Протест против латышской этнократии

Сегодня утром моему товарищу Осипову Евгению Юрьевичу латвийская нацпрокуратура предъявила обвинение в надругательстве над государственным флагом Латвии за его решительный протест против навязывания излюбленной латышскими националистами красно-бело-красной фигни его учащейся в русской школе дочери. На этот протест он имеет такое право как мало кто другой, учитывая, что в 2004 году его дочь в утробе матери навещала его в тюрьме, где он находился по политическим арестом за проявленную тогда силу воли к борьбе в защиту русских школ – дело против него позже развалилось, обвинения оказались ложными.

В этой связи я заявляю полную солидарность с его протестом, полагая, что красно-бело-красная госленточка в современной Латвии символизирует гниль, а гниль есть гниль, хоть флагом назови её, хоть нет (Sarkabaltsarkanā valstslentīte mūsdienu Latvijā nozīme puvi, un puve ir puve, sauc to par karogu vai nē).

Нацпрокуратура по подстрекательству Полиции Безопасности настойчиво игнорирует факт, что ленточка не флаг, и отношение к ней проецирует на отношение к флагу, которого Осипов тогда, строго говоря, не выражал. Что касается лично моего отношения к флагу Латвии, то оно такое же как у Осипова к красно-бело-красной ленточке — я нахожу это флаг ничтожным и гнилым, судя по сути прикрытого им режима латышской этнократии.

Будучи русским латвийцем, я считаю себя вправе жечь латвийский флаг глаголом, а если понадобится для ясности, то и огнём.

Латышской Латвии быть не должно. «Государство латышей такое же абсолютное зло, как и государство нацистов, но, по счастью, намного более слабое и трусливое. То, что наше поколение допустило такое формирование, является непростительной ошибкой»,- некогда по совести заявил Александр Гильман, и я с ним согласен. Отношение к конкретной ошибке поколения вполне извиняет как Гильмана, так и согласных с ним сверстников его. Эта ошибка исправима теперь уже общими усилиями поколений.

P.S. Судя по предъявленному Осипову обвинению, этим своим публичным суждением я совершаю то, что в современной латышской Латвии является мыслепреступлением, но совесть не позволяет мне поступить иначе.