Можно ли было предотвратить революцию в России? Споры экспертов не утихают до сих пор. И дело здесь не только в пресловутом сослагательном наклонении, коему история не подвластна, а в том простом интуитивном ощущении, что даже в самых страшных потрясениях минувших времен есть нечто общее для всей человеческой природы и ее истории. Оценить ее в категориях добра и зла представляется делом весьма затруднительным, однако, сам факт эмпирическая наука объяснить пока еще не сумела. О чем идет речь?
Антропологи давно заметили, (а поэты и пророки на свой манер гораздо раньше), что человек - единственное звено в эволюционной цепи, вносящее дисбаланс во всей биосистеме. Только он приспосабливает под себя окружающую среду. И, несмотря на то, что, будучи органичной частью природы, плотью от ее плоти, имеет в себе нечто, что неизбежно приводит его к диссонансу со всем мирозданием. Периодически амплитуда диссонанса доходит до критических измерений, и мы имеем взрывы истории. Это загадка, которую пытаются постигнуть не одно тысячелетие. Она, по всей видимости, носит иррациональный характер.
Если мы обратимся к религиозному пониманию данного явления, то простота ответа, а точнее тот мифо-поэтический формат текстов, которым описываются события священной истории, могут на первый взгляд разочаровать. Однако никто не запрещает взглянуть и во второй раз. В Библии, в повествовании о творении, говорится, что Бог создал человека «из праха земного и вдунул в лицо его дыхание жизни и стал человек душею живою» (Быт 2:7). В древнееврейских рукописях слово «жизнь» стоит во множественном числе. Из чего некоторые авторитетные экзегеты, в том числе и христианские, полагают, что это не случайно, а вполне соответствует реальности. Ведь человек, согласно библейской антропологии – венец творения, существо биполярное, сочетающее в себе природу материи и духа. В этом смысле он способен проживать множество жизней в едином акте времени: биологическая, психическая, социальная (со всеми ее аспектами) и духовная жизнь сочетаются в одном существе единовременно.
К сожалению, нам неизвестно как бы сложилась жизнь человека, не случись грехопадения. И если в рамках земной истории можно предполагать и строить прогнозы, то метаисторическое измерение осталось за семью печатями. Однако замысел Творца не был скрыт ни от Адама, ни от нас – его потомков и заключался он в том, чтобы человек «хранил и возделывал землю» (Быт. 3:23) из которой он был взят. Для этого Бог вложил в человека Свой образ – творческое, разумно-волевое, свободное начало, личность. Именно это начало, являясь сердцевиной человека (Быт. 1:26), его конституирующей первоосновой, влечет его не только удовлетворять первичные инстинкты (которые по мысли экзегетов появились и стали доминировать после отпадение человека от Творца), но в первую очередь осмыслять себя и свою деятельность в аксиологических категориях.
Именно конституирующая человека потребность смыслов, идей и проистекающих от нее целей и задает импульс создания разного рода объединений, в том числе и государственных. Это тот скелет, на котором вырастают мышцы экономики, политики и все остальные прикладные механизмы функционирования государственного организма. Но сердцем его является не это. В свое время граф С. Ю. Витте писал императору Николаю II, что «государство не может жить и развиваться только потому, что оно существует. Оно оправдывается и внутренне заложенной в его существо идеей… государство живет во имя чего-нибудь». Оно не может жить во имя себя самого. Как только происходит подобное замыкание, неминуемо включается таймер обратного отсчета. Подобное можно наблюдать и в субъективной составляющей жизни отдельного индивидуума. В психологии этот феномен был сформулирован нашим соотечественником академиком А. А. Ухтомским (1875-1945), как закон доминанты на лицо. Иными словами смыслы и цели имеют творческую и созидательную силу лишь в контексте созидания отношений личностей друг с другом и соотнесенности низшего с высшим.
В религиозном измерении оно выражено евангельской максимой «быть совершенным, как совершенен Отец ваш Небесный» - то есть это предельная соотнесенность целей и ценностей отдельной человеческой личности с Личностью Бога, открывшегося во Христе. А Христос открывается «в общении святых» (апостольский символ веры), то есть в Церкви. И здесь можно весьма условно (так как вера и богообщение – реальности предельно живые и динамичные) выделить некую иерархию аксиологических смыслов в человеческой жизни, о которой говорил апостол Павел. В своем послании он призывал галатов поступать по духу, чтобы не исполнять «вожделений плоти» (Гал. 5:16) – низших, инстинктивных, обезличивающих, стихийных импульсов. Таким образом, Церковь, по замыслу Ее Главы – Христа, есть продолжение Его дела: спасения и преображения мира через революцию не систем власти, государственных моделей и социальных институтов, а самой экзистенциальной сущности человека – духа и смысла человеческой жизни, его ценностей и приоритетов. И это, в свою очередь, требует от человека решимости умереть для «мира сего» (Ин. 12:24), то есть сознательно и свободно отказаться от самоутверждения себя за счет автономных сил собственного бытия.
Данная парадигма самоутверждения, как показывает история, малоэффективна и всегда приводит к обезличиванию и утрате ценности отдельной человеческой личности. Христианство оперирует личностными категориями, а социальные системы внутри государства и само государств, в лучшем случае, могут создавать условия для относительно благополучного сосуществования людей. Однако генерировать высшие смыслы, пробуждать созидательные нравственные силы в человеке, говоря проще – учить его любить, государство не в состоянии. Эту закономерность хорошо подметил Арнольд Тойнби: «Воинствующая Церковь на земле достигает добрых общественных целей значительно меньшими усилиями, чем мирское общество, побуждения которого направлены непосредственно на сами объекты и ни на что более возвышенное. Иными словами, духовный прогресс индивидуальных душ в этой жизни фактически обеспечивает значительно больший прогресс, чем какой-либо иной процесс».
Дальше он подмечает, что парадоксальным, но очевидным жизненным принципом является то, что для наилучшего достижения определенной цели следует стремиться не к ней самой, а к чему-то еще более возвышенному, выходящему за рамки данной цели. Этот принцип и был описан еще в Ветхом Завете в выборе Соломона (3 Цар. 3:5-15) и более определенно высказан Иисусом в притче об утраченной и обретенной жизни (Мф. 10:39; Мк. 8:35: Лк. 9:24). В христианском богословии это называется эсхатологическим (ἔσχατος, η, ον – последний во времени, вневременной) измерением человека и истории.
Возвращаясь к первому вопросу о революции в России, было бы уместным обратить на это эпохальное событие с вышеописанной точки зрения прогресса высших смыслов и целей. Крах православной империи и возникновение на ее руинах новой материалистической державы, есть не что иное, как свидетельство утраты имперским сознанием подлинных смыслов и ценностей христианского отношения к человеку и миру. С другой стороны русский человек показал беспрецедентную силу и жажду этот смысл найти и воплотить. И если он с решительной ненавистью отверг всякое упоминание о небесных реалиях, то это не потому, что они стали не нужны и потеряли свое значение, а потому, что те, кто должны были их выявлять (Мф. 5:16) оказались не в силах это сделать в свое время, так как «имели вид благочестия…», но не его животворящей силы (2Тим. 3:5). Как бы неприятно это не звучало, но «город не может укрыться на верху горы» (Мф. 5:14), свет не может выть поглощен тьмой, пока сам не погаснет (Ин.1:5).
Можно ли было избежать революции в России? Возможно, что да, но теперь это уже не важно. Вопрос состоит в другом: нашлись ли сегодня те, кто может выявлять и генерировать эсхатологические смыслы и цели в современном постсоветском обществе и насколько они соотносятся с той целью, смыслом и правдой, которую принес на землю Сын Человеческий?...
Комментарии читателей (0):