Охота на медведя

Предметом данной статьи является рассмотрение следующих вопросов: каковы истинные причина и цель западных санкций? Возможна ли их отмена или хотя бы частичное ослабление? И каковы могли бы быть условия для ослабления (отмены)? Как водится, на сложные вопросы нет однозначных и коротких ответов.

1. Краткие итоги 90-х

Для прояснения ситуации предлагаю чуть-чуть отмотать плёнку назад, под занавес приснопамятных полупьяных 90-х, когда глобализаторы довольно потирали руки в предвкушении самого жирного куска в своей истории, и оценить их итоги для России. Что мы имели на конец 90-х?

Последовательно разваленная многоотраслевая промышленность, как гражданская, так и ВПК. Десятки тысяч производственных предприятий, в том числе, промышленные гиганты, такие как АЗЛК, ЗиЛ, Красный Пролетарий и другие станкостроительные заводы, тракторные заводы и так далее к концу 20-го века были либо остановлены, либо уже вошли в процедуру банкротства, либо были стабильно убыточными. Всё, что представляло ценность, в основном сырьевые производства, было приватизировано по сомнительным схемам (залоговые аукционы) с последующим выводом активов в офшоры.

Практически уничтоженные вооружённые силы, где на более-менее должном уровне поддерживалась только ядерная составляющая.

Отсутствие на продовольственном рынке значимых объёмов отечественных продуктов питания, замещённых некачественным импортом.

Разрушенные образование, медицина, наука, культура.

Полностью сданные позиции в информационном пространстве.

Криминализация всех сфер жизни, разгул бандитизма, ставших причиной потери значительной части человеческого капитала, как в результате массовой эмиграции, так и возросшей смертности.

Слабая государственная власть, неспособная справиться с центробежным сепаратизмом.

Утраченный суверенитет страны, ещё недавно заслуженно считавшейся сверхдержавой, контролирующей почти половину мира (как минимум, треть мира).

Перечисленное — лишь малая часть катастрофы, накрывшей Россию в результате попытки демократизировать страну, ментальность которой оказалась невосприимчивой к западным ценностям.

Список закрытых предприятий в действительности очень большой, однако здесь следует напомнить: их закрытие происходило в строгом соответствии с планом, утверждённым фактическим ставленником Запада Егором Гайдаром, чуть ли не собственноручно рассылавшим поручения региональным администрациям. Одно из таких правительственных поручений я видел самолично в начале 90-х, в котором предписывалось акционировать уникальный, не имевший аналогов, градообразующий металлургический завод Кольчугцветмет (г. Кольчугино, Владимирская обл.), выпускавший прокат цветных металлов, в том числе и для авиационной промышленности.

В результате акционирования, затянувшегося со скандалами на много лет, прежнего завода не существует, почти все прокатные станы демонтированы, проданы за рубеж на металлолом, а оставшиеся вывезены на другие производственные площадки, и сейчас завод выпускает в основном электрокабель. Спасибо новым собственникам, что хотя бы не превратили производственные цеха в склады, сохранили и переучили персонал и рабочих под кабельное производство.

Подобные схемы, как под копирку, внедрялись на всём постсоветском пространстве, разделённом новыми границами, что однозначно свидетельствует о едином центре, находящемся за пределами бывшего Союза. Впрочем, для готовых сразу и безоговорочно пожертвовать своим суверенитетом, схемы были более незатейливые: быстрое закрытие предприятий и, в лучшем случае, перепрофилирование, в худшем — демонтаж, на что, например, Евросоюз выделял тем же прибалтийским странам и некоторым восточноевропейским значительные средства в виде практически безвозмездных дотаций.

Свежий пример — Украина, где ликвидация гигантского советского наследия, не растраченного почти за четверть века, приняло с 2014 года обвальный характер, с одним лишь существенным отличием: не за дотации, а за кредиты, что говорит как о неверии ЕС в необратимость отрыва страны от России, так и о финансово-экономических проблемах самой Европы, особенно долговых.

Итогом 90-х стало окончательное прерывание социализма в советской версии. Но окончательное ли? Давайте разбираться.

3. Соревнование или конкуренция?

Углубляться в теорию социально-экономических формаций, в классическом виде сформулированную К.Марксом, не будем, ибо, несмотря на её всесильную фундаментальность, последующая история человечества породила больше вопросов, нежели ответов. Хотя бы потому, что Русский мир так и не смог в неё втиснуться, как ни старался усилиями последователей. Впрочем, идти своим путём — вообще древнерусская традиция, посему и мы ей последуем, а заодно посмотрим, куда она нас заведёт.

Говорят, что почти весь 20-й век ознаменован соревнованием двух систем: капитализма в лице Запада, с социализмом в лице СССР, и их различных союзников, как более-менее постоянных, так и ситуативных. Однако если перефразировать и сказать, что это была конкуренция систем, то формально мало что изменится. Между тем, соревнование и конкуренция — принципиально разные способы цивилизационного взаимодействия субъектов, как по внутренней, так и по внешней сути. Об этом сказано немало, но мы отметим существенное:

- конкуренция есть достижение результата любой ценой за счёт превосходства над соперником (конкурентом), который, в итоге, лишается потенциальной прибыли. При этом прибыль является главной и единственной целью и смыслом существования субъекта конкурентной борьбы, какой бы области жизни это не касалось. Существенной частью конкуренции в области создания материальных ценностей есть способ снижения издержек, являющийся конфиденциальной информацией.

- соревнование есть способ взаимодействия субъектов на основе сотрудничества, открытости, обмена опытом и работы на общий конечный результат.

Таким образом, было бы много правильней говорить о прошлом веке, как о конкуренции двух систем, из которых одна изначально жила в конкурентной парадигме, а вторая конкурировала лишь на внешнем периметре. То есть, по сути и фактически игра происходила по правилам лишь одной стороны, что и предопределило исход: проигрыш игрока, не имевшего на руках вообще никаких долгоиграющих козырей.

Понятно, что сказанное — довольно упрощённая и во многом идеализированная конструкция, но она, как мне кажется, многое объясняет, в том числе и в последующих за этим событиях, когда Россия попыталась вписаться в конкурентный мир, в котором опять-таки правила уже существовали, причём никто не собирался раскрывать все козыри (конфиденциальность). Более того, вступление в различные международные организации зачастую приобретало вид игры с мошенником, имевшим на руках краплёные карты, как это в итоге произошло в той же ВТО.

Выяснилось, что даже там, где позиции достаточно крепки, неожиданно всё поменялось, как, например, сейчас, прямо на наших глазах, разворачивается целый детектив в олимпийском движении, где в явном виде включились политические рычаги, бывшие доселе по умолчанию нейтральными. Не менее масштабная детективная история развернулась в киберпространстве. То есть, в любой сфере, даже, казалось бы, далёкой от политики, Россия стала получать мощный системный отпор стороны, почувствовавшей опасность для продолжения своего доминирования.

По большому счёту, происходящее вполне нормально для конкурентного мира — это волчий мир, в котором слабому не место. Однако это тоже довольно упрощённо, ибо отсутствует целеполагание, основанное ранее, как нам рассказывали, на идеологическом противостоянии. Следовательно, раз противостояние не только осталось, но и нарастает, захватывая в свой водоворот всё новые и новые сферы, значит логично предположить следующее:

1. Либо идеологическое противостояние никуда не делось и продолжается.

2. Либо противостояние (и раньше, и сегодня, то есть всегда) имело и имеет в своей основе вовсе не идеологию, а нечто более глубинное.

Лично я затрудняюсь выбрать один вариант, а склоняюсь к их симбиозу:

Во-первых, Россия, независимо от формации и эпохи, всегда обладала внутренней идеологией, зашитой в русском языке. Здесь, чтобы не повторяться, вынужден отослать к статье «Русский язык как зеркало новой идеологии». Добавлю, что именно русский язык мотивирует своих носителей на открытое сотрудничество (в форме соревнования) со всеми представителями рода человеческого, так как относится к ним, как к равным.

Во-вторых, Запад также, независимо от господствующих формаций, всегда обладал своей внутренней идеологией, суть которой заключается в колониальной политике, лишь меняющей от эпохи к эпохе свои формы: от колониальных территориальных завоеваний с последующей эксплуатацией новых территорий и выкачиванием из них материальных ресурсов, до современного экономического закабаления с аналогичным результатом. Теоретическое обоснование конкуренции (по своим собственным правилам) понадобилось лишь для одного: сокрыть внутреннюю суть высшей формы колониальной эксплуатации.

В-третьих, противостояние России и Запада вновь, как и раньше, с одной стороны, было и остаётся идеологическим, с другой стороны, у нас как были, так и остались разные цивилизационные ценности: соревнование и конкуренция.

Резюмируя главу, зафиксируем понятия:

Конкуренция, основанная на декларации равенства условий взаимодействия, есть, по сути, инструмент продолжения колониальной эксплуатации, так как правила диктуются одной стороной.

Соревнование — способ взаимодействия субъектов, основанный на сотрудничестве фактически равных сторон.

Таким образом, Россия и Запад – носители изначально противоположных цивилизационных ценностей, которые, независимо от эпохи, всегда были, есть и будут входить в жёсткое противоречие, тщательно замаскированное различными слоями крайне ограниченных околонаучных и политически мотивированных теорий. В своё время Запад реализовал свою собственную парадигму, написав правила конкурентной борьбы и попытался навязать их всему миру. Россия первой в истории человечества реализовала свой собственный масштабный цивилизационный проект, основанный на соревновании (соцсоревнование) и сотрудничестве, но ситуативно проиграла Западу ввиду взаимодействия по чужим правилам.

Тем не менее, следует отметить, что ответ на вопрос – «прервался ли окончательно социализм в России?», звучит так: «прервался социализм в советской версии, но основы как были, так и остались».

4. Ответы на поставленные в начале статьи вопросы

Итак, мы выяснили, что современное состояние отношений Запада и России есть логическое продолжение вечного противостояния, не зависящего ни от эпохи, ни от формаций, ни, что важно, от персоналий. Из этого следует однозначный ответ на первый вопрос: причины санкций находятся в цивилизационной несовместимости сторон, а их (санкций) цель — заставить Россию играть по колониальным правилам Запада. Естественно, в роли колонии.

Также следует признать: отмена или, хотя бы, ослабление санкций возможны лишь при условии отхода России от своих цивилизационных ценностей. Однако также мы выяснили, что эти ценности заложены в русском языке, следовательно, Россия должна отказаться от русского языка. Истинность данной коллизии подтверждается многочисленными попытками запретить русский язык за пределами России, что, кстати, явилось одной из основных причин конфликта на Юго-Востоке Украины: перед страной, испокон веку являющейся неотъемлемой частью Русского мира была поставлена фундаментальная цель – убрать из украинского пространства русский язык.

Та же самая задача, хоть и завуалированно, поставлена и на всех территориях постсоветского пространства, где новые поколения уже не владеют русским языком. И не только вне России: попытки Татарстана навязать татарский язык в качестве главного – есть часть задуманного из той же серии. То есть, отказ России от русского языка есть необходимое и достаточное условие отказа от своих внутренних цивилизационных ценностей, что, как мы выяснили, хорошо понимают на Западе.

Таким образом, одним из основных условий ослабления и последующей отмены санкций может быть следующая пошаговая конструкция:

1. Переход России на другой язык, следствием чего может явиться ослабление санкций. Какой язык может быть взят за основу, не столь важно. Например, татарский, или украинский.

2. Автоматический отказ России от императива «соревнование» (сотрудничество) и полное вписывание в глобальную систему на условиях Запада. То есть, исключительно в качестве поставщика сырья, не имеющего никаких амбиций равноправного конкурирования в других сферах.

Отлично понимаю, что звучит фантастически (особенно п. 1), однако не стоит забывать, что нет ничего невозможного, а сам «переход» может выглядеть, зачастую, как радикально, так и совсем безобидно. Например, путём радикальной замены кириллицы на латиницу, что ещё в начале 20-го века попытался протащить Луначарский, то, чир сейчас делает Назарбаев в Казахстане.

Или, к примеру, постепенными реформами, размывающими присущие языку ценности. Кстати, лиха беда начало: реформы эти идут постоянно, особенно в плане упрощения правил, хотя пока не затрагивают структурные основы, что не исключает незаметного перехода к ускоренному реформированию с дальнейшим незаметным исчезновением встроенной идеологии, о существовании которой, кстати, неизвестно большинству отечественных языковедов, зато хорошо известно нашим геополитическим противникам.

Вывод: с учётом утопичности предположения о потенциальном отказе России от русского языка, никаких оснований для отмены и даже ослаблении санкций со стороны Запада нет.

Тем не менее, есть в означенном выводе некая недосказанность, так как кроме философских размышлений, в мире действуют и другие императивы, влияющие, иногда радикально, на сложившееся статус-кво. Рассмотрим их в следующей главе.

5. Радикализация противоречий, инициаторы и бенефициары

Так сложилось, что помимо набора относительно мирных средств разрешения противоречий, которые, как мы выяснили в предыдущих главах, являются цивилизационными и, по сути, относятся к категории неустранимых, есть ещё у людей в запасе более радикальные инструменты, бесчисленное количество раз применяемые в истории человечества. Если коротко, то речь идёт о радикальных экономических мерах, а также о силовых средствах, как специальных, так и более масштабных, а именно, военных.

Что касается экономических мер, то следует отметить — текущие санкции не дали Западу желаемого результата ни в каком виде, что предполагает следующие возможные шаги:

- дальнейшая жёсткая радикализация санкций вплоть до полного экономического эмбарго с целью, всё-таки, достичь желаемого и заметного экономического ослабления России до уровня неприемлемости. Внутренне именно такой вариант наиболее желателен США, но подталкивать к нему они будут, в первую очередь, Евросоюз;

- оставление санкций на существующем уровне с незначительными колебаниями. Данное статус-кво продиктовано прагматичным сознанием Запада, терпящего значительные убытки, но не желающего пока отказаться от заявленной цели;

- отмена санкций (через поэтапное ослабление) ввиду неприемлемого ущерба для самого Запада. Инициатива в отмене однозначно будет исходить от Евросоюза, как только он достигнет уровня неприемлемости ущерба.

Составлять прогноз, что перевесит, политика или экономика, равносильно гаданию на кофейной гуще, ибо в уравнении слишком много неизвестных, поэтому сразу перейду к силовым инструментам, разделять которые сейчас мы не будем и вот почему.

Россия находится в очередном предвыборном цикле, когда выбор 18 марта 2018 года президентом России Владимира Путина достаточно предопределён. Казалось бы, в ситуации предопределённости, можно предложить всем (противникам такого выбора) расслабиться и заняться своими внутренними делами, а также стратегией взаимодействия с Россией в последующие путинские 6 лет. Однако не стоит забывать, что, кроме категорического неприятия означенного выбора россиян, на Западе есть понимание дальнейшего усиления России как в экономическом плане (санкции не дают результата, экономика адаптируется), так и в военном (по многим параметрам ВС России и НАТО уже имеют паритет).

Следовательно, чем ближе выборы, тем сильнее будет нарастать давление, а также неизбежны провокации с целью втянуть Россию в полноценную войну, прежде всего, на украинском ТВД. Именно здесь следует ждать нарастания напряжённости, в результате чего может лопнуть терпение Кремля и… у Запада представится возможность объявить Россию уже не «опасностью для сложившегося миропорядка», а полноценной страной-агрессором со всеми вытекающими последствиями. Причём, не обезличенным агрессором, а с поимённым списком «преступников», подлежащих немедленному привлечению к международному суду.

О том, что главной, но пока публично (на самом высоком уровне) неназванной мишенью Запада является В.Путин, мы уже подробно писали ранее в одном из материалов. С тех пор воды утекло немало, а воз и ныне там: разговоры о невозможности устранения Путина мирными средствами только нарастают, переходя в публичную плоскость как в России, так и за рубежом:

- экс-министр обороны Украины Анатолий Гриценко: «Убийство Путина - единственный выход для Украины...»;

- беглый экс-глава Евросети Евгений Чичваркин: «Я вернусь на Родину в гробу или когда в гробу будет Путин».

И не важно, что транслируют подобное проходимцы, которым осталось лишь надувать щёки, важно другое: их пожелания уже не являются внутренней кухней американских спецслужб, а транслируются и тиражируются вполне себе в отечественном сегменте не только интернета, но и СМИ, как это сделало Эхо Москвы. То есть, мы вступаем в новую эпоху, когда эмоциональный пост Вячеслава Володина: «Есть Путин – есть Россия, нет Путина – нет России» стал восприниматься всерьёз не только придворными кремлёвскими чиновниками, но и всем Западом, быстро забывшим слова влиятельного основателя частной спецслужбы Stratfor Джорджа Фридмана, сказанные им семь лет назад: «Если бы в 2000 году Путина бы сбила машина, появился бы иной Путин».

Что это, как не признание и предсказание неизбежности радикализации противостояния, независящего ни от персоналий, ни от желаний тех или иных персон. Противостояния глубоко идеологического и цивилизационного, когда, возможно, лишь угроза взаимного уничтожения в пучине ядерной войны, способна остановить стороны у красной черты?

И здесь вполне уместно привести цитату из моей статьи «Любые компромиссы и уступки есть билет в один конец» от 19 июня 2017 г.: «Правда не в том, что, как это не раз бывало в истории, никто не хочет уступать, и даже не в том, что никто не уступит ни при каких обстоятельствах, а в том, что уступать никому нельзя. В противном случае уступка будет означать распад и выдачу билета на обочину мировой истории, откуда уже не возвращаются».

6. Заключение

Противостояние нарастает, оно не может не нарастать в силу глубоких цивилизационных противоречий России и Запада. Вопрос лишь в том, кто первый остановится у черты, за которой катастрофа невиданного масштаба. Как мне видится, история бурного обмена любезностями КНДР и США ярко демонстрирует внутреннюю слабость Запада, неспособного даже представить себе переход от бряцания оружием к реальным боевым действиям с противником, способным нанести неприемлемый ущерб. И уж тем более, с противником, способным полностью уничтожить даже следы западной цивилизации, невзирая на свои собственные потери, даже если они также из категории неприемлемых. Поэтому предлагаю в дальнейшем считать вопрос о полноценной войне с НАТО чисто гипотетическим, не выходящим за рамки декларативных угроз.

Тем более, что принципиальную разницу между Россией и Западом вновь вскрыл «консервным ножом» тот же вездесущий и далеко не глупый Джордж Фридман, посетивший Москву в конце 2014-го года, года киевского переворота и начала санкционной войны:

«Я считал, что именно экономические проблемы России будут занимать головы моих собеседников. Обвал рубля, понижение цен на нефть, общее замедление в экономике и эффект западных санкций — все это на Западе воспринимается как тяжелые удары по российской экономике. Однако вовсе не это было темой моих разговоров. Снижение рубля повлияло на планы поездок за границу, но общество только недавно начало ощущать настоящие последствия этих факторов, в особенности посредством инфляции.

Но была и другая причина, которую приводили для объяснения относительного спокойствия по поводу финансовой ситуации, и высказывалась она не только официальными, но также и частными лицами, а к этому следует отнестись очень серьезно. Русские указывали на то, что экономические неурядицы были нормой России, а процветание — исключением.

Русские ужасно страдали в 90-е годы во время президентства Бориса Ельцина, но так же было и при предыдущих правительствах, вплоть до царских. Несмотря на это, некоторые подчеркивали, что они выиграли войны, которые нужно было выиграть, и сумели прожить достойные жизни. Золотой век предыдущего десятилетия подходит к концу, этого ожидали, и это вполне можно вытерпеть. Официальные лица преподали эти слова в качестве предупреждения, и я не думаю, что они блефовали. Разговор вращался вокруг санкций, и мне пытались показать, что они не заставят Россию изменить свою политику в отношении Украины.

Сила русских — это способность вытерпеть то, что сломало бы другие нации. Также подчеркивалась склонность поддерживать правительство безотносительно его компетентности в том случае, если Россия ощущает угрозу. Поэтому, утверждали русские, никто не может ожидать, что санкции, какими бы жесткими они ни были, могли бы склонить Москву к сдаче. Вместо этого русские ответят своими собственными санкциями, которые хотя и не оговорены конкретно, но, как я предполагаю, охватят вложения западных компаний в Россию и сокращение сельскохозяйственного импорта из Европы. Однако разговоров о сокращении поставок природного газа в Европу не было.

Если ситуация действительно такова, то американцы и европейцы пребывают в собственных иллюзиях касательно санкционного эффекта. Вообще же, лично я слабо верю в пользу санкций. Однако русские позволили мне посмотреть на эту проблему и под другим углом. Санкции отражают болевой порог американцев и европейцев. Они созданы для того, чтобы вызывать боль, перед которой Запад не смог бы выстоять. Применительно к другим эффект может разниться.

Согласно моему пониманию, русские говорили об этом серьезно. Это бы объяснило, почему возросшие санкции, понижение цены на нефть, спад экономики и все остальное не привели к тому разрушению уверенности, которое можно было бы ожидать. Достоверные результаты социологических опросов показывают, что президент Владимир Путин до сих пор чрезвычайно популярен. Сохранится ли его популярность по мере усугубления кризиса и увеличения финансовых потерь элит — другой вопрос. Но для меня наиболее важным уроком, который я, вероятно, получил в России, явилось то, что русские реагируют на экономическое давление не так, как на Западе, и что идея, ставшая популярной в одном из президентских слоганов — "Это экономика, глупый" — в России, возможно, работает не совсем так».

Вывод: Россия в текущем противостоянии с Западом обречена на победу, если будет придерживаться своих ценностей, языка и ясно понимать свои геополитические и геоэкономические цели, из чего следует, что мировой порядок, основанный на конкуренции (читай, колониальной эксплуатации) будет претерпевать неизбежные метаморфозы, за которыми последует переформатирование человеческой цивилизации с параллельным выбором новой парадигмы развития. Какая это будет парадигма, зависит от того, кто будет доминировать на планете Земля, какова будет его ментальность и цивилизационные ценности.

В том же случае, если человечество сочтёт необходимым иметь несколько доминирующих региональных держав, важно раз и навсегда вычеркнуть конкуренцию в качестве императива, и перейти к соревнованию, основанному на открытом сотрудничестве для достижения общего результата. Даже если так обожаемый многочисленными апологетами технологический прогресс перейдёт от экспоненты, уходящей в бесконечность, к более плавному и поступательному развитию на благо всех. Главное одно: правила должны быть едиными для всех.

И ещё. Во всей этой истории с «далеко не глупыми» эмиссарами из Вашингтона важно не забывать, что даже те, кто уже хорошо понимает Россию и декларирует миролюбивые цели, могут иметь прямо противоположные задачи. Особенно персонажи, имеющие отношение к спецслужбам. Не исключено (а скорее всего, так оно и есть), что и основатель Stratfor имеет правильно поставленную цель: понять Россию, найти её слабые места, ударить и уничтожить.