19 июля Государственная Дума в третьем чтении одобрила поправки в Бюджетный Кодекс Российской Федерации, вносящие существенную различия в имевшее место положение вещей сразу по двум ключевым направлениям: конфигурация т.н. «бюджетного правила» и структура суверенных фондов, включающих в себя собственно Резервный фонд и Фонд Национального благосостояния (ФНБ).
Кулуарные разговоры о возможности изменения бюджетного правила и объединения суверенных фондов начались примерно в середине июня. Так, уже 19 июня Министр Финансов России Антон Силуанов уже сообщал о том, что в его ведомстве прорабатывается идея о возможности консолидации средств двух фондов, что в свою очередь, означает отказ от пополнения средств ФНБ в изменившихся в неблагоприятную сторону экономических обстоятельствах и пополнение предназначавшимися для него финансовыми отчислениями изрядно похудевшего за последние пару лет Резервного Фонда.[1]
С технической, правовой точки зрения, фундаментом для осуществления подобного маневра является изменение т.н. «бюджетного правила», устанавливающего, при какой «цене отсечки» известная доля нефтегазовых доходов направляется в суверенные фонды, а не на бюджетные расходы. Эта цена отсечки, предложенная Правительством РФ еще в конце мая, оказалось довольно «жесткой», на уровне 40 долл./барр., и не в последнюю очередь отражала как определенный оптимизм в отношении цен на нефть (основанный преимущественно на ожидании позитивных результатов сокращения объемов добычи, достигнутых в переговорах с ОПЕК), так и определенную попытку, если не сокращения, то по крайней мере, стабилизации имеющегося дефицита государственного бюджета.
С учетом известной инерционности государственной машины, те сроки, в которые были приняты соответствующие поправки в законодательство, весьма впечатляют. Возражавших (за исключением представителей Счетной Палаты РФ, отметивших риски исчерпания средств ФНБ, закрепляемых в качестве источника средств для Резервного Фонда, и как следствие, риски для пенсионной системы РФ и инфраструктурных проектов) не было.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
И это не может не вызывать размышлений о некоторых причинах, и что не менее важно, последствиях данного шага, из разряда тех малоизвестных нюансов, которые обычно не выносятся на обсуждение для широкой публики. Остановимся на этих причинах и следствиях более подробно.
Собственно, сама концепция суверенных фондов была претворена в жизнь еще в начале далекого 2008 г., когда существовавший с 2004 г. Стабилизационный Фонд Российской Федерации был разделен на две части: Резервный Фонд, основной задачей формирования которого стало оперативное замещение «выпадающих» бюджетных доходов в случае возникновения неблагоприятной внешнеэкономической конъюнктуры (прежде всего, низких цен на энергоносители) и Фонд Национального Благосостояния (ФНБ), чьей основной задачей стало формирование устойчивых механизмов долгосрочного пенсионного обеспечения, и в отдельных случаях, финансирования инфраструктурных проектов и приобретений.
При этом, структура источников формирования указанных фондов, в соответствии с утверждаемым бюджетным правилом, подразумевала приоритетное финансирование Резервного Фонда нефтегазовыми доходами бюджета при цене, превышающей установленную на конкретный временной период цену отсечки, и лишь при достижении Резервным Фондом объемов на уровне 10% от прогнозируемого на этот период объема ВВП, оставшиеся средства должны направляться в ФНБ.
В столь неравном дуализме Резервный Фонд и Фонд национального благосостояния находились вплоть до текущего момента, когда сложившаяся в России экономическая ситуация позволила, по всей видимости, сделать два важных вывода.
Во-первых, сложившаяся в стране с начала 2014 г. экономическая ситуация, по всей видимости, весьма далека от реального улучшения, и при текущем уровне взятых на себя социальных обязательств, особенно в преддверии президентских выборов 2018 г., государство будет не в состоянии их обеспечить их выполнение без полного исчерпания средств Резервного Фонда. А это, в свою очередь, автоматически означает необходимость поиска новых источников финансирования.
Тестирование подобных источников через попытку привлечения средств населения в форме т.н. «народных ОФЗ» оказалось, в силу целого ряда причин, не слишком перспективным. Рассчитывать же в краткосрочном периоде на привлечение средств на зарубежных рынках под приемлемый процент, в условиях возможного ужесточения санкций[2] также проблематично. В такой ситуации, наиболее простым и главное, оперативным средством является реструктуризация уже имеющихся фондов.
Во-вторых, ситуация в экономике России по-прежнему весьма и весьма далека от той «устойчивой, плавно переходящей в бурный экономический рост стабилизации», которой новое руководство министерства экономического развития в лице М. Орешкина еще взахлеб грезило этой весной, обещая выход чуть ли не на устойчивые два (два, Карл!) процента роста к концу текущего года.[3]
Степень лукавства при обозначении этой цифры, с учетом перехода Росстата на методологию системы СНС 2008, основываясь на которой, за счет манипулирования заслуживающей отдельного рассмотрения статьей «оценка стоимости жилищных услуг, производимых и потребляемых собственниками жилья», оказалось возможным в уже «пересмотренных по новой общепринятой в мире методологии» данных приписать от 0,3 до 0,5% роста в период 2015-2016 гг., сопоставима лишь ни с чем необъяснимым уровнем оптимизма в МЭР, по временам нынешним чем-то похожим на смех без причины.[4]
Впрочем, в министерстве экономического развития о столь бурных словесных эскападах своего руководителя сейчас уже стараются как-то не вспоминать. Аналогичным образом, некоторое прозрение наступает и в ЦБ России, для руководства которого уровень инфляции в июне в размере 0,6% против ожидаемых 0,4% «стал шоком». [5]
Как всегда, для выращенной в «гнездах Гайдаровых» управленческой элиты, отрезвление приходит внезапно и неожиданно. Тем большее недоумение вызывают обрушившиеся за последний год на головы простых людей заявления профессиональных «водолазов» из профильных министерств и ведомств, в очередной раз «нащупавших дно», которое на проверку, оказывается лишь небольшим выступом вверх на плавно уходящей на большую глубину вниз кривой.
Причина этого лежит на поверхности, хоть и не всегда выносится в открытое обсуждение. Подобные прогнозы из разряда «как в лужу…пальцем» - лишь следствие печальной тенденции, давно наметившейся в экономической науке во всем мире и представляющей собой неспособность к синтетическому мышлению, чрезмерному увлечению количественными методами анализа на фоне всеобщей одержимости тем, что в науке сейчас принято называть «big data» в ущерб качественной составляющей исследования, господствующему примату линейной логики мышления.
Занимающиеся экономикой люди как-то забывают о том, что она не является наукой в строгом смысле этого слова, с той же «количественной» зрения, хотя бы потому, что в ней отсутствуют фундаментальные константы и неизменные условия эксперимента. Экономика – это нечто, являющееся результатом взаимодействия гораздо более широкого круга факторов, существующее на стыке психологии, социологии, философии, математики, физики, истории, статистики, и собственно экономических дисциплин.
Им следует напомнить, что практически всех выдающихся экономистов, не в последнюю очередь, объединяет широта взглядов и фундаментальность образования. Так, у Шумпетера была степень кандидата юридических наук (PhD), у Хайека — кандидата юридических и политических наук, он также изучал философию, психологию и анатомию мозга, Кейнс был математиком, но позже он стал изучать античную классику. У современного поколения экономистов подобный кругозор по большей части отсутствует. В результате, используются модели, основанные на нереальных допущениях, отсутствует то понимание ограниченности экономического метода в целом, о котором могла бы рассказать философия (конкретно – гносеология), что и приводит к сильнейшим погрешностям в прогнозах, несмотря на все усилия «натянуть сову на глобус».
В результате, мы имеем то, что имеем. Не в последнюю очередь, именно поэтому на фоне последних ярких политических событий последних дней остался абсолютно факт публикации Всемирным Банком данных по мировому экономическому росту за 2016 г., темп которого составил 2,34%, что является наихудшим показателем со времен послекризисного «отскока» 2010 г.[6] Упоминать на фоне этой красноречивой цифры сделанные в прошлом году специалистами того же Всемирного Банка или МВФ прогнозы, по-прежнему камлающие «восстановление, оживление и умеренный экономический рост» становится для порядочного человека даже немного неприличным.
В российском же случае подобные тенденции осложняются и господствующей парадигмой либерального мышления, столь крепко засевших в мозгах нынешних «эффективных менеджеров» от ЦБ РФ и Министерстве Экономики, что они как-то упускают из внимания тот факт, что либерализм в экономике – это вещь, конечно, хорошая, особенно если речь идет о либерализме в чужой экономике.
Поэтому мы сталкиваемся с невероятным фактом – все, что происходит с экономикой России в результате внешнего воздействия (как то санкции и контрсанкции, девальвация национальной валюты и т.п.) парадоксальным образом идет ей во благо (достаточно вспомнить девальвацию 1998 г. и улучшение ситуации с отечественным сельским хозяйством в 2015-2016 гг.), в то время, как собственно действия управленцев, направленные, по словам того же Кудрина, на «встраивание России во международные технологические цепочки» как оказывается, особой пользы ей не приносят, скорее наоборот.[7]
Эти люди, которых, перефразируя Ленина, с полным основанием можно назвать «полезными идиотами Вашингтонского обкома», к сожалению, не то, что не в состоянии понять, но даже не готовы принципиально признать существование иного экономического порядка, который, в отличии от существующих в их головах представлений, фактически определяет русло развития мировой экономики в целом.
Этот порядок представляет собой систему взаимоотношений между тремя ключевыми множествами мировой экономики, преобладающее влияние в которой имеет международный конгломерат финансовых и производственных субъектов, обладающий достаточным влиянием, чтобы при необходимости, отправить в нокдаун финансовую систему любой страны, не обладающей статусом независимого эмиссионного центра, что и успешно было продемонстрировано российскому Центробанку на валютном рынке осенью 2014 г.[8]
Следует также отметить, что действия этого ключевого множества в данном конкретном случае были направлены вовсе не на попытку обвала финансовой системы России, как это могло бы показаться на первый взгляд. Прежде всего потому, что, если бы такая задача стояла – она была бы выполнена в силу прежде всего несопоставимо большего объема финансовых ресурсов, которыми располагает указанное ключевое множество, по сравнению с финансовыми резервами России.
Другой вопрос, что с последствиями обрушения финансовой системы достаточно просто (хоть и не без сопутствующих издержек) бороться столь ненавидимыми либеральными экономистами методами, такими как валютный контроль, фиксированный валютный курс, обязательная продажа выручки экспортерами и т.п. [9]
Именно поэтому дело и не доводится до крайности, и задача подобных спекулятивных атак несколько другая – навязать в качестве ответных действий такие действия, которые смогли бы существенно замедлить развитие страны-противника в долгосрочном временном периоде. Высокая процентная ставка, принимаемая руководством ЦБ «для стабилизации курса рубля» относится к разряду именно таких, «рефлексивных», действий, на которые и рассчитано проведение спекулятивной атаки.
Другой, не менее важной, и именно поэтому искусственно навязываемой этим ключевым множеством остальным участникам мировой экономики парадигмой является концепция резервирования. Согласно этой концепции, страны, не являющиеся независимыми эмитентами свободно конвертируемой валюты, обязаны хранить существенный объем своих сбережений в иностранной валюте и «первоклассных долговых бумагах» стран, такими эмитентами являющихся. Для того, чтобы государство достигло «требуемого» уровня резервирования, его финансовая система периодически подвергается спекулятивным атакам.
В результате, страны-эмитенты получают колоссальный объем финансового сеньоража, проще говоря, дохода от проведения необеспеченных эмиссий, формирующей, по нашим оценкам, до половины темпов роста экономик этих стран. Именно этим фактом объясняется столь сильное различие в рыночных курсах валют и их стоимости по ППС, хотя, казалось бы, это различие уже давным-давно должно было быть устранено той самой «невидимой рукой рынка».
Таким образом, в сложившихся условиях резервирование становится выгодным лишь этой группе стран-эмитентов, но отнюдь не странам, вынужденным заниматься их формированием, вместо того, чтобы использовать эти резервы для развития собственной экономики.
Навязываемые правила приводят к весьма странным парадоксам: банки страны, обладающей одними из самых больших золотовалютных резервов в мире, вынуждены занимать у банков стран, которым она ссудила свои деньги, вложив их в облигации этих стран под близкий к нулю процент, т.е. практически безвозмездно. В результате, получается примерно, как в анекдоте времен позднего СССР про свистульки для монгольских пастухов.
Не обошла подобная ситуация стороной и Россию. Следует также отметить, что навязываемый догмат столь порочного мышления в контексте такой вещи, как резервирование, приводит и к тому, что чрезмерное резервирование, в конечном итоге, начинает негативно влиять на сам экономический рост, и дело тут не только в замораживании в чужих активах средств, которые можно было бы пустить на развитие собственной экономики.[10]
Дело в формировании порочного желания «почивать на лаврах», когда в закромах ЦБ с полтриллиона тех самых нужных бумажек, дело в отсутствии каких-либо стимулов для развития. В результате, создается обманчивое ощущение, что этой денежной волной можно залить любой кризис, но как показывает практика, это вовсе не так.
В условиях догоняющего развития, высоких социальных обязательствах перед населением, эти деньги расходуются, и расходуются, как показывает текущая ситуация с Резервным Фондом, очень и очень быстро.
Ситуация усугубляется еще и тем, что экономика РФ в настоящее время является экспортно-ориентированной, и что хуже, по-прежнему сильно зависимой от цен на углеводороды. В текущих условиях мировой экономики, отсутствии потенциала роста мирового платежеспособного спроса, это делает невозможным наращивание экспортного потенциала страны, даже при условиях двукратной девальвации национальной валюты, за исключением весьма ограниченного кол-ва отраслей, не подверженных эффекту «высокой базы», как сельское хозяйство.
Мировая экономика входит в очередной виток циклического спада. Начавшаяся примерно в середине июня коррекция на мировых финансовых рынках не имеет ничего общего с традиционными «летними» распродажами. Об этом кое-кто уже начал догадываться, а к концу сентября это станет ясно уже практически всем.
Есть все основания предполагать, что временная продолжительность этой коррекции составит около 1 года и закончится лишь к июню 2018 г., и по ее результатам рынки потеряют от 20 до 30% своей стоимости, в зависимости от типа рынка. На данном фоне, говорить о «цене отсечки» в 40 долл./барр. для пополнения суверенных фондов довольно сложно, поскольку отсекать там в принципе будет практически нечего.
Ожидать в таких условиях роста экспортного потенциала страны, увеличения доходов населения, доходов государственного бюджета, и как следствие, роста ВВП в целом на уровне 2%, даже если записать в него не только «стоимость жилищных услуг, производимых и потребляемых собственниками жилья», но и что-то еще более эфемерное, является либо проявлением профессиональной некомпетентности, либо лицемерия, либо умышленной дезинформацией руководства страны о реальном положении вещей в экономике России.
Каким будет этот рост, с учетом всего вышесказанного, в ближайшие год-два? Меньшим, чем это можно было бы себе представить, даже при самых консервативных прогнозах (дающих обычно от 1% до 1,3%). Каким будет годовой показатель инфляции к концу 2017 г. Осмелимся предположить, что несколько выше, чем уже «шокировавшие» представителей ЦБ РФ 4,4% годовых.
Поэтому та скорость приема необходимых законодательных актов, обеспечивающих правовые основы для использования средств ФНБ, имеет более, чем серьезные обоснования. Понятно, что сделать это надо, иначе к весне 2018 г. государство утратит возможность исполнения своих социальных обязательств на заявленном уровне как минимум с технической точки зрения.
Также очевидно, что в данном конкретном случае, подобное решение является меньшим из двух зол. Существуют серьезные сомнения в позитивных последствиях подобного шага на долгосрочном уровне, высказываемые некоторыми экономистами.
Это, прежде всего, как было справедливо отмечено специалистами Счетной Палаты РФ, удар по пенсионной составляющей. Как следствие, это также удар по доходам населения (значительная и все возрастающая часть которого – пенсионеры) и внутреннему платежеспособному спросу, который, в условиях все усиливающейся стагнации мировой экономики способен стать едва ли не единственным драйвером роста экспортно-ориентированной экономики России.
Вызывает также озабоченность использование накопленных средств ФНБ для финансирования бюджетного дефицита, поскольку не совсем понятно, в какой степени подобная политика способна повлиять на реализацию инфраструктурных проектов. Очевидно лишь, что позитивным подобное влияние в принципе быть не может, поскольку средств больше не становится и имеющийся объем лишь «размазывается все более тонким слоем» на всех нуждающихся.
Привлечение других источников финансирования, в текущих условиях мировой экономической конъюнктуры и возможного увеличения степени конфронтации России с Западом, является проблематичным по политическим и не слишком целесообразным по экономическим причинам.
Поэтому, в сложившихся условиях, предпринятые шаги по объединению средств суверенных фондов и изменения «бюджетного правила» являются вынужденным, и, пожалуй, единственным на данный момент способом, позволяющим своевременно обеспечить финансирование государственных расходов на требуемом уровне. Долгосрочные последствия этого шага представляются скорее негативными, но в сложившейся ситуации какого-либо выбора уже нет.
Важно то, что нынешнее положение дел говорит о многом. Прежде всего, о сомнительных перспективах той экономической политики, которая проводится в России в настоящее время. Эта политика является в высшей степени рефлексивной, направленной на устранение симптомов, а не причин сложившейся ситуации.
Как дом, который строится на песке, не может устоять перед малейшим дуновением ветра, так и экономика России, загнанная в рамку абсолютно чуждой, искусственно навязанной парадигмы экономического мышления, по-прежнему весьма и весьма уязвима перед негативными тенденциями мировой экономики.
«Разруха не в клозетах, разруха в головах!» - писал классик. Эти слова по-прежнему актуальны и для описания российской экономической действительности. И, пожалуй, сложно было бы подобрать выражение, в наибольшей степени характеризующее текущее состояние дел в экономике России. Ведь у страны по сути, есть весь необходимый ресурсный и человеческий потенциал для значительного улучшения дел в экономической сфере.
Можно лишь ответить этим говорящим, полностью разрушенным головам, как и 10 лет назад, все убеждающим нас в правильности своего курса словами Гамлета, сказанными им придворному лжецу Гильденштерну:
- «Черт вас возьми! Вы думаете, что на нас легче играть, чем на флейте? Назовите нас каким угодно инструментом — вы можете нас расстроить, но играть на нас не получится».
Именно это мы и постарались сделать в этой статье.
Денис Федоров – финансовый аналитик, специально для REX
Примечания
[1] Так, на 1 июля в Резервном Фонде осталось всего 982,27 млрд. руб. (≈1,1 ВВП или 16,71 млрд. долл.) Для сравнения, на 1 января 2015 г. этот показатель составлял 4945,49 млрд. руб. (≈5,9% ВВП или 87,91 млрд. долл.), https://www.minfin.ru/ru/perfomance/reservefund/statistics/volume/
[2] Речь, прежде всего идет, об предложенных в начале года Сенатом США законопроекта, ужесточающего санкции в отношении России посредством их введения против третьих лиц за инвестиции в добычу полезных ископаемых, трубопроводы и гражданские ядерные проекты в России, а также за покупку-продажу суверенного долга РФ и участие в приватизации в России, РИА Новости, https://ria.ru/economy/20170111/1485483961.html
[3] Более подробно см. «Можно сделать серьезный шаг вперед к росту доли белой экономики», https://www.kommersant.ru/doc/3186798
[4] Более подробно см. «Росстат пересмотрел итоги 2015 года, сократив экономический спад с 3,7% до 3%», http://expert.ru/2017/01/9/rosstat-peresmotrel-itogi-2015-goda-sokrativ-ekonomicheskij-spad-s-3_7-do-3/
Также http://www.gks.ru/free_doc/new_site/vvp/letter_vvp.pdf
[5] Более подробно см. «В Центробанке назвали шоком уровень инфляции в России в июне», https://ria.ru/economy/20170706/1497991901.html
[6] http://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.MKTP.KD.ZG
[7] «У Кудрина заела пластинка: инвестиции в обмен на суверенитет», http://rusmi.su/news/07-2017/news14998.html
[8] То есть не обладающей возможностями для необеспеченной денежной эмиссии национальной валюты и переноса издержек подобной эмиссии на участников обращения, также невозможности получения сеньоража от необеспеченной эмиссии национальной валюты.
[9] Интересно, что сами «экономически либеральные» страны ЕС в том же 2011 г. с этой точки зрения, вовсе не брезговали такими «языческо-административными» примочками, как запрет на открытие коротких позиций при биржевой торговле и т.п.
[10] Подобная ситуация, наряду с некоторыми другими факторами, стала одной из причин стагнации экономического роста в РФ в 2012-2013 гг.
Комментарии читателей (0):