Японский параллелограмм как классика «двойных стандартов»

Пресловутые «двойные стандарты», в которых постоянно и справедливо обвиняют Вашингтон, не являются его эксклюзивной технологией международных отношений. Более того, с приходом Дональда Трампа США превратились в подмастерье своих прежних сателлитов, которые так и норовят выйти из тени своего «старшего партнера».

Об этом наглядно свидетельствует визит в Пекин японского премьер-министра Синдзо Абэ, успеху которого отнюдь не помешал территориальный спор вокруг группы островов в Восточно-Китайском море, которые в Китае называют Дяоюйдао, а в Японии – Сенкаку. Оккупировав их после войны, США в административном смысле объединили эти острова с Окинавой и в начале 70-х годов передали Японии. В начале 90-х годов эту территорию «исконно китайской» объявила уже КНР, и с тех пор между Пекином и Токио идет своеобразное «перетягивание каната», в которое периодически вмешивается также претендующий на них Тайвань.

С одной стороны, фактически управляющая островами Япония заинтересована в этом статус-кво, и поэтому пекинский вояж Абэ был предварен сразу двумя американо-японскими учениями в прилегающей к ним акватории. В конце сентября в военно-воздушных маневрах приняли участие шестнадцать боевых самолетов Японии и американский стратегический бомбардировщик B-52, что сразу же существенно подняло планку военной конфронтации, ибо выглядело заявкой на совместную ядерную экспансию.

Практически в канун визита японские и американские военные отработали «отражение нападения противника» на «отдаленную островную территорию», в которой легко угадывались эти самые острова. На этом фоне группа японских политиков во главе с самим Абэ организовала демонстративное посещение известного своим милитаристским символизмом синтоистского храма Ясукуни, против чего возражали представители стран-жертв японской агрессии в годы Второй мировой войны. Но исполненные самомнения новоявленные самурайчики до них не снизошли.

В Пекине эти демарши «оценили», дав «утечку» о том, что прорыва от визита С. Абэ ожидать не следует.

С другой стороны, директор Института мировой экономики при Китайском институте международных исследований, член правления Общества изучения Японии Цзян Юэчунь, во-первых, подчеркнул важность экономической повестки, имея в виду поднятую Вашингтоном волну торговых войн. Во-вторых, им было недвусмысленно указано на предстоящую нормализацию китайско-японских отношений, внешним признаком которой станет упорядочение контактов между собой лидеров, которые до этого, начиная с того самого 2011 года, встречались только на полях международных многосторонних встреч – на саммитах АТЭС и АСЕАН, на Восточном экономическом форуме во Владивостоке и так далее.

В принципе все так и вышло. Факт нормализации, запущенной еще майским визитом в Токио китайского премьера Ли Кэцяна, по итогам переговоров с С. Абэ подтвердил сам Си Цзиньпин. Он же ради успеха нормализации призвал японских партнеров «не создавать друг другу угроз», вроде, надо понимать, того самого бряцания оружием в чувствительных для Пекина точках АТР, где проходили упомянутые учения. Новый импульс получили обсужденные еще в мае в Токио планы создания на востоке АТР «тихоокеанской NAFTA» (или, на новый лад, USMCA) – тройственной зоны свободной торговли (ЗСТ) Япония – Китай – Южная Корея. В них «матрешкой» готовятся встроить двустороннюю китайско-японскую координацию на рынках третьих стран.

Стороны подписали более 50-ти соглашений о сотрудничестве в инфраструктурных проектах, в логистике, здравоохранении и финансах. Укреплять взаимодействие собираются также на рынке ценных бумаг, а также путем упрощении процедур таможенного оформления и движения к расчетам в национальных валютах. Впрочем, вслед за Цзиньпином, не стал бить в литавры и Абэ, который продемонстрировал сдержанный оптимизм и охарактеризовал достигнутые договоренности как движение «от противостояния к сосуществованию».

В чем же тогда состоят «двойные стандарты», с которых мы начали? Не составляет особой тайны, что резкая активизация переговорного процесса в самых различных форматах, многие из которых еще лет десять назад и представить было невозможно, в мире происходит в ответ на резкое обострение глобальной геополитической обстановки. Геополитика все более откровенно становится вперед экономических расчетов, и тем самым ясно обозначает вступление мира в эпоху деглобализации.

Глобализационные тренды в этих условиях не столько обращаются вспять, ибо соответствующая риторика сохраняется, сколько опускаются на региональный уровень, что все более походит на раздробление глобализации на «эпизоды», все более напоминающие «старую добрую» предвоенную блоковую политику. И надо отдать «должное» японской дипломатической «многовекторности». Пожалуй, она куда более конъюнктурна и результативна, нежели у ее американских патронов, демонстрирующих прямо-таки носорожью прямолинейность в сочетании с хваткой орангутанга.

Стремясь создать экономический блок (ЗСТ) в формате Токио – Пекин – Сеул, Япония заходит и в АСЕАН, ибо этот блок – не что иное, как один из дополнительных форматов «АСЕАН плюс три». Подтягивая к этим своим интересам Великобританию и одновременно продвигая нормализацию с Китаем, Токио явно пытается решить комплекс собственных задач чужими руками.

Южная Корея в этой схеме – буфер между Японией и Китаем; второй такой буфер на азиатском «непотопляемом авианосце» видят в КНДР, с руководством которой отчаянно заигрывают. Лондон, в свою очередь, в этих токийских планах это буфер уже между Японией и США. Заигрывая с членами команды Терезы Мэй, продвигающими планы вступления в Транстихоокеанское партнерство (ТТП), Абэ, надо признать, очень тонко играет на ее противоречиях с Букингемским дворцом, заключившим унию с Д. Трампом, вторгаясь уже в англосаксонские расклады.

Другим противовесом Белому дому Токио, эксплуатируя тему протекционизма, пытается сделать Пекин. И при этом получить все, включая поддержку, пусть и по умолчанию, Китая в предупреждении угрожающих Японии тарифных ограничений на американском рынке автопрома. Но так, чтобы ему за это ничего не было: тема Дяоюйдао-Сенкаку состоявшейся нормализацией с повестки не снята. И манипуляторы из Токио даже не намекают на готовность к компромиссу по территориальному вопросу, к которому, в свою очередь, призывают Москву.

И здесь мы подходим к главному. Региональный блок, который сколачивает Абэ, все более приобретает четкую антироссийскую направленность. Причем, как в целом, так и в деталях. Демонстрируя классику упомянутых «двойных стандартов», Япония абсолютно все и всех старается «подгрести под себя», а самой в компромиссах не участвовать, потихоньку позиционируя себя в качестве лидера процесса и одновременно его манипулятора и дирижера.

Вдумаемся: на уступки по одним островам не идет тот самый Токио, который требует от других точно таких же уступок практически по таким же островам, но только в свою пользу. Вспомним знаменитую полемику Абэ с Владимиром Путиным на Восточном экономическом форуме, где японский премьер лицемерно ратовал за «новые походы», а когда получил от российского президента предложение такой подход продемонстрировать, сменив приоритеты уже российско-японской нормализации, сразу «спрятался в кусты», уйдя в глухую несознанку.

А за этим «кадром» выстраивается мизансцена из «старших» англосаксонских «братьев», которые в этой схеме призваны удерживать Китай от слишком крутого сближения с Россией. Получается многофакторная и многовекторная система сдержек и противовесов в АТР, вершину пирамиды которой Токио надеется оккупировать в целях возобновления собственной региональной экспансии. Благо, за пересмотр «антивоенной» конституции 1947 года в редакции американского генерала Дугласа Макартура, не высказывается только ленивый.

Небезызвестному русскому политическому эмигранту Ивану Ильину, много сил положившему на организацию так и не состоявшегося антибольшевистского заговора в СССР, принадлежит фактурная аналитика, в которой он объясняет будущее фиаско своих планов рядом специфических, «дурно пахнущих» качеств потенциальных участников процесса. И говоря о кадетском лидере Павле Милюкове, который характеризуется им как «абсолютно безыдейная личность», Ильин называет его политику «сложением параллелограмма сил в направлении к своей личной власти», чтобы «оказаться во главе равнодействующей этого “блока”».

Разве не такой же «параллелограмм» складывают японские концептуальные стратеги? И разве не ради этого блока они удерживают на вершине видимой власти фигуру Абэ, этой олигархической марионетки, почти проигравшейся уже в пух и в прах на «Курильской» теме?