Конфликт между черногорскими властями с одной стороны и Сербской православной церковью и ее верующими с другой вновь усугубился после того, как 12 мая, в День святого Василия Острожского — одного из самых почитаемых в Черногории святых, был задержан епископ Будимлянско-Никшичский Иоанникий. Вместе с епископом полиция задержала и других священников из города Никшич, рядом с которым расположен известный на весь мир «монастырь в стене», где хранятся мощи святого Василия. Поводом для задержания послужил тот факт, что участники крестного хода, который в тот день прошел в городе, не соблюдали нормы, веденные для борьбы с коронавирусом. По истечении срока предварительного задержания владыка Иоанникий и остальные священники были освобождены. Тем не менее, пока священнослужители Сербской православной церкви 72 часа находились в заключении, еще больше граждан вышло на улицы черногорских городов, требуя справедливости.
О последних событиях вокруг Сербской православной церкви в Черногории корреспондент ИА REGNUM Татьяна Стоянович беседует с протоиереем-ставрофором Велибором Джомичем, координатором Юридического совета митрополии Черногорско-Приморской СПЦ.
Прокомментируйте, пожалуйста, факт задержания владыки Иоанникия и других священников в Черногории. Что черногорские власти хотели этим достичь?
Задержание владыки Иоанникия и священников из Никшича — это всего лишь одна из неудачных попыток секулярного черногорского режима повлиять на церковь репрессивными методами. Я должен подчеркнуть, что речь здесь идет не об Иоанникие Мичовиче и других священнослужителях как о гражданах, а о епископе и священниках Сербской церкви в Черногории. Народу попытались внушить страх после истинного духовного освобождения, достигнутого во время шествий, которые проводились несколько месяцев подряд. Власти задались целью унизить церковь и замарать ее достоинство, чтобы каждый участник шествий или хотя бы большинство людей задались вопросом, что ждет их самих, если такие вещи происходят с епископом и священнослужителями. Тем не менее режим не добился своей цели. Народ поистине освободился изнутри. Поэтому действия режима вызвали противоположную реакцию — тысячи людей вышли к зданиям судов и на улицы и четко заявили о том, что они не отдадут святыни, священников и владыку. И более того — режим нарисовал нимб над головами владыки Иоанникия и священников и навсегда вписал их имена в недописанное житие святого Василия Острожского.
Есть ли у вас информация о том, как себя чувствуют владыка Иоанникий и другие священники, которые были задержаны вместе с ним?
Я говорил с ними по телефону. Владыка и большинство священников чувствуют себя хорошо, но проблемы со здоровьем есть у протоиерея-ставрофора Слободана Йокича (никшичского благочинного) и протоиерея Желько Ройевича (никшичского настоятеля). Отец Слободан всё еще в больнице в Никшиче. В декабре прошлого года он перенес операцию на сердце, но этот факт не интересовал прокурора, который определил ему меру трехдневного лишения свободы в подвале полицейского участка.
Можно ли освобождение владыки Иоанникия и других священников считать концом гонений на церковь со стороны режима?
Их задержание можно рассматривать исключительно в контексте гонений на церковь. Оно вписывается в предыдущий сценарий, когда дважды был задержан митрополит Амфилохий (глава митрополии Черногорско-Приморской Сербской православной церкви — ИА REGNUM) и другие священники из-за служения литургии. В Черногории уже десять лет непрерывно продолжаются гонения на церковь, на её священников и монахов.
Ранее на ИА REX: Тяжёлое похмелье и трудное отрезвление чешской дипломатии
Митрополия Черногорско-Приморская в период Второй мировой войны заплатила большую цену. В 1945 году коммунисты убили митрополита Иоанникия и еще 120 лучших священнослужителей. Сегодня мы даже не знаем, где их могилы. После войны священников заставляли покидать свои приходы и идти на государственную службу — становиться учителями и служащими отделений ЗАГС. Было осквернено более 600 храмов. Огромное духовное и культурное достояние было уничтожено. Достаточно напомнить, что коммунисты в 1952 году на 700-летие монастыря Морача сожгли почти все средневековые рукописи. Но и этого было недостаточно — в 1954 году митрополит Арсений (Брадварович) был приговорен к 11 годам колонии строгого режима. Вместе с ним были приговорены и четверо священников из Цетинье. А в народе убили религиозные чувства, особенно это касалось молодежи. И вместо того, чтобы Черногория в 1990-е годы стала на путь духовного и морального возрождения, мы в конце прошлого и в начале этого столетия столкнулись с новыми изощренными видами гонений на священников и монахов. Во времена социализма церковь уничтожали во имя диалектического материализма и бесклассового общества, а сегодня во имя новой «черногорской идентичности». Я был бы счастлив, если бы мог сказать, что процесс против епископа Иоанникия и священников из Никшича станет последним, но я боюсь, что это не так.
С момента задержания владыки Иоанникия и других священников ситуация на улицах многих черногорских городов обострилась, произошли столкновения с полицией, есть пострадавшие с обеих сторон. Можно ли, на ваш взгляд, таким способом решить конфликт, который возник после принятия спорного закона о свободе вероисповедания?
Народ понял, что за спорным законом и спорным применением мер борьбы против эпидемии коронавируса скрывается большая несправедливость, и отреагировал на это. Происходящее может удивлять только тех, кто не знает и не понимает Черногорию. Нас здесь очень ранит несправедливость. У нас есть поговорка, которая относится к разделу имущества — «Мне обидно не потому, что я получил малую часть, а потому, что я получил не ту часть». «Не та часть» забронирована для митрополии и епархий Сербской церкви. Поэтому столько прекрасных, честных, хороших и упрямых людей мирно и последовательно выходит на крестные ходы и борется молитвой против спорного закона. Мы были под «информационным огнем» режимных СМИ. Только против меня на подконтрольных режиму порталах в течение двух месяцев было опубликовано более 20 авторских статей. И это лишь потому, что я опроверг ложную информацию, согласно которой в монастыре Дайбабе близ Подгорицы священники заразились коронавирусом. Не стоит даже говорить о том, сколько было опубликовано статей, направленных против митрополита Амфилохия. Народ всё это терпеливо сносил, а потом власти решили, что этого недостаточно и что нужно применить новые методы. Тогда верующим запретили ходить в храмы, зажигать свечи и молиться, причащаться, освящать хлеб для семейного праздника Крестной славы. При этом перед входом в храмы людей ждали вооруженные полицейские в полной экипировке и просили их предъявить личные документы. Поэтому никто уже не хотел соблюдать никаких мер — стало понятно, что они применяются выборочно в основном только против православных верующих. Например, известная на всю страну селебрити была оштрафована за гораздо более серьезные нарушения режима самоизоляции на 500 евро, которые она должна была отдать на благотворительность. А простой священник был оштрафован на 4500 евро за одно-единственное нарушение. Я не удивился тому, что в Никшиче на праздник святого Василия народ потерял терпение. Если бы не было такого выборочного применения мер в ущерб нашей Церкви и если бы правила одинаково распространялись на всех, то ничего бы не произошло.
Проблема, возникшая вокруг закона о свободе вероисповедания, должна быть решена. Мы призывали к диалогу, и он был начат, но по просьбе правительства переговоры были приостановлены на время эпидемии, и мы с этим согласились. Митрополит Амфилохий 11 мая направил письмо премьер-министру Душко Марковичу, в котором потребовал незамедлительного возобновления диалога.
Насколько велика вероятность возникновения более масштабного гражданского конфликта, если власти и впредь будут настаивать на применении спорного закона?
Я не люблю использовать такие серьезные слова, как гражданский конфликт, конфликт или война. Но я знаю, что существует серьезная, глубокая проблема из-за спорных положений закона, а не из-за самого закона как такового. Со временем эта проблема может только усугубляться, особенно если односторонние спорные положения будут применены на практике. Закон не улучшил отношения государства с религиозными сообществами, наоборот, он отправил их в пропасть. Закон грубо попирает положения конституции, касающиеся одинаковых прав для всех религиозных сообществ. Нет проблемы с тем, что закон гарантирует права религиозных меньшинств — специфика Черногории как раз в том, что здесь нарушены права и свободы религиозного большинства, а это православные христиане. И всё это делается во имя «государственности, суверенитета и евроатлантической интеграции». И поэтому проблему вокруг дискриминирующего закона надо решить так, как это предлагают серьезные международные институты — в ходе диалога, уважая международные стандарты свободы вероисповедания.
Представители митрополии Черногорско-Приморской уже встретились с представителями черногорского правительства и договорились перевести переговоры на экспертный уровень. Насколько, на ваш взгляд, намерения правительства тогда были искренними?
Я не могу судить о чьих-то намерениях и скрытых мотивах. Известно одно — правительство вело переговоры с нашими епископами на высшем уровне. Было бы хорошо, если бы настоящий диалог (а не его видимость) состоялся до принятия закона. Мы просили об этом, но нас никто не слышал. Многие недооценили Церковь, и в этом была их большая ошибка. Нелегко воевать с Богом!
Какие позиции занимает церковь, а какие правительство, и есть ли шанс на сближение этих позиций? Какой вариант закона был бы приемлем для митрополии Черногорско-Приморской?
Мы в данный момент считаем, что надо обсуждать спорные положения закона, а не его применение, на чем в ультимативной форме настаивает правительство. Мы предложили решение, которое обосновано и юридически, и цивилизационно. При этом оно очень простое для применения. Во-первых, надо изменить положение о том, что церковь и религиозные сообщества теряют правосубъектность. Во-вторых, мы настаиваем на изменении трех статей, которые атакуют имущественные права церкви по отношению к святыням. Мы не боимся аргументов и доказательной процедуры, мы требуем, чтобы этот процесс проходил исключительно в рамках компетентных судов, а не в органах, которые подчиняются правительству и находятся под его прямым политическим, идеологическим и кадровым контролем. Если церковь не боится суда, почему правительство его боится?
Комментарии читателей (0):