Выступая в декабре 1920 г. на VII Всероссийском съезде Советов Ленин говорил о задачах на будущее: «Надо помнить, что если мы сейчас одержали военную победу, получили мир, то, с другой стороны, история учит нас, что ни один крупный вопрос, ни одна революция не решались иначе, как в ряде войн. И этого урока мы не забудем. Сейчас мы целый ряд могучих держав отучили от войны с нами, но надолго ли, мы ручаться не можем. Надо быть готовыми к тому, что при малейшем изменении положения империалистические хищники снова направятся на нас. Надо быть готовыми к этому. Поэтому прежде всего надо восстановить хозяйство, надо прочно поставить его на ноги. Без оборудования его, без машин из капиталистических стран сделать этого скоро нельзя». Но в начале 1920-х трудно было даже удержать боевую готовность армии на имеющемся уже уровне. По окончании Гражданской войны Советское правительство по соображениям экономии приступило к сокращению армии и переводу ее на кадрово-территориальную систему. Напряжение было слишком сильным.
За 1,5 года с сентября 1918 по июнь 1920 года было проведено 27 призывов, в армию направлено 3,866 млн чел., в конце августа 1920 г. в ней числилось 2,892 млн чел. 14 мая 1921 года Ленин поставил задачу сократить численность армии к сентябрю 1921 года до 1,6 млн чел., а еще через год — до 800 тыс. чел. Реввоенсовет, естественно, был готов к этому решению. Его цель также была ясна: «Красная Армия Советской России возможно сделается основным кадром революционной армии вообще, в грядущей схватке трудящихся с буржуазией мира. Милиционная система после её осуществления послужит богатым источником боевых резервов и энтузиазма для международной Красной Армии в её борьбе за окончательное торжество рабочего класса».
Главной задачей реорганизации было сокращение расходов на оборону, численность армии должна была стать меньше, уровень подготовки её бойцов — выше. При этом командование не забывало о значительных проблемах армии — прежде всего, о её слабом командном составе. Между тем в идеале, как отмечал Троцкий, эта армия должна была стать источником командных кадров в случае необходимости создать большую армию при мобилизации. Реформы были неизбежны. У страны не было возможностей содержать многочисленную армию. Председатель Реввоенсовета и народный комиссар по военным и морским делам М. В. Фрунзе отмечал: «Наш государственный бюджет является той решающей силой, которая накладывает свой отпечаток на все стороны государственной деятельности, в том числе и на деятельность военную».
БУДЬТЕ В КУРСЕ
12 января 1923 года РВС СССР издал приказ о переводе 9 кадровых стрелковых дивизий и 1 милиционной бригады на территориальную основу. 23 июля 1923 года был издан приказ «О срочности переформирования дивизий на территориальных началах». К подготовке этого решения приступили уже на излете Гражданской войны, весной 1920 г., его предложил и активно продвигал Троцкий. Тем не менее внешние обстоятельства в Европе и на Дальнем Востоке временно оттянули реализацию проекта. 1924 год стал, по мнению Фрунзе, по-настоящему годом реформ в РККА. Они предполагали сокращение не только численности, но и штатов, а также и повышения уровня обученности войск. К 1926 году армия сократилась почти в три раза по отношению уровню 1922 года, достигнув 560 тыс. чел. Если в 1923 году 17,2% всех стрелковых дивизий РККА были территориальными, то уже в 1928 году — 56%, а в 1930 — 58%. Постоянный состав территориальной дивизии равнялся 16−20% кадровой дивизии. Впрочем, кадровая дивизия также была слабой — она имела постоянный состав лишь 25% от штата военного времени. У французов этот показатель для пограничных дивизий равнялся 50−60%.
В кадровых частях красноармеец служил 2 года, в территориальных — 8 месяцев за 5 лет (бойцы обучались на сборах по несколько месяцев в год). Целью такого деления была экономия. Содержание кадрового рядового бойца обходилось в 1165 руб. в год, в территориальной — 512 руб. в год. Качество подготовки территориальных частей было невысоким, полностью подготовленные дивизии старались держать по границам на потенциально опасных направлениях. Самой многочисленной частью армии были стрелковые части. В 1927 году в РККА числилось 26 кадровых и 40 территориальных стрелковых дивизий, 12 кадровых и 3 территориальные кавалерийские дивизии и 3 кадровые кавалерийские бригады. Учитывая особое значение, которое придавалось кавалерии и сложность обучения всадника, большую часть этого рода войск оставили в кадровом составе.
Очевидно, что прав был эмигрантский исследователь этой армии, который не испытывал к ней теплых чувств, — РККА была «скелетом регулярной армии», но самым слабым её местом был прежде всего низкий уровень образования её командного состава. Эти оценки не расходились с теми, которые дал комсоставу и армии председатель Реввоенсовета СССР еще в 1924 году: «При таком положении ясно, что постоянной армии в истинном смысле этого слова, то есть достаточной вооруженной силы, готовой принять на себя удар врага, у нас нет. У нас есть только кадры, только остов будущей армии, да и то недостаточно сильный». Что касается ВМФ, то после окончания Гражданской войны, по словам того же Фрунзе, его у нас просто не было. Между тем из 65 тыс. км границ СССР 47 тыс. (70%) приходилось на морские. При этом на относительно прикрытые природой северные моря — от Баренцева до Чукотки — приходилось всего 15,7 тыс. км.
Относительно неплохой ситуация была на Балтике, где в 1921 году числилось 7 линейных кораблей, 8 крейсеров, 9 эсминцев типа «Новик» и около 20 эсминцев других типов, 2 канонерские лодки, 9 подводных лодок и т. п. Но почти все корабли не годились к выходу в море. Они требовали капитального ремонта. В 1922 году началось возрождение флота. Впервые за долгое время приступили к текущему ремонту кораблей и был сформирован Сводный отряд в составе 18 вымпелов. ремонт кораблей, который в том же году вышел в море на практическое плавание. В 1923—1924 гг. впервые были организованы работы по капитальному ремонту судов. К 1928 году его прошли 1 линкор, 9 эсминцев, 1 канонерская лодка, были достроены 1 крейсер и 1 эсминец. Черноморский флот пострадал гораздо больше — в 1922 году в его составе числилось 2 эсминца, 2 подводные лодки, 3 канонерские лодки, 18 сторожевых катеров, 14 тральщиков. Его порты были абсолютно дезорганизованы, складов практически не существовало, даже здания на 70−90% имели неисправные крыши.
В начале 1920-х годов здесь, как и на Балтике, приступили к восстановительным работам и подъему потопленных еще в 1918 году кораблей. В 1923 году был восстановлен легкий крейсер «Профинтерн» (бывший «Светлана», для доводки в доке его пришлось перевести в Кронштадт). Обстановка на Черном море упрощалась фактически союзными отношениями Москвы и Анкары, советские корабли часто посещали порты Турецкой республики. Правда, кроме Турции советские республики имели водную границу и с Румынией. Речная флотилия этой страны была представлена 7 мониторами, 2 из которых были новыми; их могли поддержать 7 канонерских лодок (5 из них новых). Основу морского флота составляли 2 новейших эсминца итальянской постройки, гораздо более сильных, чем имевшиеся у Черноморского флота. Имелось и 6 старых миноносцев. Бухарест также планировал усилить свои позиции на море путем покупки двух крейсеров — впрочем, и без этого румынский флот являлся самой мощной силой на Черном море. Его корабли нарушали границу, заходили в Днестровский лиман и даже обстреливали там советские торговые суда. Советское руководство поначалу могло противопоставить этому только протесты.
Особенно тяжелым было положение на Дальнем Востоке. В 1922 после освобождения Приморья здесь не осталось ни одного исправного корабля. Белогвардейцы при эвакуации использовали весь корабельный состав по мере возможности, все остальное японцы систематически топили, сжигали, приводили в негодность. С орудий на кораблях и укреплениях снимались замки, а сами укрепления, доки и судоремонтные заведения взрывались. В результате обследования наследия хозяйничанья интервентов в 1922 году специальная комиссия пришла к выводу, что порта и крепости во Владивостоке не существует. Несколько лучше положение обстояло на Амуре, где удалось сохранить остатки флотилии. К 1923 году на 1 250 километров границы с Маньчжурией по Амуру имелось 3 башенных монитора, 2 канонерские лодки, 2 бронекатера и минный заградитель.
У государства не хватало средств на поддержание даже мизерных сил на окраинах. В 1920 г. была создана небольшая Беломорская флотилия (2 эсминца и 12 тральщиков), которую в 1922 году пришлось расформировать. Для развития флота на северных морях необходима была база, Архангельск для этого не годился, а Мурманская дорога, построенная в годы Первой мировой войны в чрезвычайных условиях, к 1920 году пришла в полуразрушенное состояние. В 1926 году была принята программа модернизации имевшихся на вооружении линейных кораблей и обновления состава подводных сил Балтийского и Черноморского флотов, но полностью выполнить ее не удалось. В 1927 году был достроен и введен в строй Черноморского флота легкий крейсер «Червона Украина» (бывший «Адмирал Нахимов»), в том же году были подняты и отремонтированы 3 эсминца. В 1928 году в составе флота находилось 2 крейсера, 4 эсминца, 4 сторожевых корабля и 4 канонерские лодки, 5 субмарин, 6 торпедных катеров. Для его усиления в Севастополь были переведены линкор «Парижская коммуна» и крейсер «Профинтерн». 22 ноября 1929 года корабли вышли из Кронштадта, а 18 января 1930 года вошли в гавань главной базы Черноморского флота. За исключением Черного и Балтийского морей сколько-нибудь значительных морских сил у Советского Союза не было вплоть до начала 1930-х годов.
К концу 1920-х годов была восстановлена и реконструирована Мурманская железная дорога, в 1933 году реконструирована станция Мурманск, а в 1931—1933 гг. построен Беломоро-Балтийский канал. В 1933 году была создана и Северная военная флотилия. В ее состав вошли два эсминца, два сторожевых корабля и две подводные лодки. В том же году приступили к созданию базы флотилии на Кольском полуострове в Полярном районе. Почти одновременно шло восстановление флота на Дальнем Востоке. С 1927 г. во Владивостоке по плану начал работать судоремонтный завод «Дальзавод». 21 апреля 1932 года был создан советский Тихоокеанский флот. Поначалу все было очень скромно — только 3 минных заградителя, переделанных из старых торговых и промысловых пароходов. В том же году к ним прибавился дивизион торпедных катеров (12 вымпелов) и стали поступать подводные лодки в разобранном состоянии. К концу 1932 года флот был усилен 12 батареями береговой обороны, стационарными и железнодорожными, 6 батареями зенитной артиллерии, 5 эскадрильями и 1 авиаотрядом.
В 1934 году в составе Тихоокеанского флота было уже 42 торпедных катера, 27 подводных лодок типа «Малютка» и 17 — типа «Щука». Это были мизерные силы. На морях Русского Севера англичане и норвежцы, на Тихом океане японцы систематически, открыто и хищнически занимались браконьерством, разорявшим советские воды, а при появлении немногочисленных советских пограничных судов вызывали на помощь свои военные корабли, которые, как правило, находились неподалеку и прикрывали своих браконьеров. Японцы действовали особенно бесцеремонно и не останавливались даже перед обстрелом советской территории с моря.
В 1920-е годы РККА была отсталой и плохо вооруженной армией. Руководство страны регулярно обращалось к армии с призывами об экономии ради интересов индустриализации — беречь обмундирование и обувь, увеличивать сроки их ношения и т. п. Тяжелое положение страны определяло видение того, как будет действовать ударная сила её армии — кавалерия. Временный Боевой Устав конницы 1924 года гласил: «Исключительным свойством конницы, отличающим её от всех прочих родов войск, является способность наносить могучие сокрушающие удары в конной атаке; моральное воздействие таких ударов огромно и сохраняет свое значение и ныне, несмотря на возрастание разрушительной силы современного огнестрельного оружия. Поэтому конница должна всегда стремиться к использованию этого своего свойства до конца и к развитию и завершению всех своих действий в бою конными атаками» (Введение, Ст. 2.). Удары в конном строю должны были стать завершающей фазой маневра, так как огневые средства определяли будущее как комбинированный бой, «в котором действия спешенных частей, пулеметов, конной артиллерии, авиа- и броне-частей и других средств поражения, приданных коннице, сочетаются с конными атаками как со способом развития и завершения их» (Введение, Ст. 6.). Такая двойственность определялась положением дел с техникой в армии.
В 1924 году Фрунзе отмечал: «Надо не допускать самообольщения мыслями, что нам в скором будущем удастся сесть на «механизированного коня». Это было бы прекрасно. «Улита едет, но… когда будет?» Фрунзе попросту не верил в возможность быстрого перевооружения. В 1925 году он заявил: «Необеспеченность современной боевой техникой — слабейшее место нашей обороны. Наша военная промышленность еще далеко не стала на ноги… Военная промышленность не удовлетворяет требованиям армии на ряд важнейших орудий борьбы: мотора, газа, танка, автомобиля и многого другого отечественного производства в достаточном количестве и надлежащего качества Красная армия еще не имеет». Будущее кавалерии виделось во взаимодействии с механизированной артиллерией, пулеметами и авиацией. Бронетехника и легкие танки должны были сопровождать её для того, чтобы сломить сопротивление пехоты противника, если она укроется за колючей проволокой и атака в конном строю станет невозможной. В январе 1925 года статьей Буденного «Задачи красной конницы на 1925 год» было начато обсуждение проблем кавалерии. Задачи были поставлены довольно точно. Перспектива этого вида оружия была определена довольно ясно — усиление кавалерии огневыми возможностями и «включение машинного оружия» в ее состав.
Комментарии читателей (0):