«Глобальное трио» vs. «Китайский квартет»

Три новости последних дней, связанных с Поднебесной, привлекли внимание СМИ и экспертного сообщества, особенно, в России. Первая: выступление в Харбине представителя Центробанка РФ в Китае Владимира Данилова на круглом столе «Российско-китайское финансовое сотрудничество как фактор экономического развития», в котором российский банкир обвинил китайскую сторону в том, что она де-факто поддерживает западные санкции против нашей страны, принимая ограничительные меры в финансовой сфере.

Вторая новость: опубликование лондонским «мозговым центром» Z/Yen, который занят аналитикой в сфере глобальных финансов, нового рейтинга GFCI (Global Financial Centres Index). Из него следует, что в мировой банковской сфере окончательно сформировалась «большая тройка» финансовых центров, в которую входят Нью-Йорк, Лондон и Гонконг (в транскрипции, применяемой в КНР после восстановления ее суверенитета над этим городом-государством, – Сянган).

И третья новость: Дональд Трамп ввел в действие второй «пакет» антикитайских торговых пошлин на общую сумму в 200 млрд долларов. И не только ввел, но и предупредил Пекин о том, что зеркальные ответные меры, уже обещанные китайской стороной, приведут к принятию третьего «пакета», который охватит импорт из КНР объемом в 267 млрд долларов, и тогда, если суммировать три «пакета», получится 517 млрд или более 86% от всего импорта США из КНР, составившего по отчетным данным за 2017 год, около 600 млрд. Иначе говоря, замороженной в этом случае окажется практически вся американо-китайская торговля.

Внешне между этими новостями логики нет: зачем Китаю рубить российский «сук», если для него наше направление могло бы стать альтернативой американскому, особенно с учетом постоянно расширяющегося взаимного товарооборота Москвы и Пекина? На деле этот риторический вопрос отражает достаточно одномерный взгляд на реальное положение вещей, которое очень далеко от схематизированных черно-белых подходов.

Прежде всего, отметим, что проблемы у российского банковского сообщества в Китае появились не сейчас, о них говорилось еще в июне 2015 года, когда Запад принял против нас первые санкции. Уже тогда на эту тему выступил Юрий Соловьев из банка ВТБ. Отмечался ряд причин, по которым это происходит, главная из которых кроется в том, что банки КНР уже встроены в западные рынки, а российская банковская система стремится к тому же. И использует гипотетическое китайское направление не для того, чтобы переориентироваться на Восток, а в роли «пугала», которым стращают несговорчивый Запад. Дескать, вот как договоримся с Китаем – будете знать!

Но дальше слов дела с тех пор так и не пошли. Соответственно, и Китай не торопится распахнуть объятия Москве, понимая как всю щекотливость двусторонней ситуации, так и собственные рыночные интересы. Которые, справедливости ради надо сказать, тоже завязаны на Запад, причем, с учетом вхождения юаня в «корзину» валют МВФ, куда теснее российских.

Иначе говоря, как минимум 50%, а то и все 70% проблем в российско-китайских финансовых отношениях формируются доминированием в мировых финансах западных институтов и обусловленной этим прозападной инерцией, свойственной как Пекину, так и Москве. У российского и китайского банковского бизнеса нет понимания путей выживания вместе, зато имеется желание приобщиться к глобализации; в Китае на уровне интересов, связанных с перехватом управления этим процессом, в России – вследствие прозападной ментальности и ориентации значительной части банкиров.

Следует отметить и то, что действия Трампа, по сути, разрушают как китайские интересы, так и китайские надежды овладеть глобализацией. Трамп – олицетворение деглобализации, и ничто так не приближает формирование полноценного российско-китайского альянса, как его политика «слона в посудной лавке». Но осмысления этого факта, как и того, что такой альянс (РФ и КНР) может быть только анти- и деглобализационным, не произошло ни в российской элите, ни в китайской. И там, и там нынешний курс Белого дома воспринимается «досадным зигзагом», который нужно пережить, чтобы восстановить все, как было.

В России, кстати говоря, именно потому, что власти выжидают, чем все закончится, не меняется давно отжившая и изжившая себя компрадорская экономическая модель. В Китае эти тенденции проявляют себя в меньшей степени, но и там действия Трампа задевают интересы так называемой «комсомольской» группировки либералов-рыночников, наиболее последовательных адептов глобализации.

Сторонники Си Цзиньпина, который как и Владимир Путин в России, пока движется в инерционном режиме, выжидают, не решаясь на резкие действия ввиду неясности ситуации в глобальном центре мировой политики. Но стоит Трампу победить своих оппонентов, а есть к этому предпосылки или нет, станет ясно по итогам ноябрьских промежуточных выборов, как деглобализационные тенденции начнут проявлять себя и в Китае, и в России.

В Поднебесной задел для этого, связанный с расстановкой внутриполитических сил, уже создан решениями XIX съезда КПК, на котором была демонтирована дэнсяопиновская модель властной преемственности. И пост зампреда КНР занял не «комсомольский» выдвиженец, претендующий на лидерство «после Си Цзиньпина», а старый соратник нынешнего лидера, архитектор его антикоррупционной кампании Ван Цишань. И все, что остается противникам связки Си и Вана, это зубоскалить информационными доносами на последнего. И пытаться запустить между первым и вторым лицами пресловутую «черную кошку» взаимной подозрительности и недоверия. Пока безуспешно.

В России же, где наблюдается настоящий обвал доверия к правительству с его либеральным экономическим блоком, предпосылки для рокировки второго лица, судя по всему, тоже вряд ли заставят себя ждать, если Трамп в ноябре нанесет новый удар клинтоновским поборниками глобализации.

Иначе говоря, разрушительная для глобализационных перспектив и потому столь желанная национальными силами в обеих наших странах победа сторонников Трампа в ноябре в глобальном плане сформирует оппозицию США, укрепляющихся в своем обособлении от остального Запада, стремительному сближению Москвы и Пекина. И во всех трех столицах глобального треугольника это будет воспринято как крах глобализации и воссоздание послевоенной биполярной модели, роли второго полюса которой на этот раз будут поделены между экономической мощью Китая и военно-политической – России.

Успех же «глобализаторов», напротив, вдохнет новую жизнь не только в американских «клинтонитов», но и в их естественных внешних партнеров, усилив позиции российских либералов и китайских «комсомольцев». В этом случае перелома в пользу глобализации тоже не наступит, но период безвременья и тактической, ситуативной борьбы в мировой политике затянется на неопределенное время.

Какое место в этих раскладах занимают планы обрушения «глобализаторами» США, а новый виток заказного «интереса» к нему в западных СМИ налицо, - уже другая, хотя и крайне интересная тема. Иллюстрацией к этим рассуждениям автора как раз и служит новый рейтинг GFCI.

Активное педалирование глобального лидерства Нью-Йорка, Лондона и Гонконга всей полноты картины здесь не раскрывает, а напротив прячет ее под наслоениями вполне определенной геополитической конъюнктуры тех, кто жизненно заинтересован в превращении Туманного Альбиона в «точку сборки» англосаксонско-китайского альянса. Того самого, что именуется «золотой эрой» двусторонних отношений Британии и КНР и маскируется специнформационным прикрытием в виде американо-китайской торговой войны.

Если посмотреть на сам рейтинговый список, то помимо первого трио в нем можно вычленить и другое объединение, которое уместно назвать «китайским квартетом». И если объединение Гонконга с англосаксонскими центрами дает средний рейтинг в 785,7 единиц, то такой же показатель его же альянса с другими участниками ведущей десятки - Шанхаем, Пекином, а также занимающим четвертую строчку Сингапуром, населенным этническими китайцами, составляет вполне сопоставимые 762,7. Кстати, во второй десятке находятся четыре финансовых центра из США и по одному канадскому и австралийскому, которым противостоят еще два китайских из южной провинции Гуандун – Шэньчжэнь и Гуанчжоу.

Таким образом, рейтинг GFCI предлагает не одномерное, а двоякое прочтение возможных глобальных финансовых альянсов. В зависимости от геополитической перспективы, друг другу противостоят два, можно сказать, что проекта – англосаксонско-китайский и китайско-сингапурский. И поскольку Китай в этих раскладах находится в любом случае, а англосаксы только в одном, то понятно, в чьих интересах и происходит тиражирование идеи «большого трио».

И реальная перспектива – это тот самый яркий случай, демонстрирующий зависимость геоэкономики от геополитики, чьей составной частью она является, как раз и упирается в американские промежуточные выборы, судьбу деглобализационной фронды Трампа и связанную с этим внутриэлитную расстановку сил и властных «башен» в Пекине и Москве.

Можно сколько угодно критиковать «унилатерализм» и протекционизм Белого дома, выдавая глобализационные тренды за якобы соответствующие национальным интересам России (китайцы пусть эту дилемму решают сами). Но нельзя не видеть, что поборниками глобализации у нас остаются наиболее одиозные и скомпрометировавшие себя силы, которые во многом и составляют ту самую «ликвидационную команду» нашей страны, хорошо известную еще со времен Гайдара.