Когда люди пытаются в буквальном смысле сделать из Евангелия методичку по обустройству жизни во всех её аспектах, то помимо неизбежного разочарования их может посетить чувство, что слова Христа точно были обращены к кому угодно, только не к грешному человеку... Тем паче, когда вспоминаешь те самые строки Евангелия: "будьте совершенны как совершенен Отец ваш Небесный" (Мф. 5:48). Часто приходит на ум простой вопрос: как можно быть совершенным как Бог?
Если вглядеться в христианскую историю, то, пожалуй, этого может оказаться вполне достаточно, чтобы каждый вопрошающий нашёл бы подходящий для себя вариант. Среди многочисленных персонажей христианской истории были те, кто принял эти слова буквально и ушёл из мира житейских страстей в мир пустынного безмолвия и там достигал вершин святости. Так зародилось монашество. Но были и те, кому промысел Божий, при всем их горячем желании безмолвия, судил достигать евангельского совершенства в гуще социальной жизни. Таков пример жизни св. Иоанна Златоусте и митрополита Филиппа Колычева. И так уж сложилось, что монашеская парадигма, исторически, оказалась локомотивом и образцом церковного устроения как на Востоке, так и на Западе.
Оно воспринималось и сейчас воспринимается, как камертон духовной жизни. Но и сама монашеская парадигма не была однородной. В её среде так же были те кто тяготел к созерцанию и те, кто чувствовал призвание оказать помощь терзаемым ненавистной рознью мира сего ближним своим. Первые вспоминали слова любимого ученика Христа: "кто любит мир в том нет любви Отчей. Ибо все что в мире: похоть плоти, похоть очей, гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего"(1. Ин. 2:15-16). Вторых вдохновляла великое Откровение любви Божьей, Который "так возлюбил мир, что трал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел бы жизнь вечную" (Ин. 3:16-17). И это побуждало их, не оставляя созерцания, находить время и силы для социально-просветительского служения. И порой между этими двумя направлениями возникали конфликты и размолвки. На Руси это был так называемый спор нестяжателей и стяжателей, доходивший до открытого противостояния и препрессий. И это не только вопрос человеческих страстей.
Вся сложность здесь в том, что Христос не составил единого шаблона, как на практике каждому отдельному Его последователю и группе последователей "искать прежде Царства Божия" и при этом сохранять баланс между созерцанием и деятельностью. Некоторые богословы усматривают в этом "умолчании Христа" особый знак доверия и уважения к человеческой свободе и возможностям его творческого потенциала. Этот вопрос не давал расслабиться и такому плодовитому христианину, как святой апостол Павел. Он писал римским христианам, убеждая их, что Богу можно и должно служить не только в безмолвном отрешении от мира, но и в активной жизненной позиции. Сознательный христианин имеет дар: "имеешь ли пророчество, порочествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении, учитель ли, - в учении; увещатель ли, увещай, раздавайтесь ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием, благотворитель ли, благотовори с радушием (Рим. 12:6-8). А дальше он подчеркивает, что все эти дела имеют одну главную цель, одну главную константу: "любовь да будет непритворна" (Рим. 12:9).
Иначе говоря, призыв искать Царства Божия прежде всего, означает, что если ты видишь голодного, то поделись с ним не только с едой, но Надеждой и верой, что голод возможно преодолеть не тем, чтобы посто всех накормить, а тем, чтобы люди наконец осознали, что все блага даны им в дар Богом, для проявление любви и заботы друг о друге. Икать Царства Божия прежде всего это означает, что если ты, к примеру, идёшь в места заключения к нарушителям закона, то ты не отрицаешь справедливость закона и необходимость наказания, но ты знаешь в опыте веры и свидетельствуешь, что законе не меняет человеческое сердце запретами (Евр. 7:9) и ограничениями, его меняет Крестная Жертва Христа, искреннее покаяние и чувство ответственности перед Богом за свою жизнь. Без учета этих реалий никогда нельзя будет расчитывать получить достойный плод в каких угодно внешних делах, даже с виду весьма полезных и гуманных.
В один миг все может рухнуть. Поэтому для Церкви очень важно, по меткому замечанию выдающегося богослова отца Александра Шмемана, не поддаться крайности социального "активизма". Когда суть Церкви сводится ко всевозможным делам, когда происходит "отождествление с ней церковной жизни... С одной стороны она (Церковь-прим автора) как раз уводит нас от дел ("отложим всякое попечение" - часть текста херувимской песни в литургии Иоанна Златоуста, звучащая как призыв к молящимся оставить все мирское и суетное перед взором Творца), даёт нам приобщиться к "новой жизни", вечности, Царству, с другой же - требует от нас, чтобы этот опыт новой жизни мы вводили в мир. Чтобы "мир сей" мы очищали, просвещали "неотмирностью" опыта Церкви"".
Комментарии читателей (2):