Париж и Берлин переигрывают Первую мировую войну

Интересно, что подумал бы французский маршал Фердинанд Фош, командовавший силами Антанты в Первую мировую войну, увидев, как в наши дни в мэрии Ахена лидеры Франции и Германии подписывают договор, названный «соглашением о примирении между странами, которые в течение 75 лет трижды сражались друг с другом в разрушительных войнах»? Возможно, заслуженный вояка в эти минуты вспомнил бы о своем вагончике, в котором он принимал 11 ноября 1918 года немецких представителей во время подписания Компьенского перемирия, ознаменовавшего конец кровопролития и поражение Германии. В 1940 году в нем же нацисты уже принимали капитуляцию Франции, а перед концом Третьего рейха сожгли его из-за опасений, что их заставят использовать этот несчастный вагон в третий раз.

Но сегодня, спустя сто лет после окончания Первой мировой войны, ситуация изменилась настолько, что впору говорить о переигрывании ее итогов. Немецкий канцлер Ангела Меркель и французский президент Эммануэль Макрон дали старт углубленной интеграции и кооперации в экономической, валютной и оборонной сферах. То, что это не является лишь их личной инициативой, подтверждает активное участие в договорных отношениях парламентов Франции и Германии. Как подчеркивает французское издание Les Echos, «вопреки обвинениям ультралевых и ультраправых партий, осуждающих сговор исполнительной власти с целью ослабления суверенитета Франции, именно депутаты были первыми, кто мобилизовал силы». Депутаты немецкого бундестага и французского Национального собрания приняли резолюцию об укреплении франко-германского парламентского сотрудничества. Поэтому, прогнозирует издание, «Ахенский договор без труда будет ратифицирован двумя парламентами в феврале. Затем депутаты примут свой собственный договор, который создаст франко-германскую ассамблею для содействия сближению двух стран».

В этой связи хотелось бы еще раз обратиться к тезисам опубликованной в начале этого года в ведущей ватиканской газете L'Osservatore Romano статьи, посвященной переустройству Европы по итогам Первой мировой войны. Напомним, что издание назвало Парижскую конференцию «историей оглушительного провала». Прежде всего из-за того, что французского президента Клемансо настолько переполняли «антигерманские настроения», что это привело к крайне ошибочным геополитическим решениям. Главной проблемой стала ликвидация империи Габсбургов и «создание ниоткуда» новых восточноевропейских государств. Эти новорожденные государства получили возможность определять судьбу потерпевших старых империй, откуда они были родом. Складывалась нелогичная ситуация, когда «победители» еще недавно сами являлись составной частью «побежденных» и в этом качестве вели предыдущие четыре года войну с Антантой. При этом, будучи национальными государствами, «новички» унаследовали худшие имперских практики по отношению к своим этническим и религиозным меньшинствам. И всему этому потворствовали США во главе с президентом Вудро Вильсоном.

Сегодня с теми же проблемами сталкиваются Париж и Берлин, о чем было открыто заявлено во время подписания Ахенского договора. Приходится ныне жить в «особые времена», сказала Меркель, требуются «четкие, решительные и перспективные ответы» в контексте «растущего национализма и популизма, в том числе Brexit», которые оказывают давление на Европу. Тем более что «принцип многосторонних отношений подвергается давлению во всем мире», отметила канцлер, намекая на политику США. Впрочем, и Вашингтон не скрывает своих целей. В эти дни в Давосе выступал государственный секретарь США Майк Помпео. Он говорил о том, что наступили «интересные времена», за последние несколько лет избиратели выразили свое отношение к политикам и политическим союзам, которые, по мнению людей, не представляли их интересы. Среди таковых Помпео назвал Brexit, выборы Макрона французским президентом, подъем «Движения пяти звезд» в Италии. Неудивительно, что в итоге Берлин, который до сих пор постоянно избегал ситуации, когда ему пришлось бы выбирать между Парижем и Вашингтоном, в итоге, как замечает Deutsche Welle, вышел на позицию, когда «чаша весов явно склоняется в одну сторону, а именно, в сторону Франции».

Так стоит ли ждать прихода на замену Габсбургам новой франко-германской «империи», в конце концов, ведь неприятие национализма является фирменной имперской фишкой? Пока не вполне ясно, хотя исключать ничего нельзя. И эта ситуация создает неопределенности в отношении Центральной и Восточной Европы, страны которой начинают обретать характеристики фронтира между Парижем и Берлином, с одной стороны, и Москвы, с другой, а в случае с Польшей — и с Вашингтоном. Некоторые российские аналитики настороженно воспринимают франко-немецкую интеграцию, считая, что спустя какое-то время она предпримет «агрессивную экспансию» на Восток в направлении России. Другие высказывают мнение, что, возможно, Германия и Франция, напротив, будет с пониманием относиться к российским интеграционным действиям. В частности, углублению кооперации Москвы и Минска с потенциалом появления новой общей валюты в этой части Европы и в перспективе с распространением ее в Евразии. Но в любом случае важным сегодня становится вопрос переосмысления границ между Западом и Востоком. А значит, ревизия итогов Первой мировой войны, которая, кстати, давно уже волнует Турцию, будет подхвачена и в Европе.