Битва за Москву

Как радостно 9 мая ощущать свою близость с теми, кто своими штыками и жизнями проложил путь к Победе 1945 года! Но не меньший трепет вызывает ощущение этой близости 22 июня. Таких скорбных дней в истории Великой Отечественной войны много, и большая их часть календарно связана с успехами в тех или иных сражениях. Ибо достигались эти успехи и победы путём тяжелейших утрат. К числу таких скорбных побед относится и победа в Битве за Москву, начавшейся 30 сентября 1941 года и завершившейся лишь в 1942 году, 20 апреля. Её центральной частью стало декабрьско-январское контрнаступление Красной Армии.

Об этих событиях пишут, как правило, в начале декабря. В эти дни, а именно 5 декабря, свою наступательную операцию начал Калининский фронт (командующий — генерал-полковник И. С. Конев). 16 декабря был освобожден город Калинин (ныне вновь Тверь), а к началу января войска фронта вышли на рубеж реки Волги в районе города Ржев. 6 декабря вперёд двинулись войска Западного фронта (командующий — генерал армии Г. К. Жуков). В ходе Клинско-Солнечногорской наступательной операции 16 декабря был освобождён город Клин; 20 декабря — Волоколамск. В тот же день наши войска вышли на рубеж реки Ламы.

К юго-западу от Москвы сопротивление гитлеровцев было более упорным, и здесь решающие бои проходили именно в конце декабря — начале января. Наро-Фоминск был освобождён только сегодня, 26 декабря, 28 декабря была занята станция Балабаново, 30 декабря гитлеровцы были выбиты из Калуги. А вот из Малоярославца и Боровска их удалось выбить только после Нового года — 2 и 4 января.

Вот так, в эти самые дни, когда мы, нынешние, завершаем мирные дела уходящего года и готовимся к празднику, поколение наших отцов и дедов в героическую зиму 1941 — 1942 годов определяло дальнейшую судьбу Родины и нашу с вами судьбу. Бойцы и командиры двигались к передовой, спали на снегу, поднимались в атаку, шли на пулемёты, в рукопашных схватках выбивали гитлеровцев из наших родных городов и деревень. Свою нелёгкую работу делали лётчики, танкисты и артиллеристы; военные строители и шофёры… Женщины в холодных медсанбатах пытались отогреть раненых и замёрзших бойцов, оказать им первую помощь, ускорить их перевозку в госпиталя. Юноши и девушки шли в диверсионные рейды по вражеским тылам, погибали от пуль и на виселицах. На оккупированной территории разворачивалось партизанское движение. В наш тыл уходили эшелоны с эвакуированными заводами, которые вновь собирались под открытым зимним небом и сходу начинали производить то, что было необходимо для разгрома врага. Советские люди самых разных национальностей в Сибири и среднеазиатских республиках принимали эвакуированных, селили их у себя, помогали разместиться в общежитиях.

Конечно, тяжёлые бои шли тогда не только под городом Калинин (Тверь), Волоколамском, Калугой и Тулой, но и под Ленинградом, на других фронтах. Но решающая битва Великой Отечественной войны, невиданная и непревзойдённая по числу участников и сравнимая лишь со Сталинградской по числу потерь, состоялась именно здесь, под Москвой.

Куда ни направь свой путь в северном, западном и южном Подмосковье, ты встретишь их тысячи — этих скорбных и одновременно духоподъёмных свидетельств тех подвигов и утрат. Я встречаю их как добрых старших товарищей, готовых в минуты твоего упадка протянуть руку поддержки. Или как командиров, способных, если надо, встряхнуть, а то и, как говорится, душу вытрясти, но заставить тебя делать то, что ты в этот момент должен делать, но по слабости не делаешь.

Одна из моих любимых дорог лежит на север, на Рогачёв. По ней я ездил ещё мальчиком, с родителями. Здесь в Лобне — памятник зенитчикам, остановившим последний бросок немецких танков на Москву 3 декабря 1941 года. Как и многие мои соотечественники, об их подвиге я знаю с детства: он был увековечен в сильном фильме Василия Ордынского «У твоего порога», к которому я порой обращаюсь и сегодня, особенно в ноябре. Лишь недавно, однако, я узнал, что последним расчётом той батареи, вступившим с бой с 23 немецкими танками и подбившим 6 из них, командовал выходец из Нагорного Карабаха старший сержант Гайк Авакович Шадунц.

Густо полита кровью земля вдоль Волоколамского шоссе; о подвигах солдат Рокоссовского известно многое. Тем не менее, об одном из великих русских воинов той войны, погибших здесь, хочется вспомнить особенно. Это старший лейтенант Лавриненко Дмитрий Фёдорович, танкист. Он родился в станице Бесстрашной на Кубани и погиб — причём не в танковом бою, а от осколка случайной мины — в деревне Горюны (ныне Анино), расположенной в 10 километрах к востоку от Волоколамска. За два с небольшим месяца боёв с 6 октября по 18 декабря 1941 года экипаж Дмитрия Лавриненко уничтожил 52 немецких танка — непревзойдённый в годы Второй мировой войны пример воинского умения, помноженного на ненависть к врагу!

А в сотне километров дальше на Запад в феврале 1942 года героически сражалась и пробилась из окружения 29-я армия. Выйти к своим ей помогал десант 204-й бригады 1-го воздушно-десантного корпуса, в рядах которого погиб мой близкий родственник по линии жены лейтенант Сергей Лабудин. Другой её дядя пропал без вести раньше, в октябре, и тоже на подступах к Москве.

С особой печалью я останавливаюсь у памятника участникам Великой Отечественной войны — болгарам, поставленный на 65-м километре Киевского шоссе. В сегодняшней Болгарии о них мало кто помнит, мало кто благодарен им за вклад в освобождение Европы от ига нацизма.

А мы — помним: и их, и наших соратников латышей, сражавшихся в декабре 1941 года чуть дальше, на рубеже Наро-Фоминска и Боровска. Своими героическими действиями 201-я Латышская стрелковая дивизия, ставшая впоследствии 43-й гвардейской, многим способствовала освобождению этих городов и ещё 23 окрестных сёл и деревень.

Понятно, что, говоря о 1941 годе, ты никогда не можешь сказать, что знаешь достаточно: это самопожертвование, эти доблесть и отвага, эти страдания безмерны. Меньше всего, однако, раскрыты судьбы бойцов московских дивизий народного ополчения. А это десятки тысяч рабочих, служащих, инженеров, школьных учителей, университетских преподавателей, учёных, музыкантов, писателей, студентов… Большинство погибших в битве за столицу добровольцев всё ещё остаётся без могил.

На автотрассе Вязьма — Юхнов — Калуга в поселке Красный Холм есть Поле памяти. Там упокоены останки бойцов 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения (с конца августа — 8-я стрелковой дивизия РККА). Дивизия участвовала в боях всего три дня, с 4 по 6 октября 1941 года, потом была отрезана от основных сил. Из окружения вышло немногим более тысячи человек.

А в 30 километрах далее по направлению к Юхнову — место гибели батареи «Катюш» капитана Ивана Андреевича Флёрова. Той самой «Первой экспериментальной батареи реактивных миномётов», которая нанесла свои сокрушительные удары по врагу ещё в июле под Оршей, а потом в преддверии Битвы за Москву била фашистов под Ельней, Рославлем, Спас-Деменском. Оказавшись в окружении под Вязьмой, бойцы батареи и её командир до последней возможности пытались выйти к своим, но 6 октября попали в засаду. Ведя бой и одновременно подрывая своё секретное оружие, большая часть отряда и сам капитан Флёров погибли.

Далее и чуть восточнее этого шоссе — место гибели командующего 33-й армией генерал-лейтенанта Михаила Григорьевича Ефремова. На завершающем этапе Битвы за Москву армия Ефремова была брошена в наступление на Вязьму, но попала в окружение. Организовать коридор для её вывода командование Западным фронтом, по мнению одних историков, не смогло, а по мнению других — не приложило для этого должных усилий. Части 33-й армии пробивались из окружения отдельными группами, но прорывались, вели бои, уничтожали фашистов. В каких тяжелейших обстоятельствах они это делали, какие муки претерпевали, страшно подумать. Один факт: наступление началось в конце января, бойцы были обуты в валенки, в которых, если те полностью не размокали, они и воевали в марте и апреле по весенней распутице.

Самому командующему выйти к своим не удалось. Ставка направляла за ним самолёт, но он отказался оставить войска и отправил в Москву только знамена своих частей и раненых. Почётные условия сдачи предлагали ему гитлеровцы, но командарм ответил отказом. Осознавая безвыходность своего положения в последнем бою (он был трижды ранен) командарм Ефремов остался верен долгу: застрелил свою жену, служившую в его армии санинструктором, и застрелился сам. Вместе с ним погибли командующий артиллерией армии генерал-майор Пётр Николаевич Офросимов и практически весь штаб армии.

По свидетельству историков, большинство командиров и бойцов 33-й армии, не сумевшее выбраться из окружения, предпочло плену смерть. Случаев коллективной сдачи врагу отмечено не было. Высочайший героизм командарма и верность присяге большинства его подчинённых предопределили особое отношение к вышедшим из окружения военнослужащим его объединения: командиры были награждены орденами, а рядовой состав — медалями.

А ещё в десятке километров к Юхнову трасса вновь подходит совсем близко к реке Угре, которую на завершающем этапе битвы за Москву упорно пытались форсировать части 43-й и 49-й армий. Перед ними была поставлена задача пробить коридор к 33-й армии и развивать наступление в направлении Вязьмы. Сделать этого, однако, они уже не смогли. Даже многократно возросшая ненависть к врагу (каких только зверств и бедствий к этому времени они ни насмотрелись в освобождённых сёлах и городах!) не могла перекрыть исчерпанности снабжения и усталости после четырёх месяцев наступательных боёв. Последовало новое почти годичное «стояние на Угре», но захваченные ими на западном берегу реки плацдармы, которые героически удерживались ими всё это время, сыграли свою роль в следующем, 1943 году.

Здесь, на Угре, 26 апреля 1942 года завершила свой путь 34-я отдельная стрелковая бригада первого формирования, в которой начинал воевать мой отец. Вместе с ней он 16 декабря переправился через Оку в районе Тарусы и пошёл с боями в направлении Малоярославца. 28 декабря при освобождении одной из деревень на подступах к ключевому в немецкой обороне пункту Недельное он был тяжело ранен в голову. За проявленное в этих боях мужество отец был награждён орденом Красного Знамени.

В декабрьские дни я обычно езжу в Кременки под Серпуховым, где есть мемориал и небольшой музей 49-й армии, потом еду под Тарусу и дальше на Калугу. Часто приезжаю в эти места накануне 9 мая. Отец мысленно рядом, и я с ним как бы беседую, но всегда не отпускает мысль, что что-то самое важное я от него так до сих пор и не услышал. Это самое важное я теперь собираю «по слогам» у выше упомянутых и других могил Великой Отечественной войны или просто на местах боёв, где легли в русскую землю такие же солдаты, как он. Где лежат миллионы русских людей, погибших в разные её годы, но с одной мыслью и целью: покарать агрессора, освободить Родину, одержать Победу. В этих священных местах и летом пробивает дрожь — что уж говорить про декабрь…

Но надо идти, надо помнить о них, надо чтить их подвиг и жертву, надо думать о том, как этому соответствовать. Потому что они говорят с нами только тогда, когда мы этого достойны.

Если мы не будем вместе с ними всегда, в том числе и на наших любимых праздниках, разве можем мы рассчитывать быть их желанными гостями на шествии Бессмертного полка 9 мая?