Рождение новой Европы. Какой она будет и за кем пойдёт?

Вице-премьер Италии и лидер правой партии «Лига» Маттео Сальвини накануне анонсировал создание новой Европы на основе объединения правых националистических партий стран Евросоюза и с опорой на ось Рим-Варшава: «Польша и Италия станут главными действующими лицами этой новой европейской весны, этого перерождения истинных европейских ценностей».

Став министром внутренних дел Италии, Сальвини – как ни парадоксально – принялся заниматься внешней политикой. С осени 2018 года он проводит масштабную подготовку к майским выборам в Европарламент, встречается с евроскептиками других стран в попытке скоординировать усилия и выстроить единый фронт против глобалистов Брюсселя. В его расчётах получить порядка 140 депутатских мест в Европарламенте и реформировать Евросоюз изнутри, кардинально сменив политику Брюсселя по самым болезненным вопросам – миграции, бюджетной политике, отношении к традиционным ценностям.

По признанию Сальвини, «будет разработан план совместных действий, который накормит Европу новой кровью, новой силой и новой энергией. У Европы, которая родится в июне, по сравнению с нынешней, управляемой бюрократами, будет иной темп».

Итальянские правые таким же способом пробились к рычагам государственной власти, но столкнувшись с ограничениями Брюсселя, решили повторить приём на общеевропейском уровне и тем самым развязать себе руки внутри Италии. Координация национал-консервативных партий Европы, противостоящих по отдельности Брюсселю, напрашивалась давно и теперь может быть реализована благодаря тому, что одна из них пришла к власти в Италии – стране, принадлежащей ядру Запада.

Правый поворот Старого Света, который эксперты анонсировали в начале 2010-х и в котором успели разочароваться после поражения Ле Пен, похоже, спустя годы становится реальным и системным. К 2019 году в Европе созрела критическая масса недовольных либеральной глобалистской моделью не только в народе, но и в элитах.

Помимо правящей партии консерваторов-националистов Польши и консервативного лидера Венгрии Орбана итальянцы могут привлечь в общеевропейскую коалицию правых реформаторов из Австрийской народной партии премьера Курца; ставшей третьей в ФРГ партию «Альтернатива для Германии»; победивших в парламенте Чехии сторонников миллиардера Андрея Бабиша, а также ультраправые партии Франции, Нидерландов, Бельгии, Швеции, Испании.

Собственно, почти в каждой стране Европы (за исключением Прибалтики и некоторых младоевропейцев) наблюдается усиление тех, кто выступает против диктата евроатлантистов и глобалистов из Брюсселя и за возвращение национального суверенитета. И это на фоне выхода Британии из Евросоюза, который может превратиться в развод без правил, и протестов «жёлтых жилетов» во Франции, не удовлетворившихся подачками Макрона.

Однако наблюдая за дезорганизацией Европы и формированием коалиции европейских националистов, не стоит впадать в эйфорию. Во-первых, евроатлантистам вполне по силам заморозить процесс, так как постмодернистские метастазы проросли в толщу массового сознания европейцев, и заблокировать правых на уровне третьей силы Европарламента. Но даже если планы Сальвини будут реализованы, не факт, что они хороши для нас – новая Европа националистов может оказаться не лучше для России, чем нынешний русофобский Брюссель.

Предыдущие националисты Европы полегли под Сталинградом 75 лет назад – и нет никаких гарантий, что нынешняя поросль не обернётся таким же Рейхом. Брейвик отнюдь не одиночка, города белой Европы, переживающие нашествие мигрантов, полны спящими брейвиками. В определённый момент они вполне могут перехватить управление парламентскими партиями националистов и войти во власть стран Европы. Русским недопустимо недооценивать такую угрозу.

Впрочем, пока что идеология консерваторов Европы сильно размыта – в их убеждениях больше того, что разъединяет, чем объединяет. Помимо требований перекрыть поток мигрантов и отказаться от жёсткого финансового диктата Брюсселя, трудно найти что-то общее для консерваторов разных стран. К примеру, итальянцы выступают против чрезмерных дотаций странам Центральной Европы согласно нового семилетнего евробюджета, а польская партия «Право и Справедливость» требует продолжить такое финансирование.

С другой стороны – один из представителей «жёлтых жилетов» на слова поддержки со стороны Сальвини назвал того «фашистом» и отказался от помощи. Немецкие консерваторы скептично смотрят на идею координации националистов, как и Орбан. Очевидно, что если коалиция консерваторов Европы и сформируется, то не в виде центральной оси и периферии, а как сеть многовекторных связей.

Причина этой и других разногласий в отличиях национальных интересов европейских стран, предпочтений своего народа, на который ориентируются правые в противостоянии с наднациональным Брюсселем.

Одним из таких камней преткновения для объединения консерваторов наверняка станет (уже становится) отношение к России и санкционной политике против Москвы, с которой, не секрет, многие связывают рост консерватизма в Европе. Польша с её традиционной русофобией, очевидно, останется на позиции антироссийской политики и предпочтёт сотрудничать хоть с Макроном, хоть с Гитлером, лишь бы против России.

У Сальвини совсем другое отношение к Москве – он изначально не скрывал симпатии к политике Владимира Путина. Впрочем, где гарантии, что он кардинально не изменит своё отношение? Его обвинения в адрес российских болельщиков в неисправности эскалатора в метро Рима показало такую возможность.

Консерваторы Венгрии и Австрии сейчас выступают за сотрудничество с Кремлем, видя в нём альтернативный евроатлантистам центр силы, но ничто не помешает им при необходимости перейти к антироссийской риторике и вспомнить исторические обиды от русских. В Германии или скандинавских странах также трудно представить какие-то исторические предпосылки для тесного сотрудничества националистов с русским миром.

Дело в том, что немалую роль в усилении европейских консерваторов играют американцы – та часть элиты, которая привела Трампа к власти. Известный идеолог американских консерваторов и бывший советник президента США Стив Бэннон, вроде как попавший в опалу, летом прошлого года появился в Европе и объявил о намерении помочь местным популистам объединиться и стать значимой парламентской силой в Евросоюзе. Именно он первым заявил о том, что выборы в Европарламент станут «очень важным моментом для Европы» и популисты должны дать бой «партии Давоса», взяв 30% мест.

О серьёзности намерений Бэннона говорит создание им специального фонда «The Movement» для поддержки национал-консерваторов Европы. Их активизация сразу после появления Бэннона и похвалы того в адрес Сальвини, Орбана и тех, кто делает ставку на реформирование Евросоюза, говорит о том, что именно американский идеолог запустил эту кампанию. Тем самым он пытается стать центром координации антиглобалистских сил Европы, перенеся внутриамериканское противостояние с Соросом на европейскую арену.

Сторонники «Трамп наш» могут воспринимать активность Бэннона по переформатированию Евросоюза как желательную для России, чуть ли не союзническую, однако сами европейские популисты наверняка воспринимают это как противостояние США и России – уже на поле консерватизма. И такое прочтение выглядит более реалистичным.

Если европейским популистам и удастся преодолеть естественную разрозненность и создать альянс, то только с опорой на один из геополитических центров вне Европы – самостоятельно им не преодолеть сопротивление Брюсселя. Учитывая, что Китай в политические игры не играет, довольствуясь экономическим влиянием, то выбор остаётся небольшой – между США и Россией.

И Москве как первой геополитической силе, выступившей против глобализации и за многополярный мир, традиционные ценности и национальные интересы, следует побороться за роль координатора европейских консерваторов, однако не стоит обольщаться и повторять ошибку ортодоксальных большевиков, которые рассчитывали, что немецкий рабочий из-за классовой солидарности с советским рабочим повернёт штыки против своей власти.

Несомненно, что для европейцев – будь они трижды националистами и противниками евроатлантизма – американцы ближе и понятнее. Исторически, ментально, как угодно. Они – свои друг другу, мы – чужие. А потому России достаточно ограничиться организационной, дипломатической, экспертной поддержкой тех, кто пока играет нам на руку, не рассчитывая на то, что временное совпадение политических позиций пересилит цивилизационные факторы.

Это тот случай, когда здоровый прагматизм не ослабляет русский мир, но усиливает. Не факт, что Европа разродится чем-то конструктивным и выгодным России, однако само ослабление евроатлантистов, которое неизбежно будет сопутствовать усилению в Европе национально ориентированных политиков, соответствует российским интересам.