Западнорусизм или неозападнорусизм: проблема терминологии

30 июня 2015 года исполнилось пять лет с начала работы проекта «Западная Русь». За это время проект сделал достаточно много в области популяризации объективной истории и культуры. Но прекращать или снижать свою активность проект не собирается. От термина «Западная Русь» происходит слово «западнорусизм». Оно оформилось в первой половине ХХ века, но широкое распространение получило лишь в настоящее время. Сегодня помимо термина «западнорусизм» появился термин «неозападнорусизм». Этим термином в белорусской и не только белорусской публицистике, средствах массовой информации, науке пытаются разграничить прошлое и современное состояние западнорусской идеи, придавая современному западнорусизму оттенок новизны и нетрадиционности. Однако не все придерживаются того мнения, что ныне существует именно неозападнорусизм, а собственно западноурсизма уже нет. Так всё же, что сегодня существует? Западнорусизм или неозападнорусизм? Моё личное мнение по этому поводу следующее: сегодня существует именно западнорусизм. Постараюсь объяснить, почему.

Приставка нео- всё-таки должна использоваться в том случае, если идея оставила какое-то наследие но здорово поменяла наполнение и даже смысл. Здесь хорошим примером может служить разведение терминов «язычество» и «неоязычество». Язычество – это древняя дохристианская религия наших предков. Современные попытки её реконструкции – это неоязычество. Поскольку кроме как на перечень определённых богов и ещё кое-каких более-менее чётко установленных традиций нынешнее неоязычество реально ни на что в прошлом не опирается. Это современный конструкт с использованием старого антуража. Вдаваться в подробности не буду, просто вспомню то, что неоязычники древнерусский алфавит, появившийся благодаря христианизации, воспринимают как наследие языческих предков, система летоисчисления от Рождества Христова неоязычников не устраивает, и они берут систему от сотворения мира, которая вообще-то создавалась, отталкиваясь от христианских представлений. Т.е. между язычниками прошлого и неоязычниками современности лежит огромная пропасть, которую объективно невозможно преодолеть, т.к. языческого мировоззрения не сохранилось. Остатки языческих обрядов, которые тесно переплелись с христианством, став так называемым народным христианством, сейчас настолько сложноотделимы, что пытаясь возродить язычество современные неоязычники не понимая того, берут христианские шаблоны и используют их в своих реконструкциях. Именно потому, что традиция язычества была прервана достаточно давно, нынешнее состояние сторонников его возрождения следует назвать неоязычеством. Вкрапления языческого материала в народные христианские верования не делают эти верование каким-то особым видом языческого наследия. Приведу аналогию с русским языком (хотя, можно приводить эту же аналогию и с любым другим). Есть русский литературный язык, есть его диалекты, есть профессиональные жаргоны. Но всё это является русским языком в разных ипостасях. Если в каком-нибудь профессиональном русском сленге есть заимствования, например, из английского, в большем количестве, чем в литературном, это же не делает данный сленг английским языком, сленг всё равно остаётся вариантом русского. Вот так и народное христианство относится к каноническому христианству как народный говор к литературному языку. Оно не становится продолжением языческих традиций, как и профессиональный русский сленг с английскими заимствованиями не становится продолжением традиций английского языка. Т.е. неоидея отличается от идеи тем, что она достаточно переработана и зачастую имеет другие базовые ценности, пусть и внешне похожие на ценности базовой идеи.

Какие же базовые ценности у западнорусизма? В первую очередь это православная духовность. Западнорусизм базируется на православных представлениях. Ведь недаром люди, которые обосновали западнорусскую идею, были так или иначе связаны с Православием – Михаил Коялович был профессором С-Петербургской духовной академии, Евфимий Карский закончил Минскую духовную семинарию. Григорий Киприанович, Константин Харлампович, Иван Григорович закончили Петербургскую духовную академию… Список можно продолжать.

Тех, кто считает, что западнорусизм можно создавать на других духовных основаниях, например, на неоязыческих (а такие люди существуют в среде отдельных общественных деятелей и публицистов как в Белоруссии, так и в России) можно условно отнести к неозападнорусам или даже к псевдозападнорусам. Почему условно? Потому что для них западнорусизм является лишь словесной ширмой, которая призвана подчеркнуть некую естественность того, что эти люди пытаются выдавать за автохтонные традиции.

Традиция же западнорусского мировоззрения никогда не прерывалась. Да, можно вспомнить запрещение Православной Церкви после введения унии в Речи Посполитой, но ведь запрет вскоре сняли, т.е. утери традиции не наступило. Уния как таковая опять же на уровне Греко-католической Церкви выступала как часть Католичества, но в крестьянском, народном понимании она всё равно рассматривалась как продолжение традиции. Не случайно униаты, даже униатские священники были активными русофилами в русинской среде Австро-Венгрии. В данном случае культурно-мировоззренческая база оказалась важнее изменения догматики. Да и западнорусизм как таковой не отрицал участия в нём католиков или кого-либо ещё. Главное, чтобы его сторонники понимали, что базой западнорусской духовности является Православие.

Ещё одно испытание западнорусизм преодолел в советское время. Борьба с Церковью, коренизация, проходившая зачастую против воли простого народа, намекали на закат западнорусизма. Но советская историческая наука, переболев романтикой революции, всё же не стала отрицать явных исторических фактов – существование единого русского народа и единого русского государства. То, что нынешние русские, белорусы и украинцы вышли из одного народа, не отрицалось. Не отрицалась и роль Церкви в распространении культуры и грамотности в Древней Руси. Более того, в межвоенный период советская атеистическая пресса любила описывать насилие над православными крестьянами, которые совершаются в Польше. Т.е Православие даже советской властью воспринималось как естественный признак большинства здешнего (в нашем случае белорусского и украинского) населения, который пытаются искоренить в межвоенной Польше. Тем самым советская власть, борясь с западнорусской традицией, не могла полностью от неё отказаться, поскольку осознание того, какие традиции бытовали в народе, для понимания хода истории играло немаловажную роль. И хотя советская власть боролась с представителями западнорусизма, которые не вписывались в новую систему, выводя на историческую арену их противников, тем не менее, полностью уничтожить западнорусизм не удалось. Традиция западнорусизма не прервалась, она лишь отошла на периферию активной общественной и научной жизни, но сохранилась, несмотря на то, что западнорусские учёные преследовались. Вспомним, хотя бы судьбу академика Карского, который за свои взгляды и научные выводы был изгнан из Минска, а позже началась его травля уже на общесоюзном уровне.

Ещё одним основанием западнорусизма является ощущение культурной общности, если хотите более широко и пафосно, тогда – цивилизационной общности с теми, кто вышел из Древнерусского государства. На протяжении долгого времени у жителей Русской Земли формировались общие представления. Они варьировались от региона к региону, но на просторах больших государств это вполне естественное состояние. Общность, единство – не значит унификация. Именно общность, а не унификация была доминирующей чертой. Если вспомнить, что создателем науки, которая получила название белорусоведение, был ни кто иной, как упоминавшийся выше западнорус Карский, тогда встанет вопрос, а зачем ему, если западнорусизм выступает за унификацию, изучать особенности белорусских говоров? Может быть, Карский являлся исключением из череды западнорусов в деле изучения культуры белорусского народа? Но белорусоведами были и другие представители западнорусизма – Алексей Сапунов, Иван Григорович, Павел Шейн и многие иные. Вряд ли бы люди создали науку, не веря в реальность объекта, который они изучают.

Западнорусизм, как и любая идея, со временем корректируется. Появляются новые научные данные, новые культурные достижения, историческое развитие переходит на новый уровень. Естественно, всё это отражается на идее. Но не делает её неоидеей. Плавное развитие, опора на свои основания – в случае с западнорусизмом – на Православие и представление об общности – даёт право говорить о непрерывной традиции, о западнорусизме сегодня, а не о неозападнорусизме.

И в заключении, наверное, следует сказать собственно о термине «западнорусизм». Этот термин не такой старый. А относительно активное его использование началось и того позже. Однако, отсутствие термина ранее не является признаком того, что идеи, которая этим термином называется, не было. Просто данная идея не являлась объектом изучения. Она органично существовала, развивалась как нечто совершенно привычное и естественное в данной среде. И лишь в то время, когда начались попытки её описать, идея обрела имя. Ведь для описания необходимо определиться в терминах, каким-то обозначить то, то мы хотим описывать. Пожалуй, первым, кто взялся описывать западнорусскую идею, был сторонник белорусского национализма Александр Цвикевич, естественно, он нагрузил и сам термин «западнорусизм», и смысл собственно идеи негативными коннотациями, поскольку по-другому западнорусская идея не укладывалась в его взглядах. Современные последователи Цвикевича также навешивают на западнорусизм ярлыки, пытаясь обвинить его чуть ли не в предательстве белорусского народа. Однако, если посмотреть соцопросы, то получается, что белорусы доверяют более, чем какой-либо структуре именно Православной Церкви, а своим главным союзником видят Россию. Т.е. исповедуют нормальный западнорусский взгляд на ситуацию. И дело здесь не в эффективной российской пропаганде, как пытаются объяснить такое положение противники западнорусизма, дело в мировоззрении, которое большинство белорусов переняли у старшего поколения, а оно, в свою очередь, от своих предков. Т.е. западнорусизм в белорусской среде укоренён, он имеет свою традицию, свою опору на реальное прошлое, свой вектор развития и постепенного естественного преображения без потери традиций.

И, по всей видимости, если понятие неозападнорусизм и применимо, то к конкретным явлениям современности, которые мимикрируют под собственно западнорусизм, пытаясь изменить основания идеи и эксплуатировать общие традиционные представления ради своих политических или иных интересов.