Россия и США нуждаются в новой идейной платформе по Сирии

Глава европейской дипломатии Федерика Могерини решила отметить «ключевой вклад России в достижение соглашения по иранской ядерной программе». По ее словам, «заключение договора с Ираном было не только результатом упорной работы дипломатии Евросоюза, но и примером образцовой совместной работы ЕС и его партнеров — США и России. Как отмечает Могерини, «такой тип сотрудничества и подхода к международным проблемам — при том, что интересы участников переговоров весьма различны, — стал возможным на основе определения общих целей и интересов». Кроме того, она надеется, что такой подход позволит в будущем «добиться продвижения вперед и в других областях, возможно, восстановить определенный уровень доверия в международном сообществе по всем тем темам, которые в настоящее время разделяют нас, способствовать и урегулированию кризисных ситуаций».

Кризисных ситуаций в мире, которые можно урегулировать в результате совместных действий США и России, более чем достаточно. Времена глобального доминирования Америки ушли в прошлое. В большой политике набирают силу реалии «биполярного мира», когда фактически сжимается значение и влияние США, что особенно чувствуется на Ближнем Востоке, где, по оценке многих западных экспертов, «творится мировая история». Россию в силу ее геополитического положения это затрагивает, так же как и пробудившихся после холодной войны некоторых государств региона. В методологическом плане этими обстоятельствами пытается воспользоваться американская дипломатия, которая после Ирака и Афганистана действует в своих геополитических интересах «чужими руками», избрав тактику формирования краткосрочных (целевых) международных коалиций.

С устойчивыми региональными союзниками американцам проще, даже несмотря на их амбиции. На первых порах и с Россией в этом отношении не было проблем. Формула «у России на Ближнем Востоке нет прямых врагов и союзников, но потенциально сохраняются особые отношения с государствами, которые по идеологическим, экономическим и иным причинам были близки с ее предшественником — СССР», была доминирующей в политическом сознании Кремля. Длительная тенденция к самоустранению от активной политики на Арабском Востоке привела к тому, что Россия отказалась поддержать легитимный режим Муаммара Каддафи в Ливии. Это была дипломатическая кульминация — Москва работала «в дополняющем режиме» в русле западных интересов. Тогда стало очевидно, что восстановление — даже на частичном уровне — позиций России в регионе займет протяженный промежуток времени, да и то при наличии серьезных проектов сотрудничества. Но с Сирией сложилось все иначе. Как пишет Foreign Affairs, «президент России Владимир Путин отказался сотрудничать с США на этом направлении по ливийскому сценарию, не поддержал идею вторжения в эту страну международных войск, которые должны были свергнуть сирийского президента Башара Асада, настаивал на политико-дипломатическом урегулировании конфликта».

Речь идёт не о том, что Москва якобы «опасалась лишиться прибыли от экспорта в Сирию оружия или сохранить свою средиземноморскую военно-морскую базу в Тартусе». Главный мотив: через Сирию перебрасывался мост дестабилизации в Закавказье; это обозначило черту, за которую отступать было опасно уже для национальной безопасности России. С другой стороны, защита принципов легитимности власти в Сирии позволяла использовать ее в качестве инструмента для укрепления позиций на Ближнем Востоке с глубиной маневра, стратегического простора, с учётом изменения баланса сил в глобальном масштабе и допущенных США серьезных ошибок в этом регионе. Получилось? Да.

Путину и Обаме удалось за несколько дней до предполагаемых бомбардировок Дамаска договориться об утилизации сирийского химического арсенала. Однако, как писала тогда американская Foreign Policy, «появившееся чувство локтя, которое позволило запустить женевский процесс по сирийскому урегулированию, где обрисовывались контуры поэтапного политического перехода в Сирии, не перешло в прочное сотрудничество, так как США и их союзники пытались убедить Россию отказаться от поддержки президента Башара Асада». В результате сорвался прием американской дипломатии, которая точечными подходами добивалась тактического эффекта от промежуточного соглашения. Вскоре на сцене появилось «Исламское государство» (ИГ — структура, запрещенная в России), которое сразу обозначило своё геополитическое предназначение. Произошла любопытная метаморфоза, когда стали подвергаться коррозии лозунги «арабской весны». За короткий отрезок времени прошла сложная эволюция в сторону решения проблем не демократизации политических режимов на Ближнем Востоке, а сохранения или ликвидации границ, установленных в результате раздела Османской империи, что лишало дипломатию Вашингтона прежнего идеологического прикрытия — отношения ислама и политики, а также варианты реформизма отошли на задний план. Не случайно Турция, примкнув (после определенных размышлений) к возглавляемой США международной коалиции по борьбе с ИГ, первые удары нанесла не по сторонникам аль-Багдади, а по лагерям Рабочей партии Курдистана (РПК) в Ираке, понимая, что США создают в регионе новые принципы равновесия.

Тогда Москва призвала создать коалицию совместно с Турцией, Иорданией и Саудовской Аравией, правда, «если Дамаск посчитает это целесообразным и возможным». В МИД РФ исходили из того, что координация действий с сирийскими вооруженными силами должна быть важным элементом консолидации усилий в борьбе с терроризмом в рамках широкой коалиции. Москва также неоднократно призывала «международную коалицию» сотрудничать с сирийскими властями для борьбы с ИГ, но только под эгидой Совета Безопасности ООН. Теперь появились сообщения о том, что Россия якобы «намеревается разместить в Сирии более тысячи человек личного состава и начать действия авиации по поддержке сил Асада». В этой связи госсекретарь Джон Керри звонил министру иностранных дел России Сергею Лаврову, предупредив о том, что Москва своими действиями «может вызвать еще большую эскалацию конфликта, рискуя создать конфронтацию» с коалицией под руководством США, которая борется с «Исламским государством». Важно понять, почему именно сейчас эта интрига вызвала на Западе такое возбуждение, ведь согласно официальному представителю российского МИД Марии Захаровой, «Москва никогда не скрывала, что оказывает Дамаску помощь в борьбе с терроризмом, в том числе поставляя военную технику». Научный сотрудник Канадского института мировой политики (Canadian Global Affairs Institute) Джордж Петролекас поддерживает эту логику, заявляя о необходимости приветствовать «любые действия по ликвидации ИГ».

Москва открыто даёт понять, что постконфликтное урегулирование в Сирии будет проходить с её участием, и она готова противостоять различным формам давления со стороны США и их союзников. Если же Россия и Америка вернутся к переговорам по сирийскому урегулированию — что неизбежно — то они уже будут проходить на иной идейной платформе. Здесь вещи нужно называть своими именами.