Русская революционная традиция и империя. Противостоят ли они друг другу?

В подавляющем большинстве советская интеллигенция после перестройки предала свое творчество и стала антисоветской. После совершенной самоизмены она ханженски заговорила о кризисе культуры и о том, что, мол, нравы какие-то не т. е. Одним из таких интеллигентов был поэт Евгений Евтушенко.

В своей поэме «Братская ГЭС» он цитирует другого советского поэта Евгения Михайловича Винокурова, а также великого «отца» русской интеллигенции и революционной традиции Александра Николаевича Радищева:

«Я с чистою душой поехал в ссылку и написал, как помнится, в пути: Я тот же, что и был, и буду весь мой век — не скот, не дерево, не раб, но человек». Исчез Радищев… Глядя ему вслед, у Братской ГЭС всепоглощенно, тайно о многом думал я, и не случайно припомнил я, как написал поэт: «Авроры» залп. Встают с дрекольем села… Но это началось в минуту ту, когда Радищев рукавом камзола отер слезу, увидев сироту…» И думал я, оцепенело тих: достойны ли мы призраков таких? Какие мы? И каждый ли из нас сумеет повторить в свой трудный час: «Я тот же, что и был, и буду весь мой век — не скот, не дерево, не раб, но человек…»

Как я сказал, в целом интеллигенция как слой оказалась недостойна «призраков таких» и предала своих «отцов» и их идеалы, а сам Евтушенко лично предал все то, что здесь написал. В итоге данная «прослойка» сыграла огромную роль в развале СССР. Но о каких именно идеалах идет речь?

В своей книге «Русская идея» Николай Бердяев так оценивает роль Радищева для русской культуры и революционной традиции:

«Родоначальником русской интеллигенции был Радищев, он предвосхитил и определил ее основные черты. Когда Радищев в своем «Путешествии из Петербурга в Москву» написал слова: «Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала», — русская интеллигенция родилась. Радищев — самое замечательное явление в России XVIII в».

Таким образом русская революционная традиция родилась одновременно с «прослойкой» интеллигенции, причем этой «прослойки» нет больше нигде в мире — она порождена спецификой русской культуры, а основным ее стержневым качеством является сострадание.

БУДЬТЕ В КУРСЕ

• 26.11.20   Москва и Петербург. Две загадки
• 25.09.20   Элита и народ. Кто творит историю?
• 30.08.20   В чем основной вопрос русской культуры?
• 27.08.20   Почему современная интеллигенция ни на что не способна и чем это грозит?

Радищев, строки которого посмел цитировать Евтушенко, за свое «Путешествие из Петербурга в Москву» был отправлен в ссылку в Илимский острог. Причем эта мера была смягчением наказания, ибо за подобное высказывание Радищев вполне мог быть подвергнут смертной казни. Вот что писал этот русский дворянин, готовый рисковать собственной жизнью ради своего народа, о своей ссылке:

«Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?

Я тот же, что и был и буду весь мой век.

Не скот, не дерево, не раб, но человек!

Дорогу проложить, где не бывало следу,

Для борзых смельчаков и в прозе, и в стихах,

Чувствительным сердцам и истине я в страх

В острог Илимский еду».

Почувствуйте, что называется, разницу и уровень вырождения. Евтушенко молол языком и не хотел рисковать ничем, а Радищев, будучи аристократом, рисковал всем ради «сироты».

Евгений Винокуров написал об этом духе Радищева и настоящей русской интеллигенции, к которой нынешняя не имеет никакого отношения, и о связи этого духа с Великой Октябрьской революцией, следующие строки:

«О, состраданье! Нет грознее силы! И силы беспощадней, чем народ, Познавший жалость! Он хватает вилы Спасать несчастных! Он топор берет. Кто жалости мучительный напиток Хотя бы раз испил — уже тому Не страшно откровенье страшных пыток, На каторгу пойдет, пойдет в тюрьму. «Авроры» залп! Встают с дрекольем села. Но это ж началось в минуту ту, Когда Радищев рукавом камзола Утер слезу, увидев сироту».

Линия от Радищева до Ленина — это единая линия русской революционной традиции, интеллигенции и культуры. Именно эта линия была растоптана и предана в перестройку самими же ее «наследниками», что, по определению, не могло не послужить краху СССР. Ведь общей политической чертой всей этой линии была державность.

Русская интеллигенция, в отличие от советско-постсоветской, была имперской. Радищев, декабристы, Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Ленин и кто угодно еще, все видели Россию великой и многонациональной страной, то есть империей. Современная же так называемая интеллигенция, предав саму себя и русскую культуру, сегодня думает то ли о том, как бы превратить Россию в «Швейцарию», то ли просто хочет отдать ее под власть иноземного сапога.

Если специфическую черту русской революционной традиции и культуры составляет особое отношение к состраданию, которого начисто лишена современная интеллигенция, любящая порассуждать о «слезе ребенка» и сталинских репрессиях, то соединение имперскости и революционности является общей чертой для очень многих подлинных революционеров во всем мире.

Любой подлинный революционер движим мечтой по новому идеалу, в согласии с которым он стремится изменить общественно-политическое устройство. Подобный идеал иногда носит сугубо внутринациональный характер. Но чаще революционеры, опираясь на национальное самосознание, без опоры на которое никакая настоящая революция невозможна, предлагают стране и миру новый глобальный проект. А в основе подобных проектов всегда лежит желание построения идеологического наднационального государства, то есть империи. Более того, даже, казалось бы, сугубо внутринациональные проекты обычно по факту содержат в себе представления о мире и человеке, которые в принципе могли бы быть распространены по всему миру.

Скажем Китай — очень националистичная страна. Китайский культурный код не подразумевает никакого расширения, ибо «центр мира» находится в Китае, и, следовательно, нет никакого смысла от него удаляться, строя империю. Однако Китай, как и большинство больших стран, на самом деле далеко не моноэтничен. Уже для того, чтобы объявить достаточно пестрое население китайцами, нужно универсальное основание. Когда же это было сделано, мы увидели, как Китай, не будучи империей в строгом смысле слова, начинает оказывать огромное влияние на весь мир. В согласии с чем? В согласии со своими представлениями о мире. То есть даже, казалось бы, сугубо национальный проект, не предполагающий своего распространения для других стран, если он оказывается достаточно мощным, начинает оказывать международное влияние в соответствии с теми представлениями, которые в нем заложены. А там (как знать?), может быть, набравший еще большую мощь Китай захочет предложить принципы своего построения и для некоторых других стран?

Подобную возможность интернационализации поначалу сугубо национального проекта можно хорошо рассмотреть на примере индуизма. Эта религия, имеющая поначалу национальный характер, сегодня очевидно вышла за эти рамки. Как мне представляется, решающую роль в этом сыграл буддизм. Вне зависимости от того, что по поводу данных перспектив думал сам Будда Гаутама, по факту эта мировая религия абсорбировала в себя множество божеств и религиозно-философских представлений из индуизма. Потом буддизм разнес эти индуистские представления и божества по всему миру. Чтобы в этом убедиться, достаточно обзавестись минимальными представлениями об индуистском пантеоне, а потом зайти в любой буддийский храм за пределами Индии. Данное обстоятельство сыграло существенную роль в дальнейшем паломничестве индуистских гуру на Запад.

Захочет ли воспользоваться подобным распространением своей национальной культуры по всему миру Индия — отдельный вопрос. Сегодня она старается придерживаться рамок модерна, то есть является национальным государством и больше всего «как огня» боится подобной индуистской революции, так как на ее территории проживает огромное количество мусульман.

Кстати, о модерне. Модерн провозгласил национальные государства и шел по миру посредством национально-буржуазных революций. Но что такое тогда Наполеон и его наполеоновский кодекс, который он стремился насадить по всему миру? Кроме того, если все государства мира становятся национальными, то есть начинают жить по принципам модерна, то разве на основании этих принципов в дальнейшем не может возникнуть глобальная империя?

Короче говоря, любой проект общественно-политического устройства, сколь бы он ни был националистичным, потенциально всегда содержит в себе интернациональное измерение и те или иные представления о державности.

Если же вернуться к России, которая испокон веков была многонациональной и многоконфессиональной страной, то какой проект в ней ни выдвигай, все равно получится империя, то есть, повторюсь, наднациональное идеократическое государство. Другого принципа существования Россия, пока она является сама собой, просто не предполагает.

Данное обстоятельство русской национальной жизни, по умолчанию, понимали все наши революционеры, которых ни в коем случае не следует путать с современной, по сути, антиреволюционной шушерой. Однако в нашем массовом общественном сознании державность часто противостоит революционности.

У такого глубокого заблуждения есть несколько причин. Главная из них — отношение к революции власти. Любая власть по понятным причинам, не хочет революции и боится ее вне зависимости от того, «оранжевая» она или настоящая. Поэтому власть «под одну гребенку» ровняет все революции и революционеров, проводя соответствующую информационную линию через подконтрольные ей СМИ. Для целей антиреволюционной пропаганды власть использует несколько компонент и пропагандистских приемов.

Уравняв всех революционеров «под одну гребенку», власть далее говорит, что все они хотят только разрушения наличествующего. В лучшем случае, когда наличие позитивного содержания и проекта будущего отрицать невозможно (как в случае с большевиками), оно называется «красивой, но вредной сказкой».

В этом случае на немой вопрос о том, как эти «сказочники» смогли построить великую красную империю СССР, которая вывела Россию впервые в истории то ли на второе, то ли на первое место в мире, обычно заявляется, что это внутри СССР взяли реванш прежние, «хорошие» имперские силы. Сталин противопоставляется Ленину именно в этом контексте. То, что Сталин буквально «молился» на Ленина и его противопоставление Владимиру Ильичу просто не соответствует действительности, власть, разумеется, не волнует.

Существует еще один важный прием. Дело в том, что любая революция «снизу» всегда кровава и подымает со дна криминальные и иные антиобщественные элементы, вовлекая их в процесс. Об этом предупреждали еще Маркс и Энгельс. Однако первая забота новой революционной власти заключается именно в подавлении этой антиобщественной стихии, в противном случае она просто не власть и не может реализовывать никакого проекта и идеи.

Кроме того, до революции и позже та сила, которая ее совершает, обязана ругать тот строй, который она хочет изменить. Без перегибов тут обойтись просто невозможно — это политика. Разумеется, так как многие революции происходили в империях, то антиимперскую риторику можно найти где угодно, и в том числе у большевиков. Ведь Ленин критиковал не только царскую Россию, но и написал работу с говорящим названием: «Империализм как высшая стадия капитализма». Ну, раз так, то, ссылаясь на Маркса, Ленина и других и соединяя антиимперские заявления революционеров с той мутной водой, которую поднимает революция, власть начинает лживо утверждать, что Ленин и революционность как таковая априори якобы носят антиимперский характер и опираются на различный антисоциальный и криминальный элемент.

Применяя подобные концепции, власть начинает при помощи них интерпретировать современную действительность и политические движения. Она указывает на условного Навального и приклеивает ему бирку «революционер». То, что Навальный и Ленин — две вещи несовместные, просто выводится из рассмотрения. Но это в лучшем случае, а в худшем власть указывает на бандеровский переворот на Украине и на участие в «оранжевых революциях» запрещенных в России радикальных исламистских организаций. Власть как бы говорит: «Вы хотите революции? Ну так посмотрите на Украину, Ливию и другие прецеденты». То, что эти прецеденты не имеют ни малейшего сходства с большевиками, а сами же большевики подавляли подобный элемент и всякую «махновщину» в первую очередь, еще раз повторюсь, власть не интересует. Впрочем, как не интересует ее и то, что из-за подобной «неразборчивости» власть сама начинает «рубить сук, на котором сидит», ведь современная Российская Федерация является правопреемницей СССР, основателем которого был «смутьян» Ленин, а вовсе не более лакомый для власти Сталин…

Такая пелена, окутывающая массовое общественное сознание, не позволяет нам увидеть несколько важных и актуальных вещей. Во-первых, мировая революционная традиция и тем более русская революционная традиция ни в коей мере не противостоят державности и имперскому принципу существования как таковым. Во-вторых, Великая Октябрьская революция, партия большевиков и сам Ленин лично являются плотью от плоти русской культуры и революционной традиции. В-третьих, в качестве таковых Ленин и большевики наследуют заодно и традицию всей русской интеллигенции, которая неразрывно связанна с русской же революционностью. И, наконец, в-четвертых, современная, советско-постсоветская интеллигенция предала все эти традиции русской культуры и саму себя. В качестве таковой еще в советское время она стала не только антисоветской (на недовольство наличествующим она имела свое традиционно-революционное право), но, главное, антидержавной. Ну, а если та традиция, в которой было укоренено существование СССР и русской державности как таковой, была предана ее же носителями, которые превратились в бомжей-грантоедов и прихлебателей международных фондов и НКО, полностью, таким образом, соответствуя знаменитым словам Ленина о том, что «интеллигенция не мозг нации, а ее г**но», то не стоит удивляться ни потере территорий, ни нынешнему весьма прискорбному положению вещей в современной России.