Основные новости майских праздников приходят из Казахстана. «Громом среди ясного неба» назвал отставку Дариги Назарбаевой, дочери первого президента Нурсултана Назарбаева, наделенного титулом «Елбасы» («отец нации»), первый зампред думского комитета по делам СНГ Константин Затулин. При этом политик допустил, что речь вполне может идти о безвозвратном «увольнении по всем статьям». Более осторожно высказываются казахстанские политологи, которые обращают внимание на следующие факторы:
- затянувшийся с прошлого года конфликт между администрацией президента Казахстана Касыма-Жомарта Токаева и Сенатом, который возглавляла Дарига Назарбаева; стороны обменивались уколами, и возник риск внутриэлитного раскола, крайне нежелательный в условиях сохраняющегося в республике двоевластия;
- прошедшее на днях заседание Совета безопасности Казахстана, на котором, по сведениям местного источника, обсуждался вопрос кадровых перестановок; и по этой версии Н. А. Назарбаев выбрал вариант «отложенного конфликта», согласившись ради сохранения элитного статус-кво на уступки (так это или нет, мы увидим в ближайшие дни, ибо источник подчеркивает, что законы и логика поддержания межэлитных балансов требуют появления в кресле спикера Сената кого-то из представителей команды Назарбаева);
- что касается самой Дариги, то ее, по этой версии, ожидает «почетная ссылка» в качестве посла, с перспективой возврата в обозримой перспективе полутора-двух лет, ибо даже при утрате административного ресурса, чего, как считается, не произошло, она сохраняет кланово-олигархические связи, сложившиеся вокруг власти за почти три десятилетия.
Внешние наблюдатели ведут себя еще более отстраненно и обсуждают в основном процедурные моменты, отмечая, что в верхней палате казахстанского парламента 49 мест, 34 из которых принадлежат четырнадцати областям и трем городам республиканского подчинения, по два от каждого субъекта, а оставшиеся 15 — это президентская квота. И именно по ней в 2016 году, еще при президентстве отца, прошла в Сенат Дарига Назарбаева, а К.-Ж. Токаев в сентябре прошлого года, по истечении определенного Конституцией четырехлетнего срока ее сенаторских полномочий, подтвердил их еще на четыре года. Иначе говоря, именно президентский мандат предоставлял дочери Н. А. Назарбаева право на избрания главой Сената, а это, между прочим, второй пост в государстве. Именно председатель Сената становится врио президента при отставке первого лица и замещает его до президентских выборов. То есть, выражаясь языком постсоветской реальности, контролирует избирательный процесс, получая в борьбе за власть однозначные исходные преимущества. Возьмем на себя смелость утверждать, что именно в этом и состоял смысл назначения (виноват, избрания), которое Дарига получила в марте прошлого года, с отставкой своего отца, унаследовав оставляемый ею сейчас пост официального «преемника» от самого Токаева.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Уклончивость казахстанских политологов можно понять. Мало ли как оно повернется? Н. А. Назарбаев сохраняет за собой контроль над Совбезом, а следовательно, и влияние на армию, а также по-прежнему возглавляет правящую партию «Нур Отан», стратегию и конечные цели, как декларируемые, так и не очень, формировал лично. «Машина» это инерционная, не только в кадровом, но и в идеологическом смысле, и нам ли в России не видеть, как цепко держится за ту же «Единую Россию» отыгранный с премьерского поста Дмитрий Медведев, связывая с ней надежды на «властный реванш». Тем не менее традиционная логика политического «единоначалия» работает как в России, так и в Казахстане, где она опирается еще и на укорененные особенности и специфику соответствующего стиля управления. Поэтому констатируем вполне очевидную вещь. Когда президент без объяснения причин прекращает полномочия очень непростого, дышащего ему в спину, главы верхней палаты высшего законодательного органа, которые сам же и продлевал всего восемь месяцев назад, — это явный признак политического форс-мажора, и обмен колкостями здесь ни при чем. У нас, напомним, ни к чему подобному не привела даже откровенная пикировка в 2011 году между президентом Медведевым и премьер-министром Владимиром Путиным по ливийскому вопросу. Это означает, что восемь месяцев назад, в сентябре, баланс между «ушедшим, оставаясь», Назарбаевым и укрепляющим свои позиции Токаевым имел одну конфигурацию, а сегодня она уже изменилась, и не в пользу «Елбасы», а в направлении расширения упомянутого «единоначалия». И это подтверждает наличие между двумя фигурами казахстанского «тандема» изначального если не противостояния, то конкуренции, видимым отражением которой является смещение оси этого «тандема» сейчас в пользу Токаева. Помешать этому закономерному тренду — вспоминаем наш доморощенный «тандем» — может лишь очень серьезный внутренний кризис власти, который теоретически исключить нельзя ввиду остроты ситуации с коронавирусом. Но практически он маловероятен, в особенности, забегая вперед, в условиях мощной внешней поддержки новой казахстанской власти в Москве и Пекине.
Что же произошло за восемь месяцев — с сентября, когда, продлив сенаторские полномочия Дариги Назарбаевой и дав тем самым «зеленый свет» ее избранию спикером, К.-Ж. Токаев собственными руками, и явно в рамках договоренностей с «Елбасы», сконструировал себе политического конкурента, что по сути породило в республике некое подобие двоевластия, замаскированного под «преемственность курса»?
Первое и главное. 9 июня прошлого года в Казахстане прошли внеочередные президентские выборы. Когда в марте менялась власть, переходившая от Назарбаева к Токаеву, досрочных выборов не предполагалось. Собственно, по действующей Конституции Казахстана они и не требовались. В соответствии со Статьей 48, пунктом 1-м Основного Закона, «в случае досрочного освобождения или отрешения от должности Президента Республики Казахстан, а также его смерти полномочия Президента Республики на оставшийся срок переходят к Председателю Сената Парламента…» Это означало, что Токаев добудет до конца, то есть до 2021 года, не свой срок, а срок Назарбаева, подтвердив тем самым свою зависимость от «Елбасы» и оставаясь на весь этот продолжительный период в его политической тени. Давайте без политеса: вправе были аналитики предполагать, что на выборах, пройди они в срок, Назарбаев поддержал бы не Токаева, а Даригу? Безусловно, вправе. Именно это они в большинстве своем и прогнозировали. И именно это и не устроило Токаева, побудив его добиваться полноценной и самостоятельной легитимности, зависящей не от аппаратных раскладов вокруг «Елбасы», а от воли избирателей. В назарбаевской схеме Токаев виделся таким же «переходным местоблюстителем», как Медведев в России в 2008—2012 годах. Но в отличие от последнего, попытавшегося рвануть на себя одеяло, сбежав из «тандема», но провалившегося в этом начинании, Токаев свою партию — пока еще не выиграл, но уже почти точно не проиграл. И находится в тренде, ведущем его к будущей окончательной и бесповоротной победе, критерием которой является завершение «тандемократии» в ее казахстанском варианте. Именно этот тренд и закреплен отставкой Дариги Назарбаевой, которая отодвигает ее весьма далеко в списке потенциальных преемников, одновременно серьезно ограничивая амбиции ее высокопоставленного отца. И в этом главный смысл обсуждаемого события.
Конечно, результат Токаева на внеочередных выборах 2019 года (около 71%) существенно уступал процентам Назарбаева на выборах 2015 года (почти 98%). На этой разнице кое-кто из оппонентов действующего главы республики, безусловно, и пытается сыграть. Но следует понимать, что 71% для нового лидера — это очень много, более двух третей; по сути, это — полноценный мандат доверия, полученный вопреки неявному, но — сопротивлению оппонирующих клановых элит. Наименьшую поддержку, менее 50%, Токаев получил в прикаспийской Мангистауской области (центр — Актау). Результат же ниже среднего по республике зафиксирован в трех республиканских городах — Нур-Султане, Алма-Ате и Чимкенте (в столице меньше 60%). Говорящий факт, если иметь в виду, что именно в центральных городах сосредотачиваются ключевые звенья политической и бизнес-элит. И очень похоже, что нынешние политические подвижки говорят о том, что с тех пор кое-что изменилось.
Второе. Чуть менее года назад, как раз в канун внеочередных президентских выборов, Н. А. Назарбаев стал почетным председателем Высшего Евразийского экономического совета — наднационального органа ЕАЭС, в котором республики-участницы председательствуют поочередно. Инициатива принадлежала В. В. Путину, а объявил об этом К.-Ж. Токаев. Наблюдатели, подчеркивающие, что это произошло по итогам встречи Назарбаева с российским президентом, единодушно отмечают, что полученное через два месяца после отставки укрепление «веса», пусть и с помощью символически номинального председательства, не влияющего на принятие решений, — уже элемент форс-мажора. В том смысле, что во-первых, оно явно выходит за рамках договоренностей о передаче власти в Казахстане (входило бы — объявили бы об этом вместе с сообщением о сохранении Назарбаевым постов в Совбезе и «Нур Отан»). И представляет собой дополнение к этому негласному соглашению, по-видимому, не от хорошей жизни, тем более за десять дней до президентских выборов. Во-вторых, не надо забывать, что именно Назарбаев, даже в большей степени, чем Александр Лукашенко, воспрепятствовал созданию полноценного Евразийского союза (ЕАС), выхолостив его политическое содержание до ограниченного экономикой ЕАЭС. А потом попытался извлечь из Союза дивиденды. Но возвращение на место своих, скажем так, не вполне однозначных действий — не лучшая практика в политике. И опять вынужденная, демонстрирующая неуверенность положения и сомнения в перспективе.
Отсюда третье: идеологическая и политическая сторона вопроса, включая геополитику. Не секрет, и автору этих строк уже неоднократно приходилось упоминать, что проект евразийской интеграции Назарбаеву принадлежит только на словах. Краткая предыстория — следующая. Только факты:
- декабрь 1992 года — пресс-конференция в МГУ Гавриила Попова, Анатолия Собчака и Юрия Лужкова с презентацией некоего международного движения «Евразийский союз» (поскольку мероприятие было приурочено к 70-летию СССР, вполне можно говорить о заявке на «иную» модель интеграции, децентрализованную, выхолощенную с ведущей ролью не центра, а «мест»);
- 22 марта 1994 года уже Назарбаев выступает в Лондоне, в Королевском институте международных отношений (КИМО или Chatham House), главном англосаксонском «мозговом центре», с показательным докладом «О создании регионального пояса стабильности», из которого видно, что британских «заказчиков» интересовала отнюдь не интеграция, а контроль над постсоветским пространством;
- получив, видимо, «высочайшее» одобрение, Назарбаев направляет стопы в Москву. И спустя неделю, 29 марта 1994 года, в том же самом МГУ, где отметился «триумвират» Попова, Собчака и Лужкова, выступает с докладом: «Евразийский союз необходим: мы просто обречены доверять друг другу». Если называть вещи своими именами, то проект внешнего контроля, подготовленный окологорбачевской и околоельцинской «бригадой перестройщиков», Назарбаев взялся согласовать с западными «концептуалами», после чего выдал его за интеграционный план, и не потому ли он до сих пор буксует? (Не забудем заодно, что последний «гвоздь» в разрушение СССР был вбит не в беловежских Вискулях, а в Алма-Ате, и не 8-го, а 21 декабря 1991 года, где к трем заговорщикам — Ельцину, Кравчуку и Шушкевичу — под эгидой Назарбаева присоединились остальные «демонтажники»).
И не потому ли «Елбасы» противостоял идее полноценного Союза, замененного на экономический, по сути в унисон с Хиллари Клинтон, которая в канун вступления в силу договора о ЕАЭС заявила о готовности «найти эффективный способ для замедления или предотвращения этого (интеграционного — В.П.) процесса»? И тем самым выразила сокровенные страхи всей глобалистской элиты, которая в последнее двадцатилетие концентрируется вокруг кланов Клинтонов и Бушей, не раз менявших друг друга в Белом доме.
Что предлагает и о чем, в отличие о Нарзарбаева, говорит К.-Ж. Токаев? Вряд ли случайно отставка Дариги Назарбаевой произошла в один и тот же день, когда президент дал объемное интервью телерадиокомпании «Мир», появившейся в 1993 году и действующей в рамках СНГ. В этом важнейшем выступлении, у которого имеется достаточно признаков программного, Токаев прежде всего отдает дань юбилею Великой Победы, всячески подчеркивая единство советских республик перед лицом общей беды. Токаев не делит Родину по национальным квартирам и на конкретных примерах, в том числе своих родных и близких, показывает и неразрывную связь поколений, и прочность связывающих советские народы братских уз. И именно к этому он привязывает уникальный вклад в Победу Казахстана — и как промышленного оплота, принявшего у себя более двух сотен крупных оборонных предприятий, и важного культурного центра, в котором продолжали жить и творить многие деятели советской литературы и искусства. Сравните, читатель, это с властями той же Украины. Настаивая на национализме, они всячески обособляются от советского наследия, по сути уподобляясь в этом последователям нацизма.
Токаев тем временем, говоря об освоении целины и поддержке ветеранов, не забывает и о героях-чернобыльцах, подчеркивая тем самым, что трагедия трех славянских республик СССР ни в коей мере не чужда Казахстану, а воспринимается в республике как собственная. Его взгляд на историю не замыкается в нынешних границах, а охватывает всю нашу общую большую страну, которая в «подкорке» народного самосознания любой из республик, включая Украину, Закавказье и даже Прибалтику, остается родной, единственной и единой. Как профессиональный дипломат с огромным опытом работы, в том числе в международных организациях, Токаев очень тонко расставляет акценты во внешней политике. «Многовекторность», провозглашенная в свое время Назарбаевым, в его интерпретации включает три контура. Самый близкий и тесный по уровню двух- и многосторонних связей контур — Россия и СНГ. Упомянутый ЕАЭС он не переоценивает: из «четырех пространств свободы», провозглашенных при создании, подчеркивает президент Казахстана, главной, увы, осталась торговля. Перекос в ее сторону обеспечен за счет ущемления остальных — свободы передвижения капиталов, услуг и трудовых ресурсов. В условиях кризиса это, видимо, закономерно, но в перспективе не может считаться нормой. Между строк читается, что пусть ЕАЭС и дальше «отвечает» за экономику, но будущее — за более широким объединением, в котором угадывается возврат к первоначальному содержанию СНГ с едиными институтами, в большей степени федерации, чем конфедерации. Ясно, что за этим скрывается призыв к более активной интеграции в других сферах, за пределами экономики, включая политическую. И это в полной мере перекликается с недавними заявлениями В. В. Путина об исчерпанности страхов перед воссозданием СССР.
Второй контур внешней политики Казахстана, обозначенный в интервью, связан с инфраструктурными проектами в Евразии, прежде всего с китайской инициативой «Пояса и пути» и ее сопряжением с ЕАЭС и республиканской программой «Нурлы Жол». Отвечая на вопрос о наиболее близких по духу лидерах, Токаев, помимо Путина, называет председателя КНР Си Цзиньпина. При этом речь идет именно о равноправном, взаимовыгодном партнерстве с Китаем, уровень которого оценивается по трем экономическим категориям — торговле, инвестициям и займам. Удельный вес Пекина во внешней торговле Казахстана — 15%, в привлеченных инвестициях — 7%, объем кредитных обязательств казахстанских компаний перед китайскими партнерами не превышает 5%. Это — не зависимость, а именно партнерство, отмечает президент. Среди стран-соседей, помимо России и Китая, в интервью фигурируют Узбекистан и Таджикистан, а также Белоруссия.
Третий контур — Запад. При этом Токаев, повторим, опытный дипломат, даже не вспоминает о формате 5+1, характеризующем контакты среднеазиатских республик с США, зато отдельно говорит о перспективе преобразования в полноценную организацию СВДМА — Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии. С тем, чтобы превратить ее в азиатский аналог ОБСЕ. Если мысленно продлить эту перспективу дальше, можно увидеть СВДМА и в качестве восточной интерпретации Совета Европы. Стратегическая ценность такого взгляда и подхода заключается в формировании долгожданной собственной системы институтов, альтернативой Западу и западным институтам, а не в поиске путей встраивания в западную систему на вассальных условиях пресловутого «младшего партнерства».
Итак, первый приоритет — Россия и интеграционные тенденции на постсоветском пространстве, упор в которых с ЕАЭС переносится на СНГ. Второй приоритет — совместное с постсоветскими республиками выстраивание партнерства в азиатском пространстве. Прежде всего с Китаем, в рамках соответствующих национальных, совместных интеграционных проектов и их совмещения с проектом «Большой Евразии». И лишь на третьем месте взаимодействие с Западом, которое предлагается развивать в рамках собственной системы евразийских институтов. Ибо как хвост не виляет собакой, так и периферийная оконечность Евразии, которую представляет собой Запад, не может претендовать на эксклюзивность и универсальность своей системы институтов, с помощью которой хочет сохранить доминирование. Нет, это — в прошлом. И все это достаточно сильно отличается от упомянутых «интеграционных усилий» Н. А. Назарбаева с лондонским подтекстом. И при том отличается явно в лучшую сторону, обозначая — впервые за много десятилетий — тенденцию к обращению подогреваемых Западом центробежных тенденций на постсоветском пространстве в центростремительные.
Слово за Москвой. И очень похоже, что наметившиеся, пусть и вынужденные, перестановки в российском правительстве открывают для этого определенные возможности. В интересное время живем, коллеги!
Ранее на сайте ИА REX: В России вышло в свет интересное историческое исследование из КНР
Павленко Владимир
Комментарии читателей (0):