В описаниях революций 17-го, как это часто бывает, много конспирологии и много фактуры газетно-скандальной. Но реальная механика — за кадром. Я, например, только после перепроверки множества источников понял, что главный ключ к Февралю — это даже не война, а состоявшаяся еще за четыре года до неё ссора двух влиятельных мужчин. Одним был российский император Николай, а другой — на тот момент председатель Государственной Думы, создатель и лидер партии октябристов, ближайший друг премьер-министра Столыпина Александр Иванович Гучков.
Гучков — это вам даже не Ходорковский; по тогдашним мировым меркам он котировался на уровне пресловутых Ротшильдов с Рокфеллерами. Наследник капиталов главнейших купеческих семей России, финансовый олигарх и крупнейший инвестор, один из самых богатых людей не только по страновым, но и по мировым меркам, он обладал влиянием, вполне сопоставимым царскому. И до поры до времени был верной опорой режима — особенно в трудные годы первой русской революции, 1905-1907, когда именно он мобилизовал элиты на преодоление «революционной ситуации», создав партию октябристов – тогдашнюю «Единую Россию». «Живет июнем октябрист» — из известной эпиграммы того времени, намек на переворот 3.06.07, совершенный Николаем и Столыпиным при самой деятельной поддержке «Союза 17 октября». Гучкова называли «суфлером Столыпина», особенно по части всякой «хитрой механики» — более всех в этом усердствовал столыпинский предшественник и ненавистник Витте.
Став в 1910 году председателем Госдумы, Гучков получил прямой и регулярный доступ к царю, который до этого всегда отзывался о нем положительно и высоко его ценил. Однако именно в этот момент между ними что-то произошло — описания фабулы и последствий конфликта есть во множестве источников, но деталей недостает. Подскажите, кто знает больше. Вот что пишут:
…политика подвел длинный язык. Когда информация о конфиденциальной беседе Императора с председателем Думы попала в печать, Николай II, расценивший этот поступок Гучкова как непорядочность, перестал ему доверять и перешел к чисто деловым и подчеркнуто официальным отношениям. «Гучков рассказал о своей беседе с Царем многим лицам, членам фракции при президиуме Государственной думы, ‒ вспоминал Савич. ‒ Хуже всего было то, что преданы гласности были не только факты, о которых шла речь, но и некоторые мнения, высказанные Государем. Факт оглашения в печати его интимной беседы Государь воспринял как оскорбление, как предательство. Он круто и резко изменил свое отношение к Гучкову, стал относиться явно враждебно». Гучков расценил реакцию монарха как нанесение ему «личной кровной обиды», которую прощать не собирался.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Почему это важно? А вот что произошло потом.
Пост председателя Думы Гучков после того случая довольно быстро потерял — предлогом для отставки стала дурацкая история с дуэлью с одним из депутатов. В 1912-м он потерял и депутатский мандат — админресурс на выборах работал уже и тогда. Но и сам Гучков, в свою очередь, объявил делом своей жизни отстранение Николая от власти. А человек он был изобретательный и деятельный.
Что он делал?
Во-первых, он начал строить тесные отношения с армией. Создавал комиссии по перевооружению, вкладывал и собирал деньги на оснащение войск, собирал вокруг себя круг дружественных «силовиков».
Во-вторых, резко изменил публичную позицию по отношению к власти. Левые газеты того времени даже в шутку окрестили его «буревестником», а Николай стал называть его «русским Юань Шикаем» (китайский диктатор, свергший империю Цинь). Начиная с 1912 года он стал даже более жестким критиком властей — и царя, и правительства — чем были кадеты.
В-третьих, именно он организовал пропагандистскую кампанию по поводу Распутина — причем поначалу непубличную. Он распространял в своем окружении копии писем императрицы и великих княжон к Распутину — будущая святая страстотерпица по этому поводу говорила, что его «мало повесить».
В-четвертых, он запустил конспирологическую легенду, которая потом стала называться «шпионы в августейшей фамилии» — о том, что военные катастрофы 1915 года имеют причиной утечку информации из российского генштаба в немецкий, осуществляемую посредством немецких родственных связей императрицы и еще ряда привезенных из Германии жен особ царственного дома. Когда П.Н.Милюков в конце 1916 года выступал в Думе с известной речью «Глупость или измена?», семена падали на уже подготовленную почву.
Наконец — и об этом Гучков прямо говорит в своих воспоминаниях — он начал впрямую готовить сценарий госпереворота, подразумевающий принуждение Николая к отречению в пользу наследника под регентством Михаила — по словам самого Гучкова, реальные февральские события опередили его планы буквально на пару недель.
В общем-то, главное к началу 1917-го он сделал. На тот момент сформировался элитный консенсус по поводу того, что главное препятствие к победе в войне — это наличие на троне Николая. Непопулярного, бездарного и находящегося под разными плохими влияниями. Когда начавшиеся в феврале забастовки на путиловских заводах (а промышленник Путилов — ближайший друг и соратник Гучкова) быстро переросли в общегородскую стачку, восстанавливать порядок в столице оказалось некому — министром внутренних дел был опять же соратник Гучкова по т.н. «Прогрессивному блоку» А.Д.Протопопов, а городским военным гарнизоном командовал непопулярный осетин С.С.Хабалов — генерал, всю жизнь преподававший в военных училищах и никогда не руководивший войсками. Для «управляемого» переворота по турецкому сценарию (Гучкова уже с 1908 года называли «младотурком») все было готово, но вместо него внезапно случилась реальная революция, в которой контроль над ситуацией довольно быстро потеряли вообще все.
В том числе и Гучков — став почти сразу после мартовского отречения Николая и Михаила военным и морским министром Временного правительства, он уже спустя полтора месяца ушел в отставку — после того, как не получил поддержки его план вооруженной борьбы с деятельностью возникших в городах и в армии «советов». Возобладала линия Керенского, который делал ставку на «приручение» советов, их взятие под контроль посредством политического доминирования «своих» партий.
…Но ровно в те дни, когда Керенский принимал у Гучкова дела в военном министерстве, с броневика на Финляндском вокзале уже произносил свои «апрельские тезисы» приехавший из Швейцарии в пломбированном вагоне эмигрант Ульянов… И, конечно, в числе тезисов пунктом 3 было — «никакой поддержки Временному правительству».
Гучков еще попытается несколько раз переиграть ситуацию — организовав выступление Корнилова против Керенского и потом проспонсировав поход Корнилова на Петроград, далее, уже в качестве политического советника Деникина — вложив ресурсы в оснащение его армий, а после — уже в качестве зарубежного эмиссара Деникина, а затем и Врангеля объезжая мировые столицы и собирая деньги на борьбу с большевизмом. Везде провал. Умер он в 1936-м, спустя несколько месяцев после того, как вскрылось, что его родная дочь Вера стала агентом ОГПУ…
Истинный отец революции 1917 года — конечно же, Александр Иванович Гучков. Его личный вклад в «свержение царизма» куда больше, чем вклад непосредственных организаторов Февральского переворота или, тем более, разнообразных маргинальных «революционеров» и левых политиков — будь то кадеты, эсеры, большевики или кто-либо еще. Никакая революция не могла ни тогда, ни когда-либо у нас быть успешной, если элита консолидирована в поддержку власти.
И более того. Точка невозврата в нашей истории — это вовсе не начало Первой мировой войны. Она ровно там, где поссорились эти двое — император и финансист. Не случись этого конфликта, не могло случиться и Февраля — а, значит, и Октября.
Алексей Чадаев – советник председателя Государственной Думы, директор Института развития парламентаризма. Кандидат культурологии.
Комментарии читателей (0):