Нужна ли России китайская система «трёхцветных» кодов?

21 ноября в режиме видеоконференции под председательством Саудовской Аравии прошел экстренный саммит «Группы двадцати», посвященный и без того уже донельзя политизированной проблеме коронавирусной эпидемии. Общий лейтмотив продемонстрированной озабоченности и предложенных мер ожидаемо не ограничился эпидемиологической проблематикой. Власти практически всех ведущих стран мира, собранных в «двадцатке», взволнованы не только масштабами заболеваемости и смертности, которые в некоторых государствах и регионах существенно превышают уровни весеннего этапа пандемии. Поэтому в центр внимания мировых лидеров были помещены два основных вопроса: сроки появления и массового применения вакцин, а также пути восстановления мировой экономики.

С идеей всемирного саммита по вопросам здравоохранения выступила глава Европейской комиссии (ЕЭК) Урсула фон дер Ляйен; сославшись на договоренности с Джузеппе Конте, премьер-министром Италии, к которой в будущем году переходит председательство в «двадцатке», она выдвинула эту инициативу как общеевропейскую. Президенты Франции и Турции Эммануэль Макрон и Реджеп Тайип Эрдоган, несмотря на междоусобную конфронтацию, по сути солидарно пообещали миру вакцины производства своих стран, причем в ближайшем будущем. «Эксклюзивную» вакцину, по качеству и скорости действия, также анонсировал американский лидер Дональд Трамп, но вот он как раз в центр внимания поставил вопросы быстрого восстановления мировой экономики, воззвав к необходимости совместной работы. Призыв Трампа уточнила немецкий канцлер Ангела Меркель, указав, что залогом достижения этих целей выступает «большая независимость международных (они же глобальные — В.П.) институтов».

Очень осторожно и взвешенно выступил президент России Владимир Путин. Уточнив, в свою очередь, то, о чём говорила Меркель, он призвал ускорить «реорганизацию глобальных международных организаций». И понятно, что речь шла в первую очередь о Совете Безопасности ООН, учитывая, что совсем недавно, на саммите ШОС, российский лидер уже высказывался в пользу тонкого и продуманного расширения его состава за счет прежде всего африканских стран, лишенных своего представительства. Ничего более конкретного Путин по данному вопросу не сообщил, поскольку вопрос на самом деле взрывоопасный. С одной стороны, рекомендательное решение ООН по реформе Совбеза существует с 2004 года. А именно с момента одобрения тогдашним генсеком организации Кофи Аннаном рекомендаций доклада «Более безопасный мир: наша общая ответственность» (Документ ООН A/59/565), который был подготовлен Группой высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам. С другой стороны, предложенный там способ реформирования «по региональному принципу», на базе которого функционируют большинство структур системы ООН — от организаций и специализированных учреждений и фондов до Комиссии по миростроительству (КМС) — вызывает множество вопросов. Прежде всего с точки зрения вопросов исторической памяти, высочайшую актуальность которых для настоящего и будущего международных отношений подтвердил нынешний юбилейный год Великой Победы. Предложения упомянутого доклада, сохраняя право вето только за нынешними постоянными членами Совбеза, предлагают расширить его без предоставления такого права новым постоянным членам. С этим трудно не согласиться. Однако вторая часть этих предложений трансформирует этот главный орган ООН таким образом, что пятерка стран-победительниц во Второй мировой войне в нем превращается в представительство Европы (Россия, Великобритания, Франции), Северной Америки (США) и АТР (Китай). Вряд ли это целесообразно, учитывая, что переход к региональному принципу в ближайшей перспективе неминуемо обесценит итоги той войны, открыв дорогу новым массовым фальсификациям ее истории. В более отдаленной перспективе он обязательно приведет к постановке вопроса о целесообразности права вето, что лишило бы нашу страну весьма серьезных рычагов воздействия на международную ситуацию.

Осторожность Путина в этом вопросе можно объяснить еще и тем, что солидарная российско-китайская позиция в вопросе реформирования Совета Безопасности ООН, требующая с этим «не торопиться», неизменно входит в итоговые декларации саммитов глав государств ШОС. Внутри этой евразийской организации эта позиция уже вынудила смягчить свои амбиции Индию, которая теперь не настаивает на своем императивном членстве в Совете Безопасности. И подогревать эрозию существующего миропорядка российский президент явно не хочет, но в то же время, устав бороться в Совбезе с деструктивным поведением Запада, в особенности США, стремится отыскать механизмы учета более широких международных интересов. Здесь нужна какая-то «золотая середина», конкретизировать которую без консультаций с партнерами российская сторона вполне обоснованно не берется.

О чём еще говорил Путин? О «зеленых коридорах», свободных от торговых войн и санкций, необходимых в условиях эпидемии и преодоления ее последствий для беспрепятственных взаимных поставок медикаментов, оборудования, продовольствия и технологий. В унисон с ним в этом вопросе выступил китайский лидер Си Цзиньпин, говоривший об «экспресс-коридорах», содействующих как упорядочению миграционных потоков, так и либерализации торговли основными предметами медицинского назначения, а также нормальной работы всей мировой экономики.

Еще одна интересная и нестандартная мысль, высказанная Путиным, заключается в облечении доступа к финансовым ресурсам стран, наиболее пострадавших от пандемического кризиса. Президент России предложил создать под эгидой МВФ специальный фонд с правом для членов МВФ заимствовать оттуда средства пропорционально их доле по нулевой ставке на длительный срок. Наполнение фонда Путин предложил обеспечить центробанкам стран, чьи валюты входят в корзину валют МВФ — SDR, которая в период 2015—2020 годов представлена валютами США, ЕС, Китая, Японии и Великобритании (перечислены в порядке убывания их долей). На наш взгляд, предложение не лишено существенного смысла, особенно с учетом выборной чехарды в США и того, что в ближайшее время ожидается очередной, происходящий каждые пять лет, пересмотр как самого списка, так и долей стран-участниц. И не исключено, что российская инициатива, даже не найдя необходимой поддержки для практической реализации, вскоре окажет влияние на решение данного круга организационных вопросов. Например, не позволит под давлением США исключить из корзины SDR китайский юань.

Однако настоящим «возмутителем» относительного «спокойствия» на саммите выступил Си Цзиньпин, который предложил мировому сообществу перенять в международном масштабе опыт Китая в части мер, действующих в стране с весны текущего года, с первой вспышки эпидемии в Ухане. Речь идет о пресловутых «кодах» или «паспортах» здоровья, либо, как фигурирует в китайских СМИ, «брандмауэре» от эпидемии. С учетом контактов конкретного человека и эпидемиологической ситуации в конкретных регионах, где он побывал, ему присваивается один из трех показателей — зеленый (безопасный), оранжевый (повышенной опасности) и красный (полной опасности). Этот показатель отражается в хорошо известном в ряде регионов нашей страны QR-коде, предъявление которого либо дает возможность передвигаться, либо такой возможности не дает и побуждает сидеть в изоляции даже при отсутствии признаков заболевания. Китайский лидер предложил адаптировать такую систему к использованию во всём мире, поверх границ. Что по этому поводу можно сказать?

С одной стороны, подобная инициатива может и имеет смысл в том, что касается международных контактов. Будь такие коды у российских туристов, застрявших в карантине на Кубе, возможно, они бы избежали подобной участи. С другой стороны, в том, что касается внутреннего использования такой практики, то ее практическая применимость вызывает очень серьезные сомнения, причем по ряду причин. Во-первых, в Китае система «кодов здоровья» наложилась на отработанную практику социального рейтингования, к которой граждане уже привыкли и которая не вызывает у них особых вопросов. В других странах, в частности в России, это не так. Кроме того, помимо социального аспекта, у подобного предложения имеется и социокультурный срез. Система «трехцветных» ограничений вполне органично сочетается с культурно-исторической традицией конфуцианства, но она трудно совместима с обществами, выстроенными на авраамистической религиозной традиции, к которым принадлежит христианский мир. В наибольшей степени это относится к русскому православию, в котором любая маркировка людей персональными номерными знаками ассоциируется с эсхатологией Конца Времен и потому для верующей части общества строго неприемлема. Внедрять ее силой — это провоцировать общественный раскол. В меньшей степени такая мера ударила бы по странам Запада. Традиционная религиозность там давно уже выдавлена на периферию секуляризацией общественной жизни, укоренением в элитах масонского оккультизма и апостасией, охватившей как католицизм, так и протестантизм, а также церкви и течения, сформированные на их переплетении, вроде англиканства или экуменизма. Во-вторых, уложив предложение Си Цзиньпина в контекст классовой идеологии марксизма-ленинизма, о которой как главной идейной базе, говорится в многочисленных документах самой КПК, мы выясним, что в капиталистических странах с присущей им системой классовых антагонизмов и эксплуатации человека человеком подобные планы составляются как раз правящими классами. И преследуют цель неограниченного и окончательного порабощения эксплуатируемых трудящихся масс. В Китае, где страна и общество далеко продвинулись по пути социалистического строительства и достигнуты серьезные успехи в преодолении бедности и подъеме жизненного уровня большинства населения, ситуация иная. Там подобная система работает именно в интересах большинства, но кому, как не марксистам, знать, что любая государственная система действует в интересах правящего класса, которым в странах капитализма является буржуазия. Если же иметь в виду сохраняющиеся глобализационные тенденции, способные получить «второе дыхание» в случае прихода в вашингтонский Белый дом Джо Байдена, то капиталистическая трактовка маркировки людей, взятая на вооружение Западом, в конечном счете может быть обращена против самого Китая. Не исключено, что годы и десятилетия пребывания в лоне социализма притупили бдительность и остроту восприятия классового вопроса в самой Поднебесной, но нам, в России, особенно людям с советским опытом, это противоречие видно как на ладони. И наше дело предостеречь китайских товарищей от подобного разрыва с классовой действительностью, ибо это кратчайший путь к развитию «перестроечных» тенденций; как это происходит, нам известно не понаслышке. В-третьих, социалистическая централизация управления в Китае, обеспечившая быструю победу над эпидемией, как минимум не вполне соответствует практике буржуазных стран, где по отношению к борьбе с эпидемией наблюдается региональная децентрализация. В такой ситуации, увы, некритическое заимствование централизованного опыта может привести к быстрому распространению центробежных тенденций, и нам, в России, хорошо известно, насколько далеко и к чему именно это может привести. Так называемый «Форум свободной России» — оппозиционное сборище, проходящее обычно в Вильнюсе, но в этот раз проведенное в видеоформате, только что завершило свою «работу», провозгласив своей целью как раз децентрализацию. То есть размывание российского суверенитета, что недопустимо.

Поэтому инициатива китайского лидера на нынешнем саммите «Группы двадцати» нуждается в тщательном анализе и критическом переосмыслении. Как минимум это вопрос не сегодняшнего дня, и учитывая ситуацию и прогнозы развития эпидемиологической обстановки, он может обсуждаться только с проекцией на будущее, и то если оно окажется существенно более катастрофическим, чем ситуация, которую мы наблюдаем сегодня.