South China Morning Post: коронавирус чреват войной и коллапсом США и РФ

Такое развитие событий будет зависеть от одного — способности лидеров России, США и КНР договориться, пишет Ирвин Студин в статье, опубликованной 27 апреля в South China Morning Post.

Автор отмечает, что, несмотря на самые его искренние надежды, велика вероятность того, что три мировые державы — США, Китай и Россия — не смогут найти общий язык для выхода из нынешнего кризиса. И связано это будет с идеологическими причинами и взаимным недоверием Вашингтона, Пекина и, в меньшей степени, Москвы. Возможно, лидеры Великобритании, Канады, Франции, Германии, Индии или Японии смогут вмешаться, чтобы спасти положение, но в лучшем случае их помощь будет носить лишь частичный характер, если учесть огромные различия в размерах и возможностях между этими вторичными державами и «большой тройкой».

Итак, каковы наихудшие сценарии, которые могут возникнуть, если Дональд Трамп, Си Цзиньпин и Владимир Путин, или их преемники, не смогут найти общего языка к концу этого года? По мнению автора, их три, и все они плохи сами по себе, но в комбинации друг с другом они просто ужасны.

Наиболее вероятным и ближайшим по времени последствием такого трехстороннего разногласия будет ускорение и углубление «паразитической регулятивной конкуренции» между коммерческими и торговыми пространствами США и Китая. Россия в этом противодействии, безусловно, выступает как самый слабый экономический игрок, все более склоняясь к китайскому пространству и пытаясь всё активнее осуществлять регуляторный контроль по меньшей мере над 12 из 15 постсоветских республик.

Регулятивный контроль над конкретной территорией становится сравнимым с победой и захватом территории, ее оккупацией или аннексией в обычной войне. По мнению Струдина, жертвой именно такого «регуляторного конфликта» между Россией и ЕС в 2014 году и стала Украина. Впоследствии обострению такого конфликта поспособствовали санкции и контрсанкции, создавшие по всему миру «узкие места». После же окончания пандемии эта конфронтация примет еще более острый характер.

Вопрос заключается в том, кто сможет установить экономические правила для Ближнего Востока и большей части Африки, пострадает ли или распадется совсем единое нормативное пространство ЕС под давлением. Кроме того, неясно, кому достанется «главный приз» — 600-миллионный рынок Юго-Восточной Азии. С большой долей вероятности можно ожидать, что исходом этого процесса станет мешанина регулирующих режимов и «информационных пространств», охватывающих разные страны и сектора, что крайне затруднит странам, компаниям и людям возможность перемещаться и заключать сделки через границы. Такая ситуация не способствует значительному глобальному росту.

Второй сценарий, на этот раз среднесрочный — катастрофический результат пандемии заключается во внутренней дестабилизации одной или нескольких великих держав. Основным кандидатом на такую дестабилизацию Струдин назвал Россию. И дело не только в отсутствии четких договоренностей о правопреемстве в Москве, но также из-за обвала цен на нефть и доходов, а также из-за растущего давления на бюджетные ресурсы страны ввиду необходимости стимулировать и без того ослабшую экономику. Любая глубокая дестабилизация России быстро отразится на Европе, на Ближнем Востоке и во всей Азии.

Вторым ведущим кандидатом на внутреннюю дестабилизацию стали США, в которых в ноябре должны пройти выборы президента. Могут ли США развалиться в течение следующего года или двух? Хотя это маловероятно, постоянно растущая радикализация между двумя основными политическими «племенами», а также между республиканскими и демократическими штатами внутри них самих может легко привести к росту политического насилия, активности боевиков и делегитимизации центральной власти и правительства. Слабые общественные институты в сочетании с растущим идеологическим радикализмом легко перетекут на соседние страны, такие как Канада, Мексика и страны Карибского бассейна.

В случае с Китаем намного сложнее предсказать, что может стать причиной его дестабилизации. Тем не менее ясно одно: негативное воздействие дестабилизации в других странах, таких как КНДР, на КНР будет огромным.

Наконец, в рамках третьего сценария негативного развития событий, по мнению Струдина, велик риск начала войны — прямой или косвенной, преднамеренной или случайной, классической или гибридной. На сегодняшний день такое развитие событий наименее вероятно, но, несомненно, именно с ним и связаны наиболее катастрофические последствия.

Маловероятно, что США, Китай или Россия сознательно нанесут удар друг по другу в любой фронтальной форме, но это не должно исключаться в случае существующей политической угрозы любому из лидеров. Случайное втягивание в войну гораздо более вероятно либо в ложном ожидании нападения, либо в результате ошибки из-за и без того запутанного характера существующих конфликтов и напряженности в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в Южно-Китайском море.

Начало войны через посредников более вероятно, чем прямая конфронтация. Более того, вероятнее всего, стоит ожидать обострения кибервойны. Прямая война может быть тотальной войной, вызывая почти полное разрушение. Иными словами, у крупных держав все больше причин прилагать усилия для поиска общего языка и совместного решения проблем.

Ранее на сайте ИА REX: Chatham House: Без сотрудничества всего мира вакцины от COVID-19 не будет