Охранное отделение еще 27 января сообщало, что в лавках наблюдались столкновения покупателей с продавцами из-за того, что те продавали таксированный хлеб, «плохо выпеченный и из негодной муки, с горьким привкусом» [Глобачев, с. 390]. Во избежание дальнейших столкновений полицейским было вменено в обязанность дежурить у наиболее длинных «хвостов» и наблюдать за соблюдением порядка [Хлебный кризис, с. 4].
Власти были весьма обеспокоены планами оппозиции устроить 14 февраля шествие рабочих к Государственной думе с тем, чтобы выразить ей поддержку в ее конфликте с правительством. В условиях продовольственного кризиса волнения могли принять большие масштабы, и необходимо было хотя бы на время успокоить рабочих. 10 февраля градоначальник Балк распорядился выдать семьям рабочих муку на пять дней вперед (поскольку печеного хлеба не было) [Мука для Петрограда]. Полицейским было приказано проследить, чтобы к утру 14 февраля каждая пекарня выдала положенную норму хлеба [Распоряжение о выпечке, с. 3]. 13 февраля газеты успокаивающе писали о том, что у «большинства хлебных лавок и магазинов хвосты уменьшились», что «хлебный кризис утратил свою остроту» [Хлебный кризис, с. 4]. Хабалов дал интервью газете «Биржевые ведомости», в котором говорил:
Рабочая масса в целом далека от политики. Ее больше волнует, как и всех нас, продовольственный вопрос… К счастью, благодаря принятым чрезвычайным мерам продовольственный кризис удалось на время ослабить. Железнодорожные пути освобождены от снежных заносов. В последние дни в столицу прибывали большие партии муки, в среднем по 25 поездов в день (в действительности – по 25 вагонов. – С. Н.). Сообразно с этим увеличилось количество ежедневной выдачи муки пекарням, вместо прежних 28 тыс. пудов в настоящее время отпускается 35 тыс. пудов в день [Беседа, с. 1].
Власти действительно прилагали большие усилия, чтобы восстановить хлебное снабжение Петрограда. С 1 февраля, чтобы освободить пути для составов с продовольствием, было сокращено движение пассажирских поездов [Начало двух товарных недель, с. 3]. Риттих распорядился выбирать из задержанных на станциях составов вагоны с мукой, формировать из них скорые поезда и отправлять в Петроград [Мука, рожь и пшеница, с. 6]. 19 февраля «Биржевые ведомости» сообщали:
…Товарное движение на большинстве железных дорог постепенно налаживается. На юге и юго-востоке России снежные заносы совершенно прекратились и в значительной степени утихли морозы. Очистка путей, заваленных снегом, идет усиленно, причем к этой работе привлечено свыше 40 тыс. рабочих… [Проект продления товарного месяца, с. 3].
16 февраля «Биржевые ведомости» писали, что продовольственный кризис закончился, что хлебные «хвосты» пропали [Хлеб и булки, с. 4]. По версии уполномоченного Вейса, кризис объяснялся не недостатком хлеба, а «продовольственной паникой», стремлением населения создать запас хлеба накануне ожидавшихся 14 февраля крупных беспорядков [Продовольствие Петрограда, с. 3]. Вейс, разумеется, не мог признать, что это он 4 февраля сократил выдачу муки до 28 тыс. пудов и вызвал тем самым не только панику, но и настоящий голод. Принятое 10 февраля решение о выдаче муки на пять дней вперед погасило панику, но привело к существенному сокращению городских запасов. 13 февраля у города (у городского самоуправления и уполномоченного) имелось 714 тыс. пудов муки, а 15 февраля – только 536 тыс. пудов [Продовольственный вопрос, с. 4; Сведения о запасах, с. 79], то есть за два дня в преддверии ожидавшихся волнений было отпущено в пекарни не менее 178 тыс. пудов муки. Естественно, что паника закончилась, и «хвосты» на время пропали. Соответственно, у многих рабочих пропало желание участвовать в демонстрациях и забастовках. Жена председателя Думы А. Н. Родзянко с облегчением писала 15 февраля: «хлеб, к счастью, появился сегодня в больших количествах, что успокоительно повлияло на население» [К истории последних дней царского режима, с. 245].
Но трудности с доставкой продовольствия еще не были преодолены. За неделю с 15 по 21 февраля в среднем в день прибывало только 20 вагонов с мукой [Сведения по Петрограду, с. 72]. Поэтому
18 февраля власти снова уменьшили норму выдачи муки в пекарни [Государственная дума, с. 342], и снова у булочных выросли «хвосты». Французский посол Морис Палеолог записал 20 февраля в дневнике:
Петроград терпит недостаток в хлебе и дровах, народ страдает. Сегодня утром в булочной на Литейном я был поражен злым выражением, которое я читал на лицах всех бедных людей, стоявших в «хвосте», из которых большинство провело там ночь [Палеолог, с. 201].
Один из приставов Выборгской части докладывал 22 февраля:
Почти всем полицейским чинам приходится ежедневно слышать жалобы, что не ели хлеба по два-три дня и более, поэтому легко можно ожидать крупных уличных беспорядков. Острота положения достигла таких размеров, что некоторые, дождавшись покупки фунтов двух хлеба, крестятся и плачут от радости [РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 741. Л. 114].
Как отмечалось выше, власти пытались представить эту вторую волну продовольственной паники как результат распространения слухов о будущем введении карточек на хлеб. Действительно, о введении карточек газеты писали с 13 февраля, но при том отмечалось, что это не дело ближайших дней, так как сначала должна быть проведена перепись населения Петрограда [Снабжение населения хлебом, с. 3]. Известия такого рода не могли вызвать панику, так как равномерная система распределения должна была облегчить жизнь населения: огромные «хвосты» и ситуация, когда многим не доставалось хлеба, были связаны именно с отсутствием карточек. Так что перед реальным введением карточной системы в конце марта никакой паники не наблюдалось. Очевидно, новый продовольственный кризис 18–25 февраля был вызван не продовольственной паникой, а реальной нехваткой хлеба в булочных.
Механизм возникновения паники при недостатке хлеба достаточно очевиден. Покупатели, которым не хватило хлеба, в следующий раз занимали очередь возможно раньше, ночью или вечером, чтобы иметь возможность получить его утром при открытии булочной. Так появлялись огромные «хвосты». По свидетельству очевидцев, очереди от булочных, протягиваясь, охватывали спиралями целые кварталы. Услышав, что хлеба больше нет, часть очереди не расходилась: работницы оставались, чтобы не потерять своего места в ней [Первая мировая война, с. 60]. Генерал-майор Глобачев писал своему начальству:
Матери семей, изнуренные бесконечным стоянием в хвостах у лавок, исстрадавшиеся при виде своих полуголодных и больных детей, пожалуй, сейчас гораздо ближе к революции, чем гг. Милюковы, Родичевы и Кº, и, конечно, они гораздо опаснее, так как представляют собою тот склад горючего материала, для которого достаточно одной искры, чтобы вспыхнул пожар…
<…>
Если население еще не устраивает «голодные бунты», то это еще не означает, что оно их не устроит в самом ближайшем будущем: озлобление растет, и конца его росту не видать… А что подобного рода стихийные выступления народных масс явятся первым и последним этапом на пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной для всех анархической революции, сомневаться не приходится [Глобачев, с. 388, 403].
Достаточно было одной искры, чтобы те, кому не хватило хлеба, принялись громить булочные: ведь они, конечно, знали, что там имеются запасы муки, и часть их отправляется на сторону.
Риттих надеялся, что до бунта не дойдет, что метели в конце концов закончатся, и он сможет спасти ситуацию. Действительно, снабжение постепенно налаживалось: 22 февраля прибыло 36 вагонов муки. Однако Вейс не увеличил норму выдачи пекарням, а отправил излишки в запас «для того, чтобы к Пасхе не поставить население Петрограда в зависимость от случайных обстоятельств». Уполномоченный почему-то полагал, что в настоящее время «острой нужды в черном хлебе не чувствуется», и сколько ни отпускай муки булочникам, «они не перепекут всего в хлеб, так как делают себе запасы» [Продовольствие Петрограда, с. 3]. Власти полагали, что опасность уже миновала. Заместитель председателя Государственной думы Н. В. Некрасов 25 февраля докладывал думцам, что кризис в ближайшее время будет преодолен, что подвоз продовольствия «идет в той мере, которая позволяет населению быть спокойным за обеспечение его продовольственными продуктами» [Государственная дума, с. 346]. На совещании в Городской думе 24 февраля отмечалось, что «имеющиеся у города запасы муки позволили пережить наиболее острый период, когда подвоз муки в столицу сократился до минимума» [Продовольственный кризис, с. 6]. Запасы городского самоуправления подходили к концу, оставалось только 260 тыс. пудов муки, но это не внушало беспокойства: Риттих обещал, что 25 февраля прибудут сто вагонов с мукой, которые находились уже поблизости, на станции Любань [Там же].
Действительно, хлеб начал поступать, но было уже поздно: началась Февральская революция. Как писал 23 февраля корреспондент газеты «Новое время», события начались с того, что на большой ткацкой фабрике Лебедева работницы обратились к администрации с просьбой организовать доставку хлеба на предприятие. Если же это окажется невозможным, то они просили уменьшить рабочее время
…с тем, чтобы остаток его они могли использовать на поиски хлеба, ибо они настолько ослабели, что не могут работать (курсив мой. – С. Н.). Ни то, ни другое исполнено не было. Работницы забастовали, и на третий день их забастовки, то есть вчера, им был объявлен расчет. Это послужило сигналом к забастовке остальных заводов. Рассчитанные работницы предприняли обход заводов Выборгской стороны, снимая всех рабочих. Рабочие охотно и вполне единодушно оставляли работу… После обеденного перерыва забастовали все фабрики и заводы Выборгского района (цит. по: [Балабанов, с. 433]).
Градоначальник Балк был очень удивлен, увидев из окон своего кабинета странную толпу:
В публике было много дам, еще больше баб… и сравнительно с прежними выступлениями мало рабочих… Густая толпа медленно и спокойно двигалась по тротуарам… и часам к двум стали слышны заунывные голоса: «Хлеба, хлеба…» И так продолжалось весь день всюду. Толпа как бы стонала: «Хлеба, хлеба» [Балк, с. 26].
Не вызывает сомнения, что Февральская революция началась как голодный бунт: именно так эти события описываются в донесениях властей и в воспоминаниях современников. Один из кадетских лидеров В. А. Оболенский писал:
Революция началась с бунта продовольственных хвостов, а этот бунт вспыхнул потому, что министр земледелия Риттих, заведовавший продовольствием Петербурга, испугавшись уменьшения подвоза хлеба в столицу, отдал распоряжение отпускать пекарням муку в ограниченных размерах, по расчету 1 фунт печеного хлеба на человека. Ввиду сокращения хлебных запасов… эта мера была вполне разумной, но лишь при одновременном введении хлебных карточек. Это обстоятельство, однако, Риттих упустил из виду. И вот у булочных образовались хлебные хвосты, в которых всякий старался забрать себе возможно больше хлеба. Когда же очередь доходила до середины хвоста, запас хлеба оказывался исчерпанным… Несколько дней нарастало недовольство обделенных, ропот в хвостах усиливался, и наконец начались бесчинства: жены и дети, стоявшие в хвостах, стали громить булочные и пекарни, а затем толпы их с криками: «Хлеба! Хлеба!» – пошли по улицам Петербурга. Женский бунт был поддержан рабочими, объявившими забастовку… В Петербурге создалось очень тревожное настроение, в особенности среди депутатов Государственной думы, хорошо понимавших причину возникновения продовольственных волнений. Но никому не приходило в голову, что началась революция… [Оболенский, с. 509].
Однако не следует думать, что Февральская революция была вызвана ошибкой Риттиха, не введшего карточную систему. Во-первых, чтобы ввести карточки, нужно было время, которым Риттих не располагал. Во-вторых – и это главное – недостаток хлеба был вызван глобальными обстоятельствами – нежеланием производителей продавать его в условиях обесценивания бумажных денег. С этими обстоятельствами не могли совладать ни Риттих, ни пришедшие ему на смену министры Временного правительства. Несмотря на все принимаемые меры, поставки хлеба в Петроград уменьшались. 30 апреля запасы муки и крупы в городе сократились до 97 тыс. пудов, и власти урезали паек по основной карточке до полуфунта хлеба (лицам физического труда выдавался 1 фунт) [ЦГА СПб. Ф. 9618. Оп. 1. Д. 150. Л. 7, 44]. В июне реальная норма хлеба по карточкам составляла только треть фунта [Измозик, с. 41]. 24 августа английский посол Дж. Бьюкенен запросил срочную аудиенцию у А. Керенского. Он сказал:
Я уже однажды предупреждал императора, что голод и холод вызовут революцию; если теперь правительство не будет действовать незамедлительно, то те же причины вызовут контрреволюцию [Бьюкенен, с. 328].
Подводя итоги, можно констатировать, что основной причиной голодного бунта, который стал началом Февральской революции, было нарушение продовольственного снабжения, которое было следствием чрезмерной эмиссии бумажных денег. Эмиссия, в свою очередь, была продиктована необходимостью покрытия военных расходов, которые в условиях экономической слабости России не могли быть обеспечены внутренними займами. Таким образом, глубинной причиной фатального развития событий была экономическая слабость России.
Сергей Нефедов – доктор исторических наук
Список литературы
Балабанов М. От 1905 к 1917 году : Массовое рабочее движение. М. ; Л. : Госиздат, 1927. 455 с.
Балк А. П. Последние пять дней царского Петрограда (23–28 февраля 1917 г.) // Русское прошлое. 1991. Кн. 1. С. 7–72.
Беседа с командующим войсками Петроградского военного округа ген. С. И. Хабаловым // Биржевые ведомости. № 16098. 14 февр. С. 1.
Блокадный Ленинград, паёк блокадников // Cuuks [сайт]. URL: http://cooks.kz/ blokadnyiy-leningrad-payok-blokadnikov/ (дата обращения: 30.10.2016).
Бьюкенен Дж. Моя миссия в России : мемуары. М. : Захаров, 2006. 432 с.
В булочных // День. 1917. № 43. 15 февр. С. 4.
В городской Думе // Новое время. № 14703. 1917а. 9 февр. С. 9.
В городской Думе // Русская воля. № 45. 1917б. 16 февр. С. 5.
Владельцам пекарен и булочных заведений // Новое время. № 14717. 1917.
24 февр. С. 4.
Вопрос к правительству о продовольствии Петрограда. Речь Шингарева // Новое время. 1917. 25 февр. С. 4.
Глобачев К. И. Правда о русской революции. М. : РОССПЭН, 2009. 519 с.
Государственная Дума. 1906–1917 : стеногр. отчеты. Т. 4. М. : Правовая культура, 1995. 368 с.
ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. 1917. Оп. 247. Д. 341; Ф. 102. Оп. 265. Д. 1070; Ф. 111.
Оп. 5. Д. 649.
Доклад петроградского охранного отделения Особому отделу департамента полиции. Октябрь 1916 г. // Красный архив. 1926. Т. 4. С. 4–35.
Дума нас «успокоила»! // Земщина. 1917. № 53. 25 февр. С. 2.
Измозик В. Оглянемся на историю. 1917 год : Легенды и факты // Наука и жизнь.
1991. № 2. С. 34–43.
История СССР : в 12 т. / отв. ред. А. Л. Сидоров. М. : Наука, 1968. Т. 6. 743 с.
К истории последних дней царского режима // Красный архив. 1926. Т. 14. С. 228–249.
К последнему заседанию Особого совещания по продовольствию // Новое время.
1917. № 14706. 12 февр. С. 2.
Катков Г. М. Февральская революция. М. : Рус. путь, 1997. 471 с.
Квиткин О. Население городов Европейской части РСФСР по переписям 1897, 1917, 1920 и 1925 годов // Демоскоп Weekly. 2003. № 129–130. URL: http:// www.
demoscope.ru/weekly/2003/0129/arxiv02.php (дата обращения: 30.10.2016).
Китанина Т. М. Война, хлеб, революция : Продовольственный вопрос в России. 1914 – октябрь 1917 г. Л. : Наука, 1985. 383 с.
Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М. : Наука, 1991. 487 с.
Лейберов И. П., Рудаченко С. Д. Революция и хлеб. М. : Мысль, 1990. 222 с.
Мичурин А. И. Политическая борьба в Государственном совете в годы Первой мировой войны. СПб. : Изд-во Политех. ун-та, 2010. 323с.
Мука для Петрограда // Новое время. № 14707. 1917. 10 февр. С. 3.
Мука, рожь и пшеница для Петрограда и Москвы // Русская воля. № 41. 1917. 11 февр. С. 6.
Начало двух товарных недель // Биржевые ведомости. № 16075. 1917. 1 февр. С. 3. Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. Paris : YMCA-press, 1988.
751 с.
Объявление командующего войсками Петроградского военного округа // Биржевые ведомости. № 16119. 1917. 24 февр. С. 1.
Падение царского режима : в 7 т. / ред. П. Е. Щеголев. Л. : Госиздат, 1924. 433 c.
Пайпс Р. Русская революция : в 2 ч. Ч. 1. М.: РОССПЭН, 1994. 400 с.
Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М. : Терра, 1996. 286 с.
Первая мировая война и конец Российской империи : в 3 т. / отв. ред. Р. Ш. Ганелин. СПб : Лики России, 2014. Т. 3. Февральская революция. 429 с.
Повесть о муке, о соли и прочем // День. № 41. 1917. 12 февр. С. 3.
Погребинский А. П. Государственные финансы царской России в эпоху империализма. М. : Финансы, 1968. 167 с.
Погребинский А. П. Сельское хозяйство и продовольственный вопрос в России в годы Первой мировой войны // Исторические записки. 1950. Т. 31. С. 37–60.
Продовольственный вопрос в Городской думе // Речь. № 42. 1917. С. 4.
Продовольственный вопрос в Петрограде // Речь. № 53. 1917. С. 6.
Продовольствие Петрограда (беседа с уполномоченным В. К. Вейсом) // Биржевые ведомости. № 16115. 1917. 22 февр. С. 3.
Продовольствие Петрограда // Речь. № 38. 1917. 9 февр. С. 5.
Проект продления товарного месяца // Биржевые ведомости. № 16109. 1917. 19 февр. С. 3.
Протопопов А. Д. Показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства // Гибель монархии. М. : Фонд А. Дубова, 2000. С. 376.
Разложение армии. М. : Вече, 2010. 495 с.
Распоряжение о выпечке хлеба // День. № 41. 1917. 12 февр. С. 3.
Распоряжение по продовольствию // Новое время. № 14705. 1917. 11 февр. С. 3.
Родзянко М. В. Записка М. В. Родзянки // Красный архив. 1925. Т. 3. С. 69–86.
РГИА. Ф.1282. Оп. 1. Д. 741; Ф. 457. Оп. 1. Д. 78; Д. 892; Д. 904.
Сведения о запасах продовольствия в Петрограде // Известия по продовольственному делу. 1917. № 1 (32). С. 79.
Сведения о прибытии продовольственных грузов первой необходимости в Петроград // Известия Особого совещания по обсуждению и объединению мероприятий по продовольственному делу. 1917. № 2 (31). С. 101.
Сведения по Петрограду о прибытии и отправлении продовольственных продуктов // Известия по продовольственному делу. 1917. № 1 (32). С. 72–76.
Сидоров А. Л. Финансовое положение России в годы Первой мировой войны (1914–1917). М. : Изд -во АН СССР, 1960. 578 с.
Снабжение населения хлебом // День. № 45. 1917. 17 февр. С. 3.
Соболев Г. Л., Ходяков М. В. Продовольственная комиссия Военного Совета Ленинградского фронта в 1942 г. // Новейшая история России. 2016. № 1. С. 8–28.
Хлеб и булки // Биржевые ведомости. 1917. № 16103. 16 февр. С. 4.
Хлебный кризис // День. 1917. № 41. 12 февр. С. 4.
Хэймсон А., Бриан Э. Стачечное движение в России во время мировой войны: количественный анализ // Россия и США на рубеже XIX–ХХ вв. М. : Наука, 1992. С. 79–113.
ЦГА СПб. Ф. 9618. Оп. 1. Д. 107; Д. 150.
Шигалин Г. И. Военная экономика в Первую мировую войну. М. : Воениздат, 1956. 331 с.
Шляпников А. Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год : в 2 т. М. : Республика, 1992. Т. 2. 496 с.
Hasegava Ts. The February Revolution: Petrograd, 1917. Seattle ; L. : Univ. of Washington Press, 1981. 624 p.
Комментарии читателей (0):