ученики учатся. И знает, что это только кажется, что учитель учит, а ученик учится. Большему (и в количественном, и в качественном, и в хорошем, и в плохом смысле) он учится у других, а не у учителя. У страны, государства, общества и, к сожалению, на примере текстов некачественных федеральных законов и лженоваторских инициатив. Что же касается инновационного движения, то, видимо, администраторы от педагогики считают, что уникальный опыт учителя легко отрываем и от его личности, и от его учеников, от взаимодействия с которыми он и родился, и, как компьютерная программа, легко тиражируется. Это даже не «видимо», а очевидно, поскольку в школьном администрировании широко растиражирована «теория диссеминации». За овладение ею продолжают спрашивать с директоров, а не за то, какие условия создаются для успешной деятельности уникальных педагогов, если такие вдруг родились в руководимом ими коллективе.
Комментарии читателей (0):