Есть ли у судов право нарушать закон

Вопрос, казалось бы, совершенно некорректный. Но не будем спешить с выводами…

16 февраля 2015 года председателю Верховного суда Республики Татарстан Ильгизу Гилазову автор этих строк – спецкор REX направил рукопись «Факты и обстоятельства» с просьбой выразить к ней свое отношение. Мою просьбу г-н Гилазов как бы удовлетворил. Но сначала воспроизведу эту рукопись.

Есть ли разница между обычными обстоятельствами и юридическими фактами? Да, есть. Если обстоятельства описывают сложившуюся правовую ситуацию, то юридические факты обусловливают возникновение, изменение или прекращение конкретных правоотношений.

Кроме того, обстоятельства, если стороны на них ссылаются как на основание своих требований или возражений, они сами и должны доказывать (ст. 56 ГПК РФ). А установление юридических фактов относится к компетенции суда. В норме суд делает это в особом производстве (ст. 264), а если усматривает спор о праве, то – по правилам искового производства.

Но иногда суд лукавит. Сначала он устанавливает некое обстоятельство, а затем, уже в другом процессе опирается на это обстоятельство, как на доказанное (ст. 61 ГПК РФ). А как быть, если установленное решением суда обстоятельство на самом деле представляет юридический факт? Определенный ответ на этот вопрос не могут дать опытные юристы. Так, допустимо ли применять ст.61 ГПК РФ в отношении юридического факта, если этот факт установлен в качестве обстоятельства, то есть в ином порядке, чем предусмотренный ГПК РФ для установления факта, имеющего юридическое значение?

Очевидно, что, устанавливая юридические факты, суды должны придерживаться закона. Как это разъясняется в недействующем Постановлении Пленума ВС СССР от 21.06.1985 N 9 «О судебной практике…», установление юридического факта предполагает обращение заинтересованного лица в суд с соответствующим заявлением. Эту логику поддерживает действующее Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. N 23. Пленум подтверждает, что юридические факты рассматриваются по заявлениям заинтересованных лиц.

Отсюда вывод: если с заявлением об установлении юридического факта в суд никто не обращался и, соответственно, это не было предметом судебного разбирательства, оснований считать такой факт установленным не возникает. Противное означало бы, что у судов есть право устанавливать юридические факты, действуя в нарушение ГПК РФ. А это, полагаю, в принцип недопустимо.

Вот, что ответил председатель ВС РТ г-н Гилазов.

Уважаемый Ефим Яковлевич!

На Ваше письмо, поданное на имя Председателя Верховного Суда Республики Татарстан, в котором Вы просите высказать мнение по имеющимся вопросам, сообщаем следующее.

В соответствии с ч. 2 ст. 22 Кодекса судейской этики, утвержденной VIII Всероссийским съездом судей 19 декабря 2012 года, судья должен осуществлять свое право на свободу выражения мнения таким способом, который был бы совместим с ограничениями, накладываемыми на него его статусом. При этом он должен проявлять сдержанность во всех случаях, когда авторитет суда и беспристрастность правосудия могут быть поставлены под сомнение. Судье следует воздерживаться от публичных заявлений или замечаний, которые могут причинить ущерб интересам правосудия, его независимости и беспристрастности.

В связи с этим, комментировать обстоятельства по Вашему обращению не представляется возможным.

Что касается раздела о фактах и обстоятельствах, то данный вопрос является дискуссионным и требует обсуждения в юридической среде.

И.И. Гилазов.

Ну, что же, я с пониманием отношусь к г-ну Гилазову и его нежеланию «комментировать обстоятельства» по моему обращению. А я позволю себе прокомментировать его ответ.

Думаю, что «интересы правосудия» для г-на Гилазова важнее интересов общества, которому, по идее и должно служить государство. Вместе со всеми своими институтами, включая суд. Но разве кому-то еще непонятно, что государство в полном соответствии с установками классиков марксизма-ленинизма служит господствующему классу?

Не буду скрывать: вопрос к г-ну Гилазову у меня возник в связи с бесконечным делом инвалида I группы Николая Игнатьева, которого, как мне кажется, «заказал» Ирек Каюмов. Во всяком случае, судья Кировского районного суда Эдуард Каминский в 2011 году принял решение, которым он, зачистив квартиру Игнатьева от его законной супруги Гюльнары Зиннатуллиной, вселил в нее г-на Каюмова вместе с его новорожденной дочерью. Поскольку это решение возглавляемый г-ном Гилазовым региональный Верховный суд оставил в силе, его следует признать законным и в то же время – абсолютно несправедливым.

Спрашивается, что же мы – общественники можем противопоставить суду? Сказать по правде, дело здесь не столько в суде, представляющем один из институтов государства, сколько в самом государстве, в полной мере независимом от общества. И, как известно, в существенной мере пораженном коррупцией. А в больном организме здоровых органов не бывает…

А что нам остается делать? – задается риторическим вопросам эксперт по вопросам ЖКХ Надежда Вагина. Если говорить о деле Игнатьева, остается только одно – воевать с государством. Действуя в интересах инвалида.

Каким оружием можно победить коррупционеров, обнаглевших от всевластия и безнаказанности? – спрашивает г-жа Вагина. На мой взгляд, для этого есть только один законный способ: организовать общественный контроль, основываясь на Федеральном законе от 21 июля 2014 г. N 212-ФЗ «Об основах общественного контроля в РФ».

Была у меня свояченица Клавдия Е. Добрый человек, но не много не в себе, царствие ей Небесное. Так вот Клава постоянно жаловалась на начальство, которое, по ее глубокому убеждению, виновато во всех наших проблемах. На самом деле виноваты мы сами. Вот почему мы – многонациональный российский источник распустили порожденную нами власть?! И не пора ли нам, как сказал бы незабвенный Ильич, реорганизовать «Рабкрин»? А если точнее, восстановить общественный контроль.