В результате трагического совпадения климатического катаклизма и несоблюдения персоналом элементарных правил безопасности в марте 2011 года на АЭС «Фукусима-1» произошла настоящая катастрофа, потрясшая Японию. О хронике событий и тяжелейших последствиях написано немало, а мы рассмотрим следствие менее очевидное.
Откровенно испуганное произошедшим, правительство Японии отдало распоряжение немедленно остановить работу всех ядерных реакторов на территории страны. 54 энергетических блока, дававших Японии более половины ее электрогенерации.
Специфика Азиатско-Тихоокеанского Региона (АТР) с точки зрения энергетики заключается в том, что здесь нет крупных месторождений нефти и газа. Больше того – здесь до последнего времени не было магистральных трубопроводов, по которым можно было бы осуществлять крупные поставки углеводородов.
В результате отключения своих АЭС Япония в считанные месяцы стала крупнейшим в мире импортером СПГ и цена на него, которая и так была выше, чем в Европе, выросла еще больше. Сейчас этот рынок для поставщиков СПГ считается премиальным – цены в АТР порой на 50-60% выше, чем на европейском газовом рынке.
Для Катара этот скачок цен был роскошным подарком судьбы. Судите сами – США наращивали добычу сланцевую добычу газа и планомерно снижали объемы импорта, Европа продолжала сражение с Газпромом за счет требований учитывать в цене газа по долгосрочным контрактам цены спотового рынка, Башар Асад своим неожиданно упорным сопротивлением не давал приступить к реализации проекта «Арабского газопровода».
И вот в этот момент – скачок цен на СПГ на рынках АТР! Эмир Катара отреагировал совершенно адекватно: по мере окончания сроков уже имевшихся контрактов с европейскими газовыми компаниями новых с ними не заключать, все освобождавшиеся объемы СПГ направлять в АТР. Тогда же QatarGas потребовала дополнить все европейские контракты обязательным пунктом: покупатель должен указывать место доставки СПГ. Логика проста – не допустить, чтобы европейские компании, купив катарский СПГ, «перекидывали» его на премиальный рынок АТР.
Как говорили в «святые девяностые»: «Это наша корова, и мы ее будем доить», что на английский принято переводить как «Nothing personal, just business». С «Арабским газопроводом» то ли получится, то ли нет, а свое упускать нельзя.
Что это значило для России? Исчезновение с горизонта угрозы интересам Газпрома, о которой так любили говорить либералы по обе стороны границы. Эта публика, впрочем, тут же переключилась на запугивание теперь уже американским СПГ, хотя на тот момент он существовал только в их влажных мечтаниях.
Такую отрасль экономики, как крупнотоннажное сжижение природного газа, в США еще только предстояло создать, так что запас времени у Газпрома имелся – и наш газовый концерн продолжил работу по освоению Бованенковского и Южно-Русского месторождений, а 8 ноября 2011 года официально заработала первая нитка магистрального газопровода «Северный поток». На истерику стран Прибалтики никто не обратил внимания – в сложившейся ситуации этот МГП был действительно необходим Европе не меньше, чем России.
Впрочем, если кто забыл, то напомню, что еще более истеричным было отношение к «Северному потоку» у господина Александра Лукашенко, руководителя страны, входящей в состав Союзного государства Россия. 13 января 2007 года, А. Лукашенко: «Самый дурацкий проект России – это строительство по Балтийскому морю газопровода. Неизвестно, что может произойти с этим газопроводом, который лежит на куче боеприпасов. Строительство Газпромом балтийского газопровода – это что, нормальная политика? Что, мы можем вести с таким руководством нормальные переговоры?».
Россия, как всегда, повела себя мягко и снисходительно: в 2011 году Газпром стал владельцем 100% акций компании «Белтрансгаз», то есть всей газораспределительной системы Белоруссии. Газпром не злопамятен, но память у него хорошая. Проект «Северного потока-2», как мы все знаем, встретил полную поддержку руководителей верного союзника России.
Комментарии читателей (0):