«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после». Еккл, 1:9-11
Французская революция породила массовый государственный террор как средство подавления и устрашения врагов. Те же самые цели преследовал красный террор большевиков в Русской революции и гражданской войне.
Террор обычно понимается как организованная государственная политика насилия против реальных и мнимых врагов. Историки на протяжении многих десятилетий оправдывали якобинцев и большевиков тем, что у них не было другого выбора кроме как проводить политику террора в столкновениях с иностранными захватчиками и внутренними оппозиционерами. Однако другие исследователи осуждают террор, как акт государственного сознательного нарушения традиционных правовых, моральных и религиозных преград против убийства. Подход обычно поверхностный, когда исследователи пишут о терроре, проводимом противниками якобинцев и большевиков. Часто этот террор трактуется просто как «белый террор», и исследователи не обращают должное внимание на сложности явления.
Другое дело, когда речь идет о терроризме – организованной политике насилия оппозиционных движений против правительства и общества. Пореформенный период истории Российской империи породил массовый политический терроризм, как средство политической борьбы. После Французской революции терроризм стал частью многих радикальных движений в Европе. Однако практика терроризма в Российской империи сильно отличалась от терроризма в европейских странах.
Главное различие заключалось в масштабности терроризма. Историки обычно упоминают лишь убийство царя Александра II в 1881 г. членами революционной организации «Народная воля». Пик терроризма пришёлся на время революции 1905-1907 гг. С 1905 по 1911 годы террористы, большинство из которых был представителями левых партий и движений, убили и ранили почти 17 тыс. человек. Среди террористов было много большевиков, меньшевиков и других социал-демократов, чьи партийные руководители, в том числе Владимир Ленин, официально осуждали индивидуальный терроризм, но одобряли «партизанские действия». Это был рассвет общеевропейской «эпохи динамита». Начиная с 1870 и заканчивая 1914 годом, когда анархисты в разных европейских странах убили несколько десятков человек. [1, 26-31] Масштабность терроризма в России часто не упоминается в исторической литературе о терроризме в Европе.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Другое различие между Россией и Европой состоит в том, что в пореформенный период терроризм в России получил понимание и одобрение многих представителей политических классов России, Европы и Северной Америки. Тысячи законопослушных людей признали терроризм в России законным средством борьбы против деспотического самодержавия. Многие люди не обращали тогда (и до сих пор не обращают) внимание на вопиющий факт того, что террористы преступали традиционно установленные границы морали. И даже те историки, которые осуждают терроризм в России и других странах, делают исключение именно для «Народной воли», опираясь на высокие моральные качества народовольцев в сравнении с последующими поколениями террористов в России и мире.
Исследовать причины и последствия терроризма в дореволюционной России очень сложно. Я не занимаюсь ни демонизацией, ни идеализаций террористов самодержавия, их противников и сторонников. Более 40 лет тому назад я написал свою магистерскую диссертацию о политических процессах народников и народовольцев (1864-1894 гг.). Они и последующие террористы утверждали, что их «красный террор» был только ответом на «белый террор» правительства, которое жестоко обращалось с мирными пропагандистами социалистических идей. Тогда, я думал, что народники и народовольцы, в их судебных речах, правдиво раскрыли бесчеловечность самодержавного строя. Теперь же, утверждаю, что царский режим не имел ни ресурсов, ни воли проводить политику террора для устрашения и уничтожения своих оппонентов. Конечно, самодержавие имело репрессивную политику против оппонентов, но она не была по своей природе и масштабности такой же, как якобинский или большевистский террор.
Вопреки утверждениям СМИ и политиканов, массовый политический терроризм не начался с терактами 11 сентября 2001 года в США. Почти все аспекты современного терроризма ведут находят происхождение в бурных событиях пореформенного периода Российской империи. Изучение терроризма в рассматриваемый период очень актуально. Некоторые предшествовавшие современным течениям террористические разветвления включают:
1. Процесс радикализации некоторых слоев населения, особенно молодежи, женщин, представителей этнических и религиозных меньшинств.
2. Криминализацию представителей политических классов через их поддержку террористов.
3. Информационные войны, проводимые правительствами и террористами с целью завоевать поддержку общества. Следует подчеркнуть, что самодержавие, начиная с 1880-х годов, проиграло общеимперские и международные информационные войны с террористами. Среди иностранных стороннников и апологетов «Народной воли» была плеяда литераторов, среди которых были Виктор Гюго, Эмиль Золя, Жюль Верн, Оскар Уайльд и Марк Твен.
4. Использование терроризма для провоцирования правительства к проведению более жесткой репрессивной политики, чтобы таким образом ускорить революцию. Применение поговорки «чем хуже, тем лучше» впервые состоялось в дореволюционной России. Попытка ускорения революции посредством провокации властей отражает эсхатологическое желание ускорить конец старого мира и — рождение нового.
5. Использование терроризма против развития России в лоне европейской либеральной государственности. Терроризм был своеобразным средством, применявшимся в Русской революции, имеющем свой особый путь развития.
6. Массовое нарушение традиционных правовых, этических и религиозных норм, направленных против убийства. Следует сказать, что неправильно объяснять это «русской отсталостью» в отличии от «цивилизованной Европы». Французский историк Жак Барзен заметил культ насилия в довоенной Европе и частые призывы представителей политических групп к уничтожение разных классов, партий, рас и национальностей. [2, 501] Разница между Россией и Европой состояла в следующем: террористы в России отказались от норм убийства намного раньше, чем европейцы. Только Первая мировая война дала миллионам европейцев возможность массовых убийств.
Политический терроризм в России имел место в периоды правления Александра II, Александра III и Николая II. Эпоха терроризма началась 4 апреля 1866 года с покушением революционера Дмитрия Каракозова на жизнь царя Александра II и закончилась 14 сентября 1911 года убийством премьер-министра Петра Столыпина анархистом, провокатором из Охранки (департамент полиции) Дмитрием Богровым.
Терроризм был составной частью конфликтов в пореформенный. Украинские историки Руслан и Владимир Гула говорят о благоприятных для терроризма условиях, справедливо отмечают:
«Терроризм является катализатором социальных болезней общества и разбалансированного функционирования политических институтов государства. Рост терроризма обусловлен эскалацией экономической и социальной дифференциации внутри государства и между государствами и определяется комплексом причин. Это безработица, обеднение населения, девальвация культурных и духовных ценностей, культивация идей и взглядов нигилистической и имморалистской направленности, ухудшение качества социальных стандартов, низкая правовая культура населения и дезорганизация деятельности политических институтов по борьбе с преступностью». [2, 6]
Многие из этих «благоприятных условий» дали о себе знать в дореволюционной России. Следует подчеркнуть, что индивидуальный террор был только одной частью разновидностей насилия в России, особенно в революции 1905-1907 годах. Индивидуальный террор не играл большой роли в 1917 году, потому что благоприятные условия для индивидуального терроризма исчезли с падением самодержавия и по мере преобладания массовых насильственных движений. Как верно подметил Лев Троцкий в 1909 году, терроризм в России был своеобразным противоборством между самодержавием и интеллигенцией:
«...Этот вид террора, адаптируясь к бюрократической иерархии абсолютизма и создавая собственную революционную бюрократию, – стал продуктом уникальных творческих сил русской интеллигенции. Конечно, для этого явления должны быть укоренившиеся причины – и мы должны искать их, сначала, в характере русского самодержавия и, затем, в характере русской интеллигенции». [3]
Исследуя этот вопрос, можно сказать следующее:
1. Интеллигенты-социалисты выбрали терроризм средством борьбы против самодержавия.
2. Либералы-интеллигенты поддерживали левый терроризм, но осуждали правый.
3. Многие представители этнических и религиозных меньшинств выбрали левый терроризм.
4. Представители реакционных и консервативных элементов также выбрали терроризм.
5. Правительство не смогло предотвратить террористические взрывы.
Продолжение следует…
Тони Рокки – магистр в области исторических наук (Торонто, Канада), специально для REX
Примечания
1.Geifman: Anna. Thou shalt kill: revolutionary terrorism in Russia, 1894-1917. Princeton NJ: Princeton University Press, 1993 Русский перевод в электронной форме. Гейфман, Анна. Революционный террор в России, 1894— 1917. Москва: КРОН-ПРЕСС, 1997.
2.Quoted in Pipes, Richard. The Russian revolution. New York: Knopf, 1990.
3.Руслан Гула, Владимир Гула. Агония Левиафана. Часть I. Пассионарии и юродивые: политический террор и терроризме в Украине (1900-1914 гг.) Киев: К.ТОВ «Геопринт», 2016.
4.Trotsky, Leon. The Bankruptcy of Individual Terrorism, 1909.
Комментарии читателей (0):