Год пандемии: люди перестали бояться

Сразу три субъекта ПФО попали в рейтинг топ-10 регионов по борьбе с COVID-19, который регулярно публикует Агентство политических и экономических коммуникаций (АПЭК). Это больше, чем представительство любого другого федерального округа. Эксперты отметили эффективность противоэпидемических норм, принятых в Самарской области, Мордовии и Татарии. Действительно, статистика показывает, что в некоторых регионах ПФО заболеваемость существенно ниже, чем в некоторых субъектах Центра или Северо-Запада России. Значит ли это, что регионы Поволжья задают тренд в борьбе с распространением пандемии? Всё далеко не так однозначно.

Тренд №1. Борьба с ковидом как фактор успешности региональной власти

Уже сейчас очевидно, что развитие системы здравоохранения в регионах ПФО в 2021 г. будет определяться глубиной распространения эпидемии COVID-19. В конце 2020 г. лидером по числу заболевших является Нижегородская область (более 60 тыс. человек), которая также лидирует по числу умерших как в абсолютных (1350 человек), так и в относительных цифрах. Не лучше ситуация в Ульяновской области, где заболевших меньше в два раза (более 30 тыс. человек), но при этом по численности населения этот регион уступает Нижегородской области в 2,6 раза. В Пермском крае заболевших не так много, но удручают показатели смертности (31,4 смертей на 100 тыс. населения).

Более благополучная ситуация в многонациональных республиках Поволжья. В большинстве из них количество заболевших относительно небольшое, равно как и число умерших. Самые низкие показатели смертности в Башкирии (но при этом количество заболевших довольно значительно, хотя и население в республике самое большое в округе — 4 млн человек). Также среди лидеров Татария, Марий Эл и Мордовия. Если показатели Мордовии и Марий Эл можно связать с маленькой численностью населения этих субъектов, то в случае с Татарией и Башкирией налицо определённые управленческие результаты. Не случайно эти субъекты в числе тех, к которым и у Минздрава России нет серьёзных текущих претензий.

Главный риск состоит в том, что в случае негативного сценария развития пандемии у ряда субъектов просто не будет возможности направлять необходимые средства на борьбу с другими заболеваниями. Регионы ПФО сталкиваются с тем, что необходимо строительство новых инфекционных больниц (либо увеличение числа койко-мест для заражённых в уже имеющихся лечебных учреждениях), нужны социальные инструменты поддержки врачей и младшего медицинского персонала, меры административного характера, призванные сдержать взрывной характер распространения COVID-19. Фактически такой алгоритм является универсальным, и ряд субъектов (Башкирия, Татария) стараются его реализовывать, но социально-экономический статус других регионов порой не позволяет планировать такие меры без серьёзной финансовой поддержки центра.

Тренд №2. Социально-экономическое расслоение регионов

Пандемия, серьезно ударившая по региональным бюджетам, привела к тому, что в России растёт неравенство между регионами. Это неравенство фиксируется уже много лет, но медицинский и социально-экономический кризис существенно ее усугубляет. Директор Центра развития региональной политики (ЦРРП) Илья Гращенков отмечает:

«В рамках ПФО имеет место значительная дифференциация темпов экономического роста. Отдельные регионы сделали рывок, однако в других регионах экономический рост минимален. В целом 2020 г. стал очень тяжелым: выросла безработица, снизились инвестиции, имели место экологические протесты (Башкирия, Пермь). В целом падение экономики можно ожидать на уровне 6−10%, а может быть, и выше. Регионы будут биться за выполнение нацпроектов, что ляжет на них дополнительным бременем, так как дефицит бюджетов регионов будет нарастать».

Сложности в развитии регионов ПФО отмечает и политолог Алина Жестовская, которая полагает, что «ничего важнее и значительнее, чем обнищание населения в регионах ПФО в 2020 г., не случилось».

«Так, в Нижегородской области массив собранного налога на прибыль, по сравнению с аналогичным периодом 2019 г., упал на 16,7%. В Мордовии — на 10,5%, в Ульяновской области — на 20%. На 4−6% в среднем по федеральному округу сократился сбор НДФЛ. За этими цифрами снижение благосостояния жителей. Они стали меньше зарабатывать и меньше тратить. И никакими там инвестпроектами, трансфертами и прочей далекой от реального качества жизни населения софистикой это не покрывается».

В округе выделились несколько субъектов-лидеров, к которым можно отнести Башкирию и Татарию, демонстрирующих приемлемые показатели по большинству направлений социально-экономического развития (высокие показатели инвестиционной активности, сохранение стабильности в социальной сфере), а также, с некоторыми оговорками, Пермский край, который обладает серьёзным экономическим потенциалом, но не в полной мере способен его реализовать. Но настораживает то, что число регионов-аутсайдеров стремительно растёт. Уже сегодня к ним можно отнести не только Марий Эл, Мордовию и Кировскую область, но по многим критериям к ним уже близки Чувашия, Удмуртия, Пензенская и Ульяновская области. Саратовская и Оренбургская области — субъекты-середняки, чей статус часто определяется экономической конъюнктурой.

Особое внимание требуют Нижегородская и Самарская области — регионы с огромным потенциалом, которые в 2020 г. демонстрируют серьёзный спад по многим параметрам, особенно в сфере промышленного производства, строительства. В результате именно эти два субъекта — лидеры по убыли населения: в Нижегородской области численность жителей сократилась за 10 месяцев 2020 г. на 17,2 тыс. человек, в Самарской — на 14,1 тыс.

Тренд №3. Формирование новой управленческой парадигмы

Успешное противостояние пандемии COVID-19 и социально-экономическим рискам предполагает формирование новой управленческой конфигурации, которая ориентирована не на реактивные действия, а на принятие превентивных решений, позволяющих заранее предсказывать многие негативные тенденции. В 2020 г. произошло сразу несколько резонансных событий в регионах ПФО, которые позволяют говорить о том, что в ряде субъектов управленческая ситуация меняется.

По мнению главы Центра урегулирования социальных конфликтов Олега Иванова, одним из самых громких и ярких событий в Приволжском федеральном округе в 2020 г. стал конфликт вокруг шихана (горы) Куштау в Башкирии, где Башкирская содовая компания решила начать промышленную разработку месторождения известняка.

«В итоге достаточно конструктивную позицию заняли региональные власти, в частности, глава Башкортостана Радий Хабиров. Изначально он поддерживал разработку Куштау, но затем признал, что это решение, принятое без учета мнения жителей, ошибочно. Такое же мнение по проблеме высказал и президент России. Несмотря на то, что разработка месторождения, с экономической точки зрения, судя по всему, была важна для всего региона, но поскольку этот конфликт весьма существенно дестабилизировал социально-политическую обстановку в Башкирии, власти купировали его тем, что полностью приняли сторону населения. Такая гибкость властей региона, умение признавать ошибки — безусловный плюс для главы республики, особенно в сравнении, например, с другим важным экологическим кейсом — Шиесом, из-за которого сразу два губернатора лишились своих должностей».

В Башкирии изменился механизм взаимодействия власти и общественных институтов. Назначенный в октябре премьер-министром республики Андрей Назаров получил от главы Башкирии Радия Хабирова «мандат на повышение политической субъектности» и развернул серьёзную активность: выстроил конфигурацию правительства, фактически придав мэру Уфы статус министра, объявил о сокращении госслужащих, презентовал ряд инфраструктурных проектов. В этих условиях объективно усиливаются позиции главы региона, который на фоне многих других губернаторов выглядит как руководитель, которому есть что показать в качестве результатов работы.

Желание губернаторов усилить собственную управленческую команду привело к переформатированию модели взаимодействия региональной и муниципальной власти. Почти везде можно констатировать усиление позиций регионалов. Что выразилось в том числе в ротации глав ключевых городов, столиц субъектов. Так, в феврале мэром Оренбурга стал Владимир Ильиных, в Нижнем Новгороде в мае Владимира Панова на посту главы города сменил Юрий Шалабаев, в октябре поменялся глава Чебоксар — на смену Евгению Кадышеву пришёл Олег Кортунов, в декабре Дмитрий Самойлов покинул пост мэра Перми и перешёл на работу в областное правительство, его приемник на данный момент — Алексей Дёмкин.

При этом эксперты отмечают, что до стабилизации ситуации в регионах ПФО ещё далеко. По мнению Ильи Гращенкова, «наиболее яркие региональные кейсы-2020 — выборы губернатора Пермского края Махонина, экологический протест в Куштау (Башкирия), аресты в структурах власти Нижегородской области, атака на коммунистов во время выборов в Ульяновске — говорят о росте нестабильности в ряде регионов ПФО, а также о возрастающей борьбе между финансово-промышленными группами и местными элитами».

Политолог Алина Жестовская также полагает, что власть может потерять контроль над ситуацией. С её точки зрения, к тенденциям 2020 г. можно отнести «пусть и неполную, но очень симптоматичную потерю управления социальными настроениями в регионах — люди перестали бояться демонстрировать открытый протест».

В любом случае 2021 г. ставит перед региональными администрациями не только задачи борьбы с пандемией коронавирусной инфекции и выполнения социальных обязательств, но и выработку новой модели регионального управления, ориентированной на создание эффективного и быстро реагирующего на происходящие изменения управленческого аппарата. Этому аппарату предстоит решить целую группу сложных задач, среди которых в первую очередь растущий дефицит региональных бюджетов, неспособность многих из них без помощи центра выйти из долговой ямы (Мордовия, Удмуртия). Это может негативно сказаться на исполнении регионами социальных обязательств, что приведёт к снижению качества социальной политики. Такой исход, совершенно точно, не может устроить федеральный центр, особенно в преддверии выборов в Государственную думу, которые пройдут в 2021 г.