«Вы говорите: «Начали не мы, а революционеры, а ужасные злодейства революционеров могут быть подавлены только твердыми (вы так называете ваши злодейства), твердыми мерами правительства».
Вы говорите, что совершаемые революционерами злодейства ужасны.
Я не спорю и прибавлю к этому еще и то, что дела их, кроме того, что ужасны, еще так же глупы и так же бьют мимо цели, как и ваши дела. Но как ни ужасны и ни глупы их дела: все эти бомбы и подкопы, и все эти отвратительные убийства и грабежи денег, все эти дела далеко не достигают преступности и глупости дел, совершаемых вами». [1]
С гневом пророка Лев Николаевич Толстой осудил казни, проводимые военно-полевыми судами, установленными правительством после подавления революции 1905 года. Военно-полевые суды для гражданских лиц использовали ускоренное судопроизводство и казнили 1,1 тыс. человек за восемь месяцев, с августа 1906 по апрель 1907 года. [2, 240-248] Самый великий писатель в мире осуждал революционный терроризм, но возлагал ответственность на правительство за его жестокую политику несправедливости, угнетения и морального развращения населения. По мнению Толстого, главными виновниками в развращении всех сословий народа был Правительствующий Сенат, Святейший Синод Русской православной церкви, вся Церковь, Государственная Дума и царь Николай II. Они создали невыносимые условия жизни для честных людей. Кричал Толстой: «Нельзя так жить. Я по крайней мере не могу так жить, не могу и не буду». [3]
Воздавая должное Толстому за гражданское мужество, важно отметить, что он не упомянул контекст установления военно-полевых судов. Правительство установило суды 19 августа 1906 года, спустя неделю после покушения на жизни премьер-министра Петра Столыпина, совершенного 12 августа группой эсеров-максималистов. Взрыв бомб на даче Столыпина убил 24 человек в приемной и ранил еще 30, в том числе сына и дочь премьер-министра (Столыпин остался невредимым). [4, 174]
Снятие ореолов божественности и легитимности с самодержавия, Русской православной церкви и других имперских институтов стало частной темой в поздних сочинениях Толстого. В письме правительству Толстой повторил утверждение из романа «Воскресение», изданного в 1899 году, что революционеры стояли морально выше чем порочное правительство и общество. Герой романа – князь Дмитрий Нехлюдов размышлял о разных разрядах, заключенных и пришел к выводу о четвертом разряде. «Четвертый разряд составляли люди, потому только зачисленные в преступники, что они стояли нравственно выше среднего уровня общества. Таковы были сектанты, таковы были поляки, черкесы, бунтовавшие за свою независимость, таковы были и политические преступники – социалисты и стачечники, осужденные за сопротивление властям. Процент таких людей, самых лучших общества, по наблюдению Нехлюдова, был очень большой». [5]
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Неслучайно, философ Николай Бердяев обнаружил истоки революции 1917 года в учениях Толстого. По словам Бердяева, «толстовство в широком смысле этого слова — русская внутренняя опасность, принявшая обличье высочайшего добра». [6] Другими словами, толстовское учение о «непротивлении злу» и о кротости имело свою разрушительную сторону. Ведь в поздних сочинениях Толстой лишил легитимности общественно-политический строй Российской империи. Неудивительно, что Бердяев и другие критики революционной интеллигенции считали Толстого «злым гением русской революции».
Писания Толстого явились частью огромного мифотворчества, созданного социалистами и либералами против самодержавия. Им удалось убедить многих людей в России и заграницей в том, что самодержавие было воплощением бесчеловечности, а все средства борьбы, в том числе терроризм, были оправданными за свержение самодержавия.
Я не занимаюсь ни демонизацией, ни идеализацией самодержавия. Чтобы понять карательную или охранительную политику правительства при подавлении Первой русской революции, надо учитывать все краткосрочные и долгосрочные факторы в общеевропейском историческом контексте. При сравнительном подходе о «русской отсталости» не может быть и речи.
При использовании вооруженных сил для подавления революции 1905 года российское правительство следовало примеру европейских правительств в подавлении революций 1848-1849 гг. Везде в Европе вооружённые силы разгромили революции. [7] Правда, что российское правительство казнило несколько тысяч людей при подавлении революции, но французские вооружённые силы убили 20 тыс. за одну неделю в мае 1971 года при разгроме парижской коммуны. [8, 349]
Трудно найти надежные данные о масштабе карательной политики самодержавия за весь пореформенный период. Советские историки часто приводили преувеличенные данные, чтобы подчеркнуть мощь революционных движений и жестокость правительства. Крупный советский историк по истории политических процессов народников и народовольцев Николай Троицкий писал, что до 8 тыс. революционеров было арестовано за распространение социалистической пропаганды среди крестьян и рабочих в 1874-1875 годах. [10] Он тоже написал, что по ведомостям департамента полиции, только за два с половиной года с июля 1881 по 1883 гг., за участие в «Народной воле» репрессиям подверглись почти 8 тыс. человек. [11] Важно отметить, что Троицкий подвергся жестокой критике со стороны некоторых советских историков и аппаратчиков из Коммунистической Партии Советского Союза за мнимую идеализацию народников, народовольцев и терроризма. [11]
Советские историки приводили преувеличенные данные о правительственных репрессиях в революции 1905 года. Ведь Первая русская революция занимала важное место на пролетарском этапе освободительного движения. В отличие от дворянского этапа под руководством декабристов и разночинского этапа под руководством народников, пролетарский этап, под руководством пролетариата и ленинской партии большевиков был последним и решительным этапом освободительного движения. Вот почему советские историки подчеркивали мощь революционного движения и масштабность репрессий.
Украинские историки Руслан и Владимир Гула приводили несколько примеров преувеличенных данных. Например, историк С.С. Ушерович в 1933 году написал, что «Столыпин и его свора» убили и ранили в восстаниях свыше 40 тыс. человек, в погромах (1905–1907) около 48 тыс. и казнили свыше 5 тыс. (1906–1911). [12, 122]
Исследователи Руслан и Владимир Гула цитировали данные приводимые историком Г.С. Васецким в 1961 году. Советский историки написал: «Одна из характерных особенностей политической борьбы периода реакции – это разнузданный разгул тёмных сил царизма, широкая волна репрессий, погромов, преследований, массовые аресты участников революционного движения и т.д. За период с 1906 по 1911 год было казнено свыше 50 тысяч участников революционной борьбы. С 1910 по 1912 год было посажено в тюрьмы России 534 114 участников революционного движения, из которых 20 536 человек умерли, не выдержав тяжёлого режима». [13,122]
Мифотворчество о кровожадности самодержавия продолжилось и после распада Советского Союза. В сборнике, изданном в 1996 году, бывший советский историк И.М. Пушкарева описала теракты, совершенные левыми и сочувствие либералов к террористам. Однако при описании правительственных репрессий она лаконично написала: «Николай II стал первым царем из династии Романовых, при котором совершился расстрел мирного населения». [14]
Последний царь еще носит клеймо коронованного палача. Однако мифотворчество о кровожадности царя и правительствa порождает постсоветское мифотворчество о великомученике Николае II и об идеализации самодержавия. Оба варианта мифотворчества игнорируют важные вопросы как представления правительства о политических преступлениях, развитие судебных и административных карательных систем, сравнения российской системы с европейскими карательными системами. Рассмотрим сложности политики самодержавия против его политических противников.
Продолжение следует…
Тони Рокки – магистр в области исторических наук (Торонто, Канада), специально для ИА REX
Примечания
1.Толстой, Лев Николаевич. Не могу молчать. 1908
2.Ascher, Abraham. The revolution of 1905. Volume II. Authority restored. Stanford CA: Stanford University Press, 1988.
3.Толстой, Лев Николаевич. Не могу молчать. 1908
4.Павлов, Д. Б. Эсеры-максималисты в первой русской революции. Москва: Изадетельство Всесоюзного заочного политехнического института, 1989.
5.Толстой, Лев Николаевич. Воскресение. Часть II; Глава ХХХ
6.Бердяев, Н. А. Духи русской революции. Из глубины: сборник статьей о русской революции.
7.Dowe, Dieter. (ed.). Europe in 1848: revolution and reform. Translated by David Higgins. New York: Berghahn Books, 2000.
8.Rapport, Michael. 1848: year of revolution. New York: Basic Books, 2009.
9.Революции 1848-1849 гг. 2 тома. Москва: Издательство Академии наук, 1952.
10.Sperber, Jonathan. The European revolutions, 1848-1851. New York: Cambridge University Press, 2005.
11.Daly, Jonathan W. Criminal Punishment and Europeanization in Late Imperial Russia. Jahrbücher für Geschichte Osteuropas, Neue Folge, Bd. 48, H. 3 (2000), pp. 341-362
12.Троицкий, Николай Алексеевич. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866—1882 гг. Москва: Мысль, 1978.
13.Троицкий, Николай Алексеевич. «Народная воля» и её «красный террор». Опубликовано в книге: Индивидуальный политический террор в России (XIX - начало XX вв.): Материалы конференции. Москва, 1996. С. 17-23.
14.Троицкий, Николай Алексеевич. Народничество как идеология российского освободительного движения
15.Руслан Гула, Владимир Гула. Агония Левиафана. Часть I. Пассионарии и юродивые: политический террор и терроризме в Украине (1900-1914 гг.) Киев: К.ТОВ «Геопринт», 2016.
16.Руслан Гула, Владимир Гула
17.Пушкарева, И. М. Российское общество начала ХХ в. и индвиуальный политический террор. Материалы конференции. Москва 1996.
Комментарии читателей (0):