От Паркинсона узнал, что надпись в рамке «Фишка дальше не идет» на рабочем столе одного из президентов не имела покерного смысла. В покере фишку двигали по столу от игрока к игроку, ответственному за раздачу карт. Иначе говоря, выяснялось, кто крайний. Президент, разместив надпись в рамке на своем столе, таким образом постоянно напоминал себе, кто он есть на самом деле.
Закону «О парламентском контроле» семь с половиной лет. Принимая закон, депутаты приписали ему магические цели: обеспечение соблюдения Конституции Российской Федерации, исполнения федеральных конституционных законов и федеральных законов. Ни много ни мало — обеспечение соблюдения Конституции Российской Федерации. Без всяких условий и других условностей, учитываемых обстоятельств, возможных рисков и угроз, что силенок может не хватить. Суперамбиция. Однако депутатам и сенаторам этого показалось мало, добавили и другие цели. До кучи. Всего в законе прописано шесть целей, названных «основными», и зашифровано как минимум еще с десяток. Какой-либо своей ответственности за работу подконтрольных органов и за качество своей законотворческой деятельности законодатели не сформулировали ни как цель, ни даже как задачу. То ли места не хватило, то ли сообразительности, то ли последней оказалось с избытком. А было бы уместно и справедливо: законодательные предписания обязаны быть и толковыми, и реализуемыми, а закон о парламентском контроле призван быть образцовым.
Закон образцовым не получился. В нем, мягко скажем, много напутано и перепутано, начиная с форм парламентского контроля. Что такое парламентский контроль — не прописано. Видимо, это разновидность государственного контроля (надзора). По федеральному закону «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля», предшествовавшего закону о парламентском контроле, государственный контроль (надзор) — это выявление и пресечение нарушений требований, установленных федеральными законами, посредством организации и проведения проверок (сокращено для удобства читателя, без потери смысла. — А. М.). По специальному федеральному закону от 31 июля 2020 г. «О государственном контроле (надзоре) и муниципальном контроле в Российской Федерации» государственный контроль (надзор) понимается точно так же, но с добавлением. Ещё и устранение последствий нарушений и (или) восстановление правового положения, существовавшего до возникновения таких нарушений. Итак, сокращенно говоря, государственный контроль (надзор) — выявление, пресечение, устранение последствий нарушений и восстановление правового положения. Разница между контролем и надзором временная — в постоянстве надзора и периодичности контроля. Поэтому считать слова «рассмотрение», «заслушивание», «проведение», «направление», «приглашение» формами парламентского контроля, как это прописывается в статье 5 закона о парламентском контроле, противоречит федеральному законодательству.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Поскольку единственная конституционная форма деятельности Госдумы и Совета Федерации — это пленарные заседания палат, то именно они и являются высшей формой парламентского контроля (совместного пленарного заседания палат Федерального Собрания Конституция не предусматривает). Пленарные заседания Госдумы или Совета Федерации при полном составе как форма парламентского контроля — начетничество чистой воды. Заседания 450 депутатов или 170 сенаторов с плановым вызовом министров на «правительственный час» по заранее утвержденному расписанию на сессию с распределением пригласительных билетов на руководителей ведомств между Госдумой и Советом Федерации без предварительного парламентского исследования — абсолютно формальное мероприятие. Это даже не гипотеза, требующая доказательств. Анализ прошедших «правительственных часов» всё доказал. Практически министров звали только для того, чтобы послушать их голос, высказаться самим на тему по своему усмотрению, принять с министерского голоса информацию «к сведению», похвалить, что бывает чаще, чем наоборот. Через месяц после «правительственного часа» принять доработанное с правительством постановление, а через полгода-год «снять его с контроля» как в основном исполненное, кулуарно, без обсуждения на пленарном заседании. Цена такого парламентского контроля весьма дорогая, эффективность — нулевая.
Это — в общем. Один из ярких, свежих и одновременно самых актуальных примеров такой. В Госдуме 10 июня проведен «правительственный час» по теме о ликвидации последствий эпидемии и переводе экономики в режим устойчивого развития. Теперь это совершенно очевидно: депутаты явно переоценили свои пророческие возможности, решив, что с пандемией страна вполне справилась. Скорее всего, им показалось, что так думает их начальство или под телегипнозом теледоктора Малышевой проявили ура-солидарность. Поэтому решили послушать информацию министра промышленности и торговли Российской Федерации Д. В. Мантурова «о мерах по обеспечению устойчивого развития отраслей промышленности и торговой деятельности в условиях изменившейся экономической ситуации, вызванной распространением новой коронавирусной инфекции». Такова официальная формулировка «правительственного часа».
Её авторы — С. Жигарев, председатель комитета Государственной думы по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству и А. Гордеев, зампред Госдумы. «Правительственный час» завершился принятием постановления Госдумы, но не в тот же день, когда выступал Мантуров. Полтора месяца потребовалось С. Жигареву и А. Гордееву, чтобы подготовить окончательную редакцию решения по итогам «правительственного часа», хотя в проекте по сравнению с окончательным вариантом поменялась лишь пара предложений. В итоге решение было подписано лишь 27 июля.
Своим постановлением Госдума приняла к сведению выступление министра. Одобрила министерские меры поддержки в наибольшей степени пострадавших отраслей промышленности. Одновременно отметила «успехи Минпромторга России, связанные с планами по импортозамещению». Всё дальнейшее Госдума посвятила уже не Минпромторгу, а правительству. Видимо, по мнению С. Жигарева и А. Гордеева, парламентский контроль в том и состоит, чтобы пролоббировать интересы министерства перед кабинетом министров, хотя получилось двусмысленно: работа Мантурова была одобрена, а вот деятельность правительства Мишустина оценена как несовершенная и незавершенная. Правительству Российской Федерации рекомендовано, цитирую: «Продолжить работу, направленную на создание условий для восстановления деятельности предприятий базовых отраслей экономики, в том числе в сферах промышленности». (Создание условий для восстановления деятельности и восстановление деятельности — разные реальности. — А.М.)
И дальше, как будто и не было никакой пандемии: правительству надо озаботиться обновлением пассажирского подвижного состава, сохранить утвержденные объемы государственного оборонного заказа, выделить деньги для закупок школьных автобусов, пожарной техники, сельскохозяйственной техники для нужд субъектов Российской Федерации и муниципальных образований, обеспечить возможность перехода промышленного производства на следующий уровень технологического передела по отраслям промышленности, ускорить подготовку обновленных планов импортозамещения в отдельных отраслях промышленности, обеспечить сохранение долгосрочной программы развития ОАО РЖД и так далее.
Обоснованные рекомендации? Да, видимо, но возникает ряд нестыковок и вопросов. Постановление Госдумы, очевидно требующее планирования бюджетных затрат, поступило в аппарат правительства в самом конце июля, когда проект бюджета на 2021—2023 годы уже практически сверстан и переведен в стадию разрешения конфликтных межведомственных ситуаций соответствующей правительственной комиссией. Авторы постановления не могли этого не знать, особенно А. Гордеев, в прошлом министр и вице-премьер. Значит, как говорят, просто продежурили. По своему содержанию решение Госдумы никакого отношения к парламентскому контролю как к деятельности по выявлению, пресечению, устранению последствий нарушений и восстановлению правового положения не имеет. И даже при самой большой натяжке постановление можно считать как-то связанным с пандемией, если прочитать его как эпитафию коронавирусу.
В стенограмме «правительственного часа» использовано 13 961 слово, и ни одного — про современную ситуацию в фармакологической и медицинской промышленности или про ход исполнения государственной программы Российской Федерации «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности», ответственным исполнителем которой является ведомство Мантурова.
О чем говорили ведущие спикеры?
С. Жигарев, председатель комитета по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству — о необходимости «обеспечения возможного перехода на следующий уровень передела по отраслям промышленности». Российской промышленности надо взять курс на индустриализацию, сохранить финансирование инвестиционных программ в запланированных объёмах.
Н. Арефьев от фракции КПРФ — о важности выхода из ВТО, потому что перед вступлением в ВТО наша промышленность росла на 5 процентов, а затем опустилась до 1 процента. Российская экономика занимает в объёме мировой всего 2 процента, промышленность у нас не развивается.
В. Жириновский — о радости, что во главе министерства Денис Валентинович Мантуров. «Промышленность у нас должна быть мощная, а мы будем помогать. Пусть быстрее все наши комитеты, особенно по промышленности, принимают нужные законы, чтобы мы гордились, чтобы такие автомобили, как «Аурус» всех моделей, вытесняли постепенно и «мерседесы», и японские модели, и всё остальное, но не надо запрещать, пусть люди выбирают, что им нравится больше».
В. Гутенев от фракции «Единая Россия» — о позитивной оценке результатов работы министерства в текущем периоде. «Существующее между нами эффективное взаимодействие будет продолжено и впредь».
В. Гартунг от фракции «Справедливая Россия» — о необходимости ряда мер: о снижении процента по ипотеке до 1 процента, о госзакупках общественного транспорта, о субсидировании лизинга отечественной продукции. И чтобы наша промышленность развивалась темпами выше среднемировых.
На том и завершили «правительственный час» как форму парламентского контроля. Фишка пошла дальше. Мажор «правительственного часа» вскоре переформатировался в пафос минпромторговского конгресса, ставшего составной частью московского форума «Здоровье нации — основа процветания России». Главные кураторы форума — М. Мурашко и Л. Бокерия — проведением «постпандемического» XIV форума давали понять, что жизнь начинает входить в привычную колею. Этот настрой подтвердили и приветствия первых лиц государства. В Минпромторге, продолжая заигрывать с реальностью, задали как бы дискуссионный формат форуму, посвященному тому, как промышленность обеспечивала систему здравоохранения во время эпидемии. В ведомстве не рассчитывали ни на какую дискуссию и, скорее всего, даже не придали какого-либо смыслового значения тому, что кто-то назвал этот форум дискуссионным. Представителей Минпромторга вообще не интересовало мнение участников конгресса. Не возникла даже мысль о необходимости каким-то образом задокументировать их высказывания и оформить в виде итогового релиза или резолюции. Вопросы министерского модератора, предваряющие выступления спикеров, были вялыми, не предполагающими дискуссии, не проблемными и даже заранее не сформулированными. Слова подыскивались на ходу, опережая так и не оформленные мысли. Самодовольство, самолюбование, удовлетворение от должности модератора расходилось лучами по залу.
В результате в Минпромторге не распознали тревогу фармацевтических организаций и производственников, не отреагировали на сообщения о том, что те, хотя и в меньшей степени неопределенности, но ко второй волне пандемии вынуждены самодеятельно готовиться. Что нас ждет впереди, задавались вопросами участники конгресса в августе? Как и к чему готовиться? Все знают, как готовиться к приходу эпидемий гриппа, а как готовиться ко второй ковидной волне? Будет вновь авральный режим или можно как-то что-то спланировать? Каков, например, должен быть минимальный ассортимент в аптеках? Что с интерфероном? Сколько надо производить парацетамола? Как будут лечить пациентов, сохранится ли «стационар на дому» с бесплатным получением лекарств? Кто будет оплачивать лекарства? Если для производителя здесь нет вопросов, то для дистрибьютора они есть: куда отдавать запас лекарств — в аптеки для покупки самими гражданами или за счет средств региональных бюджетов? Вакцинация — бесплатная? Если да, то для граждан в государственных медучреждениях могут быть большие очереди и опасность контактов. Можно ли вакцинироваться в частных клиниках, где, понятно, дорого, но зато без очередей и опасности заразиться? Что делать с огромным масочным запасом, который был создан, не считаясь с ценой, который по кризисной цене уже не продашь? Как будут решаться логистические проблемы с субстанциями? Они требуют перехода к локализации производства в России, без чего говорить о лекарственной безопасности страны нельзя.
Прошло еще два месяца. Минпромторг и правительство представили Государственной думе проект паспорта государственной программы Российской Федерации «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности» в рамках обсуждения федерального бюджета на 2021−2023 годы. Что намечено и как встретили депутаты предложения Д. Мантурова — расскажем в следующей публикации.
Комментарии читателей (0):