В преддверии 175-летнего юбилея Тбилисского государственного академического русского драматического театра имени А. С. Грибоедова мы беседуем Ириной Мегвинетухуцеси — одной из ведущих актрис театра.
36 лет назад юная выпускница Харьковского института искусств имени Котляревского Ира Мегвинетухуцеси гордилась, что поступила на службу в один из самых знаменитых и успешных театров СССР — Тбилисский государственный академический русский драматический театр имени А. С. Грибоедова. Сегодня Грибоедовский горд, что на его сцене играет выдающаяся актриса нашей современности, лауреат высшей театральной награды Грузии — премии имени Котэ Марджанишвили, кавалер ордена Дружбы, лауреат многих международных фестивалей Ирина Мегвинетухуцеси. Накануне 175-летия Русского театра Грузии мы поговорили с Ириной о жизни и театре, о победах и планах, о воспоминаниях и мечтах…
Ирина, Вы — однолюб, вся ваша творческая жизнь связана с театром Грибоедова, и вы не изменили ему ни разу. А как бы Вы представили этот театр публике, которая с ним пока не знакома?
Для Грибоедовского характерно сочетание эмоционального грузинского театра и русской психологической театральной школы. Обязательно приходите — вот что я скажу будущим зрителям. У нас замечательные артисты, прекрасные спектакли. Каждый из вас найдет здесь историю для себя.
Вы родом из Харькова. Мне, увы, там бывать не довелось. Какой он, ваш родной город?
Харьков — мой любимый город, мое детство, юность… И я, конечно, по характеру — абсолютная харьковчанка. Тоскую по нему, как по родному человеку. Сейчас он очень изменился, стал современным, очень красивым, но, к сожалению, все меньше остается мест, где сохранился дух моего Харькова. Поэтому я, когда приезжаю туда, сажусь в трамвай, еду длинным маршрутом до окраины города и смотрю через окно светлый и грустный фильм моего детства.
В какой момент Вы решили, что будете актрисой?
Наверное, не буду оригинальна, если скажу, что уже в детстве. В детском саду у меня было прозвище «артистка». Дома, когда я оставалась одна, играла «спектакли», пуская в ход все: шторы, побелку со стен, чтобы сделать макияж, мамину бижутерию и многое другое, что было в итоге испорчено. В школе делала инсценировки на все праздники, поэтому педагоги закрывали глаза на мои двойки по математике и физике и, махнув рукой, говорили: «Ну что тут поделаешь? Артистка!» Так что все сложилось само собой.
Вы окончили Харьковский институт искусств имени Котляревского. Кого из педагогов вспоминаете с особой благодарностью?
Я училась на курсе Народного артиста СССР Александра Ивановича Сердюка, корифея украинского театра, ученика великого Леся Курбаса. Личность необыкновенная, глыба! Самое главное, за что я ему бесконечно благодарна, — он сформировал во мне бойцовский театральный характер. Лесь Иванович называл меня «Мегвине», и когда у меня что-то не получалось, он кричал: «Мегвине, идите на улицу, газировкой торгуйте!» И я научилась не рыдать и не раскисать, а мгновенно собираться. Он был ко мне строг, но в конце концов я заслужила его уважение и любовь и на четвертом курсе в дипломных спектаклях, а их было четыре, играла героинь. С огромной благодарностью вспоминаю педагога по вокалу Ольгу Гребенюк, которая сотворила чудо — добилась того, что на дипломе я спела «Куплеты Периколы» Оффенбаха.
Как Вы оказались в Грибоедовском театре и как вас встретила труппа?
В 1984 году я окончила институт, и встал вопрос — что дальше? По канонам тех лет я была обязана отработать три года на Украине. Но меня манил Питер. Поэтому, когда мой папа, который мечтал, чтобы я жила в Грузии, предложил поехать в Тбилиси, я с радостью согласилась — с тайным «подлым» намерением надолго там не задерживаться и рвануть в Питер. Позвонили Отару Мегвинетухуцеси, родному брату моего деда Автандила, и приехали с папой в Тбилиси. Я прослушалась в Грибоедовском у главного режиссера Гизо Жордании, министерство культуры Грузии сделало на меня запрос — и я начала работать в Тбилиси. И «задержалась» здесь на 36 лет. В Грибоедовском меня встретили замечательно. Мне повезло, я попала в театр, где было целое созвездие корифеев — Борис Казинец, Валентина Семина, Михаил Иоффе, Наталья Бурмистрова и много других. Я с огромной благодарностью вспоминаю их теплое отношение ко мне. В эти первые годы, благодаря их заботе и советам, во мне сформировалось особое отношение к театру, к профессии. И сейчас, когда я иду перед спектаклем проверять сцену, то проверяю не только свой реквизит, но и декорацию, ворчу, если что-то не так, и даже ругаюсь. Сотрудники обижаются, но этой привычки из меня не выбить — во мне живут все правила и законы, которым меня научили мои дорогие старшие коллеги. Всегда буду помнить. Спасибо им!
Давайте пройдемся по самым знаковым спектаклям в вашей театральной судьбе…
Давайте попробуем. Заглавная роль в «Золушке», режиссер Лейла Джаши — первая роль в театре. «Чудная баба… Ехай», режиссер Игорь Пилиев. «Анна Каренина», режиссер Гоги Кавтарадзе. «Тереза Ракен», «Страсти по Гольдони», «Желтый ангел», режиссер Автандил Варсимашвили. «Вишневый сад», режиссер Андро Енукидзе. «Васса Железнова», режиссер Станислав Моисеев.
Расскажете о Вашей совместной работе с легендарным Эдуардом Кочергиным?
Это был подарок судьбы — встреча с Человеком-Планетой. Спектакль «Ангелова кукла», самая первая постановка по рассказам Эдуарда Кочергина. Гастроли в Санкт-Петербурге, сплошной адреналин. Показ на Малой сцене БДТ. Питер, обожаемый и неповторимый. Первая встреча с Кочергиным. Мы обменялись куклами — я, конечно, привезла грузинскую Хануму, а Эдуард Степанович вручил мне куклу для старинных русских обрядов. Потом стал задавать мне незначительные вопросы, а я чувствовала себя, как на рентгене. А потом была мистическая неделя — путешествие. Эдуард Степанович подарил мне Питер: героев «Ангеловой куклы», доходные дома, лютеранское кладбище, Васильевский, Петропавловка… Мои герои обрели плоть — я знала, где они жили, по каким улицам ходили, где были похоронены. Мы были на Смоленском кладбище у Ксении Петербуржской, и вдруг Эдуард Степанович говорит: «Иди, иди, напиши записочку, любви попроси». А когда мы вышли, он подарил мне икону Ксении Петербуржской, и теперь она всегда со мной на спектакле. Генеральная репетиция. Последний рассказ — «Ангелова кукла». Выставляют свет. Эдуард Степанович кричит: «Больше, больше воздуха!» Потом вдруг резко уходит и, вернувшись с красками и кистью, начинает на моем плаще рисовать светотени. Понимаете? Я потом несколько лет в театре не разрешала отдавать этот плащ в чистку. Потому что эти светотени были для меня чем то очень-очень важным на сцене и в жизни. Это был мой любимый Питер, Питер героев «Ангеловой куклы» и мой любимый Человек-Планета, Эдуард Степанович Кочергин.
Ваша недавняя премьера — Раневская в новой версии «Вишневого сада». Как работалось с Гурандой Габунией и как вы создавали свою Раневскую?
С Гурандой было весело. И опасно (смеется). Она была фейерверк во всем — в жизни, в отношениях, на сцене, и очень непредсказуема. На первых репетициях она внимательно, с прищуром, наблюдала за мной, словно задавала вопрос: «Ну, давай родственница, покажи, что ты умеешь», и это, конечно, напрягало. Потом «опала» сменилась на милость, милость — на одобрение и интерес, и мы стали партнерами. После ухода Гуранды руководство театра решило сохранить спектакль и в новом составе посвятить его Гуранде. Моя Раневская… Я думаю, режиссер Андро Енукидзе создал замечательный спектакль, потрясающее прочтение пьесы. Она стала сакральна… Работать было трудно, мало времени, мешало и то, что раньше я в этом спектакле играла роль Женщины, которая являлась проводником всей этой истории. Наверное, я не смогу точно и четко определить поведенческую структуру роли, боюсь вас запутать. Главное: быть здесь и сейчас и в то же время не быть здесь вовсе. Надо пройти путь с первой фразы до расставания, надо вспомнить, надо открыться, надо спрятаться, надо наблюдать, надо в тысячный раз пережить… А самое главное, что завтра и всегда, вечно история повторится, и день начнется с фразы: «Вишня подана». Ну вот, я вас окончательно запутала! На самом деле, я влюблена в эту роль. И я знаю и верю, что мы обязательно встретимся с моей Раневской, у нас еще много вопросов к друг другу.
Какие из гастрольных поездок вы вспоминаете с особым удовольствием?
Для меня гастроли — счастье. Я по натуре цыганка и задыхаюсь, если за окном не меняется пейзаж. Каждая гастрольная поездка имеет свою историю, впечатления и непередаваемые эмоции. Попробую выделить некоторые. Питер, БДТ, Кочергин, спектакль «Ангелова кукла». Брест, дождь, фестиваль, площадь, спектакль Ярослава Федоришина «Вишневый сад» — Раневская, как Алиса в Зазеркалье. Польша, Краков — город-дежавю, казалось, что я там родилась, спектакль «Желтый ангел». Гастроли по Московской области, зима, переезды, церквушки, детский реабилитационный центр (когда реально понимаешь, что можно дать свет и тепло), сказка «Принц-горбун». Ганновер, первый раз в Германии, влюбленность в город, долгожданная встреча с Ниной Мазур, удивительные знакомства, спектакль «Желтый ангел»…
Могли бы Вы немного приоткрыть дверь в Вашу актерскую кухню: как Вы работаете над образом?
Да какая там кухня! У каждого актера, конечно, есть свои наработанные методы, привычки, теории. Боюсь, что своей кухней я буду очень плохим примером для абитуриентов. Но наше интервью предполагает честные ответы, поэтому придется признаваться. Я никогда не переписываю роль. Заметки делаю прямо в распечатке. Не могу учить текст дома. На первой читке всегда очень внимательна, потому что знаю — какие-то прочитанные куски останутся на премьере. На репетициях иногда спорю, и не потому, что скверный характер, а для того, чтобы утвердиться в точности сцены, если не до конца уверена. А вот дальше… Дальше начинается не кухня, а скорее карусель. Не спать до пяти утра, потому что закрываешь глаза, а перед тобой — сцена во всех деталях, как в кино. 10, 20 раз подряд… Ну, и, как говорит моя дочь, когда мое поведение дома меняется: «Мамочка, ты уже все? Ты Васса Железнова?» А еще важно, чтобы на премьеру пошел дождь! Без него никак. Вот и вся моя кухня-карусель. Простите, что не удивила.
В рамках Летней школы Вы осуществили прекрасную постановку о Великой Отечественной. Ранее — поставили замечательный вечер, посвященный Медее Дзидзигури на Большой сцене Грибоедовского. Не задумываетесь ли Вы о режиссуре?
Нет, что Вы! Мои опыты — это любопытство, упрямство и много фантазии. Скорее, это тяга к преподаванию.
Если отмотать время назад, Вы бы опять стали актрисой или выбрали другой путь?
В том момент выбор был один, и был предопределен. Если бы надо было делать выбор сейчас, а не тогда, в 1980-м… Возможно, я выбрала бы другой путь. А может быть, и нет. Не знаю.
Какой совет — самый главный — Вы дали бы своей дочери?
«Никогда ничего не бойся. Страх убивает Мечту».
Что Вы пожелаете в день юбилея Грибоедовскому театру?
Хочется пожелать театру, как близкому человеку, здоровья, сил, удачи, радости и любви. Я верю, что все будет хорошо. Жизнь прекрасна!
Комментарии читателей (0):